Игорь МАКАРОВ, секретарь Центрального Комитета Союза коммунистической молодежи Российской Федерации

Марксизм был и остается философской системой, вызывающей самые противоречивые отзывы и оценки, наиболее ожесточенные споры. После десятилетий официального славословия в адрес Карла Маркса и Фридриха Энгельса многие отечественные философы, обществоведы изменили свой тон по отношению к ним до неузнаваемости. "Марксоведы" в одночасье переквалифицировались в "марксоедов". Даже престарелый Теодор Ойзерман, сделавший научную карьеру и имя на комментировании трудов Маркса, Энгельса и Ленина, опустился до заурядного ренегатства. Не только в газетных публикациях, научно-публицистической литературе, но, что хуже' всего, в учебниках и методических изданиях зачастую содержится грубая фальсификация взглядов Маркса и Энгельса.

Обратимся, например, к "Философии политики" А. Панарина, рекомендованной в качестве учебного пособия для студентов вузов, обучающихся по специальности "Политология". Среди прочих весьма спорных с научной точки зрения утверждений читаем: "Несомненная связь с лапласовской традицией... всего марксистского "материалистического понимания истории", подчиненного единым непреложным закономерностям и идущей заранее в одном направлении - к коммунизму. В такой Вселенной и политика выступает как движение с предопределенным, заранее известным "великому учению" исходом. И далее: "Труд, взятый на себя Марксом, равно как и сопутствующая ему гордыня, кажутся чем-то невероятным. В самом деле, человек заявил, и заявил от собственного имени, а не в рамках какой-либо из сложившихся мировых религий, что вся человеческая история до него развивалась неправильно и что ему лично предстоит начертать путь спасения для всего человечества" (1. С. 85).

Вульгаризация марксистской теории исторического процесса здесь очевидна. Еще в 1871 году в своем "Письме в редакцию "Отечественных записок" Маркс писал: "Ему (Н. К. Михайловскому. - И. М. ) непременно нужно превратить мой исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются, - для того чтобы прийти в конечном счете к той экономической формации, которая обеспечивает вместе с величайшим расцветом производительных сил общественного труда и наиболее всестороннее развитие человека. Но я прошу у него прощения. Это было бы одновременно и слишком лестно, и слишком постыдно для меня" (2. Т. 6. С. 82).

Подобное же окарикатуривание взглядов Маркса имеет место, как только речь заходит о "святая святых" нынешнего политического устройства сообщества "цивилизованных" стран - парламентаризме и разделении властей. Как правило, Маркса изображают ниспровергателем идейных и нравственных устоев "свободного мира", социальным утопистом, чья необузданная вредоносная фантазия обернулась в XX веке кровавыми общественными потрясениями. Суть дела преподносится так, будто бы основоположники марксизма напрочь отрицали историческое значение такого бесспорного достижения общественного развития, как теория и практика разделения властей. Приведем всего одну характерную цитату: "Объявленная ее (марксистской теории. - И. М. ) сторонниками и адептами единственной подлинно научной (как будто может существовать монополия на истину в конечной инстанции), она полностью отвергает естественно-правовую концепцию происхождения и роли государства и права, а равно и принцип разделения властей... Все ценности демократического правления были объявлены лживыми и лицемерными, а их назначение - в обмане и введении в заблуждение трудящихся масс. Та же участь постигла концепцию и принцип разделения властей как выражавшие интересы эксплуататоров" (3. С. 22).

Таково понимание Маркса у господ, подвизавшихся в годы всевластия КПСС на ниве преподавания научного коммунизма, произвольного цитирования и толкования произведений классиков. Усвоив марксизм, а точнее - его советскую версию, крайне уродливо и односторонне, они до сих пор навязывают обществу свои антинаучные взгляды. С той лишь разницей, что теперь с прежним "воодушевлением" воспевается дурно понятый либерализм.

Действительные взгляды Маркса по проблемам парламентаризма и разделения властей столь же далеки от опусов этих жалких ремесленников от науки, сколь наспех сделанная фальшивка далека от подлинной работы. К сожалению, многие отечественные философы полностью игнорируют весь сложный и тернистый путь становления марксизма как целостной научной теории и методологии.

Как здесь ни вспомнить развернувшуюся в философском мире на рубеже 60- 70-х годов XX века полемику между так называемыми "дихотомистами" и "континуалистами". Первые метафизически противопоставляли молодого Маркса зрелому. Вторые, напротив, не видели никакого различия между автором "Экономическо-философских рукописей 1844 года" и творцом "Капитала". Именно к "континуалистским" можно отнести упрощенческие, схематичные взгляды, преобладающие ныне в оценке марксизма российской философией права и политики. Согласно таким взглядам, Карл Маркс всегда заявлял о необходимости преодоления парламентской демократии, огульно отрицал разделение властей и государственную власть вообще. Утопичные коммунистические идеи, невесть откуда и как появившиеся в голове молодого философа, стали модными в Западной Европе, а затем загадочным образом распространились по всему миру. Следовательно, творчество Маркса - не что иное, как разновидность ничем не подкрепленного идейного и политического эпатажа.

Внимательное изучение теоретического наследия К. Маркса, в особенности его ранних произведений, говорит как раз об обратном. В начальный период своей деятельности Маркс выступает как вполне либеральный философ и политик. Решающее влияние на становление Маркса как философа оказал, как известно, Г. В. Ф. Гегель. В гегелевской трактовке "государство есть действительность конкретной свободы" (4. Т. VII. С. 270). Развивая собственную систему абсолютного идеализма, Гегель мистифицирует сущность государства: "Но не надо думать, что физический мир природы представляет собою нечто высшее, чем мир духа, ибо сколь высоко стоит дух над природой, столь же высоко стоит государство над физической жизнью. Мы должны поэтому почитать государство как некое земно-божественное существо и разуметь, что если трудно постигнуть природу, то еще бесконечно труднее постигнуть государство" (4. Т. VII. С. 294). Для сравнение приведем выдержку из ранней статьи Маркса "О сословных комиссиях в Пруссии", опубликованную на страницах "Рейнской газеты" в 1842 году: "Государство пронизывает всю природу духовными нитями, и в каждой его точке с необходимостью обнаруживается, что господствующим началом является не материя, а форма, не природа вне государства, а природа государства, не лишенный свободы предмет, а свободный человек" (5. С. 236).

В "Философии права" Гегель следующим образом распределяет полномочия разделенных властей в "политическом государстве": "а) власть определять и устанавливать всеобщее, законодательную власть; в) власть подводить особенные сферы и отдельные случаи под всеобщее, правительственную власть; с) княжескую власть, в которой различенные власти объединяются в индивидуальное единство, которая, следовательно, есть вершина и начало целого, конституционной монархии" (4. Т. VII. С. 293). Следует подчеркнуть, что данное разделение Гегель выводит не из реальной политической практики, а из развития мистического абсолютного духа, представленного в виде логических категорий и понятий. "Лишь самоопределение понятия внутри себя, а не какие-нибудь другие цели и соображения пользы, - отмечает он, - представляет собою абсолютный источник различенных властей, и лишь благодаря ему государственная организация есть внутри себя разумное и отображение вечного разума" (4. Т. VII. С. 294).

Однако молодой Маркс критикует своего великого учителя с революционных, буржуазно-демократических позиций. В знаменитой статье "К критике гегелевской философии права. Введение" он пишет: "Гегель заслуживает порицания не за то, что он изображает сущность современного государства так, как она есть, а за то, что он выдает то, что есть (прусскую монархию. - И. М.), за сущность государства" (2. Т. I. С. 333). Используя гегелевскую терминологию, Маркс утверждает, что демократия является "истиной всякого государства", то есть идеальной, конечной целью его развития. Человеческий дух богат, делает вывод молодой философ, и поэтому не может быть ограничен. Лучшей гарантией свободы человеческого духа (прежде всего в сфере предпринимательства) является ограничение деспотизма государственной власти путем ее
разделения на самостоятельные, уравновешивающие друг друга ветви.

В "Экономическо-философских рукописях 1844 года" Маркс мимоходом замечает, что "частная собственность покоится на разделе" (7. Т. 42. С. 84). Разделение власти основывается на разделении собственности и свободе предпринимательской деятельности. Государство в капиталистическую эпоху "имеет своей основой беспрепятственное развитие буржуазного общества, свободное движение частных интересов" (7. Т. I. С. 135). Эти замечания Маркса, высказанные более 150 лет назад, актуальны для современной российской действительности. В угоду политической конъюнктуре разделение властей вновь преподносится сегодня как единственно возможный, раз и навсегда данный принцип организации государственного управления.

Вплоть до XVII пека категорично утверждалось, что власть всегда была, есть и будет единой, даруется свыше и воплощается в персоне монарха - помазанника Бога на Земле. Согласно концепции Жана Бодена, одного из наиболее выдающихся политических мыслителей XVI века, именно король является олицетворением безраздельного государственного суверенитета, имеющего божественную природу. Однако уже Иоанн Альтузий, современник Бодена, говорит о суверенитете народа, об общественных соглашениях, о разделении власти как по "вертикали", так и по "горизонтали". Он считается одним из "идейных предтеч" парламентаризма и федерализма. В Новое время принцип разделения властей провозглашает и Джон Локк.

Такой теоретический радикализм объясняется политическими реалиями той эпохи, прежде всего влиянием английской буржуазной революции, распределившей властные полномочия между королем (старой дворянской аристократией) и молодой буржуазией.

Как известно, дальнейшее развитие и законченную форму учение о разделении властей получило на рубеже XVIII - XIX веков, в период бурных общественных изменений. Творивший в то время Гегель характеризовал разделение властей как "в высшей степени важное определение, которое, взятое именно в своем истинном смысле, справедливо могло бы рассматриваться как гарантия публичной свободы" (4. Т. VII. С. 293).

И как бы ни хотелось кому-то представить взгляды Маркса как неизвестно откуда взявшиеся, не имеющие никаких исторических истоков, очевидно, что миновать эти либерально-демократические основания в построении своей будущей теории он не мог. Политико-философское учение Маркса органично вырастало из французского просвещения, английского классического либерализма, идей американских конституционалистов.

Но Маркс пошел значительно дальше своих предшественников и современников, произвел настоящий переворот в понимании истории. Материалистически переработав и творчески применив диалектическую логику Гегеля в ходе своего конкретно-исторического исследования современного ему общества, Маркс пришел к выводу о том, что вечной, идеальной правовой и государственной системы, являющейся конечной целью всей человеческой истории, нет и не может быть. Он развенчал ореол святости и таинственности, окутавший буржуазное государство. Ф. Энгельс, единомышленник Маркса, писал в революционном 1848 году: "Разделение властей, которое г-н Кюльветтер и другие великие философы государственного права с глубочайшим благоговением рассматривают как священный и неприкосновенный принцип, на самом деле есть не что иное, как прозаическое разделение труда, примененное к государственному механизму в целях упрощения и контроля. Подобно всем другим вечным, священным и неприкосновенным принципам, и этот принцип применяется лишь в той мере, в какой он соответствует существующим отношениям" (2. Т. 5. С. 203).

Однако Маркс и Энгельс, критически оценивая принцип разделения властей, тем не менее на страницах "Новой Рейнской газеты" берут его под защиту в конкретной исторической обстановке отсталого в экономическом и политическом отношении прусского полуфеодального государства. Понимая, что установившаяся в результате революции система государственного управления - всего лишь пародия на конституционное разделение властей, Энгельс спрашивает прогрессивных буржуазных правоведов: "Разве в Пруссии по закону и фактически существует разделение властей в том смысле, в каком вы его понимаете, т. е. в конституционном смысле? Разве существующее разделение властей не является ограниченным, урезанным, приспособленным к неограниченной бюрократической монархии? Как же можно, следовательно, применять к этому разделению властей конституционные понятия, пока оно не будет преобразовано в конституционном духе?" (2. Т. 5. С. 204).

Стоит обратить внимание на то, что два молодых философа с уже вполне сформировавшимся новым, коммунистическим, мировоззрением отстаивают парламентаризм и разделение властей.

Следовательно, не все так просто обстоит с отрицанием марксизмом буржуазно-демократических принципов и ценностей, как представляется нынешним псевдолибералам. Поэтому при цитировании некоторых работ Маркса, в которых, он, например, сравнивает разделение властей с нелепостью "вроде квадратуры круга" (2. Т. 6. С. 263), важно учитывать исторический контекст таких высказываний.

Необходимо также иметь в виду, что в период западноевропейских буржуазно-демократических революций и контрреволюций середины XIX века политико-философские воззрения Маркса, хотя и приобрели уже зримые очертания, но в целом не основывались пока на глубоком экономическом исследовании. Авторы "Манифеста Коммунистической партии" выступали в основном с позиций критики существующего порядка вещей. Окончательно политическая теория марксизма (точнее - позитивная ее часть) оформилась только после детального анализа капиталистического хозяйства, данного в работе "К критике политической экономии", в экономических рукописях 1857 - 1863 гг. и первом томе "Капитала". Тем не менее Маркс и ранее со всей определенностью утверждал, что объяснение того или иного строения "комитета по управлению делами буржуазии", т. е. государства, следует искать в сфере частных интересов, в сфере гражданского общества. Жесткая конкуренция буржуазных интересов находит свое выражение в столкновении ветвей власти. И какими бы высокопарными фразами о "свободе", "демократии", "естественных правах" ни прикрывали официальные право- и государствоведы парламентаризм и разделение властей, какого бы философского тумана они ни напускали, "правовые отношения, так же точно, как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа... Наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях" (7. Т. 13. С. 6).

В 1851 г., комментируя статью новой французской конституции, согласно которой "разделение властей является основным условием свободного правительства", Маркс отмечал: "Здесь мы встречаемся со старым конституционным кретинизмом. Условием "свободного правительства" является не разделение властей, а их единство. Государственный аппарат не может быть слишком простым. Ловкость жуликов всегда в том и заключается, чтобы усложнить этот аппарат и сделать его загадочным" (7. Т. 7. С. 529). Французская революция "захлебнулась" тогда в крови пролетариев,

боровшихся не только за улучшение своего экономического положения, но и за подлинно демократическое преобразование всего общества. Буржуазия в очередной раз предала революционные завоевания, пошла на сговор со сторонниками монархии, и переходная политическая система, установившаяся к тому времени, меньше всего отвечала интересам подавляющего большинства граждан страны. Контрреволюция во Франции дошла до крайних пределов - было отменено всеобщее избирательное право, разрушен этот краеугольный камень в фундаменте любой буржуазно-демократической республики. Отныне стало очевидным, что двигать вперед демократию может только пролетариат при поддержке широких слоев населения. Маркс писал по этому поводу: "В период парламентарной республики государственная власть сделалась, наконец, открыто признанным орудием войны присваивающего класса против производящих народных масс" (7. Т. 17. С. 599).

Идея диктатуры пролетариата, подспудно вызревавшая у Маркса, явилась не результатом абстрактных теоретических построений, а обобщением конкретного опыта классовой борьбы в ходе революционных событий во Франции, Бельгии, Австрии, Германии, Италии середины XIX столетия. Маркс приходит к выводу о том, что "рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей. Политическое орудие его порабощения не может служить политическим орудием его освобождения" (7. Т. 17. С. 597).

Некоторые отечественные философы (мы видели, что к ним относится, например, А. Панарин) утверждают, что теория Маркса - не более чем субъективный взгляд на мир оригинального мыслителя. Но с научной точки зрения в марксизме нет ничего, что можно было бы отнести к фантазиям, бесплодному метафизическому теоретизированию Маркса и Энгельса. Если они делают какой-либо вывод, ему предшествует огромная подготовительная логическая работа. Причем "логика К. Маркса сложнее логики Гегеля... В логике К. Маркса должен быть виток спирали, посредством которого специально отображается прошлое, сохраняющееся в снятом виде в настоящем, виток спирали, посредством которого специально отображается настоящее, и виток спирали, посредством которого отображается будущее, вызревающее в настоящем" (6. С. 6).

Парламентаризм и разделение властей, являясь антитезой монархическому правлению, сохраняют в себе многие черты последнего. Государственная власть при капитализме характеризуется "громадной бюрократической и военной организацией с ее многосложной и искусственной государственной машиной, с этим войском чиновников в полмиллиона человек, с армией еще в полмиллиона... Этот ужасный организм-паразит, обвивающие точно сетью все тело... общества и затыкающий все его поры, возник в эпосу абсолютной монархии, при упадке феодализма, упадке, который этот организм помогал ускорять" (2. Т. 8. С. 205 - 206). Парламентский строй, таким образом, содержит в себе самом признаки будущей собственной гибели.

В своих работах Маркс наглядно продемонстрировал логику изменений в политической надстройке, установив, что парламентаризм и разделение властей - необходимый, но преходящий, исторически обреченный этап общественного развития. На данном этапе происходит "снятие" единоличного властвования или централизации власти в руках немногих представителей правящего сословия. Но по мере роста производительных сил общества и он в свою очередь "снимается" качественно новой формой управления. Власть, в широком смысле разделенная в период буржуазных отношений, вновь обретает внутреннее и внешнее единство. Данное диалектическое "отрицание отрицания" Маркс видит в Парижской коммуне. Проводя научный анализ того нового, что стало результатом революционного творчества масс в 1871 году, он замечает, что "Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей и исполняющей законы" (2. Т. 4. С. 273).

Здесь на смену парламентаризму ("горизонтальному" разделению властей) приходит слияние законодательной и исполнительной ветвей власти в единый управляющий орган. Федерализм и местное самоуправление в буржуазном их виде ("вертикальное" разделение властей между центром и территориями) сменяется единой, целостной системой окружных коммун, представленных в центральной, Парижской коммуне. По этому поводу Маркс констатирует: "Самое существование Коммуны вело за собой, как нечто само собой разумеющееся, местное самоуправление, но уже не в качестве противовеса государственной власти, которая теперь делается излишней" (2. Т. 4 С. 27(5).

По Марксу, Коммуна в "снятом" виде сохраняет в себе все достижения буржуазной демократии с одним важным отличием: если до сих пор речь шла о свободе, гражданских и политических правах буржуазного индивидуума, основой которых является частная собственность на средства производства, то теперь во главу угла ставится эмансипация всего общества. В статье "Гражданская война во Франции" Маркс формулирует это положение следующим образом: "Коммуна сделала правдой лозунг всех буржуазных революций, дешевое правительство, уничтожив две самые крупные статьи расходов: постоянную армию и чиновничество. Коммуна создала для республики фундамент действительно демократических учреждений" (2. Т. 4. С. 276).

Следует еще раз подчеркнуть, что рассматривать политические выводы Маркса, абстрагируясь от его экономической теории, - такая же бессмыслица, как пытаться понять философию марксизма вне контекста истории мировой философской мысли. Согласно его концепции, политическим выражением экономического принуждения является так называемая представительная демократия либо открытая диктатура эксплуататорского меньшинства. При такой форме управления массы граждан уступают свое право на власть избираемым официальным лицам - так называемым слугам народа. Реального общественного контроля за принимаемыми решениями, по вполне понятным причинам, такая политическая система не предусматривает. В период Парижской коммуны, первого опыта пролетарской диктатуры, выкристаллизовался новый способ управления - делегатская демократия. Данный способ основывается на преодолении "парламентского кретинизма", строгом следовании народными представителями наказам избирателей, применении так называемого императивного мандата, упразднении депутатских и чиновничьих привилегий, возможности отзыва и замены любого депутата в любое время. Делегатская демократия базируется на коллективном самоуправлении трудящихся в процессе производства материальных и духовных благ. Следующий этап - прямая демократия, "снятие" политики как таковой, основанное на полностью добровольном труде. "Когда исчезнет классовое господство, не будет государства в нынешнем политическом смысле слова", - заключает Маркс (7. Т. 18. С. 616).

Гибель Парижской коммуны - еще одно убедительное подтверждение вывода Маркса о том, что ни одна общественно-экономическая формация не сменяется другой до тех пор, пока не исчерпались все ее внутренние потенции. Как и любой ученый, Маркс, конечно, стремился получить практическое подтверждение своей теории при собственной жизни. Этим стремлением не сужде-

но было реализоваться. Но его творческие исследования не пропали даром.

В среде антимарксистов бытует точка зрения, что ни один крупный социально-политический прогноз Маркса и Энгельса не сбылся, и марксизм по этой причине не обладает научной ценностью. Автор данной статьи убежден, что для подобных выводов нет никаких оснований. Социальное развитие в XX - XXI вв. показало, что мир идет по пути все большей демократизации, эмансипации наиболее угнетенных, обездоленных и ранее бесправных слоев общества.

Широкую известность и влияние в странах Запада получили массовые феминистские, молодежные, экологические, антивоенные и антирасистские движения, организации, борющиеся за права инвалидов, пожилых людей и сексуальных меньшинств. Даже на основе капиталистического способа производства стало возможным частичное перераспределение властных полномочий между государством и широкой сетью самоуправляемых неформальных общественных объединений, которую ныне представляют не чем иным, как развитым буржуазным гражданским обществом.

Создатели теории научного социализма Маркс и Энгельс отказались от использования данного термина еще в 50-х годах XIX столетия. Тем более архаичным он кажется сейчас, в начале третьего тысячелетия. Гражданское общество предполагает наличие жесткой конкуренции, столкновение интересов, взаимное отчуждение, "атомизацию" социума, крушение всех традиционных связей и ценностей. В гражданском обществе - обществе господства частной собственности и частных интересов - человек воспринимает другого не как уникальную и неповторимую личность, а как простое средство удовлетворения какой-либо собственной потребности, орудие достижения определенной цели. В таком обществе единственным мерилом значимости человека для окружающих является чистоган. Ни о каких коллективистских, объединяющих началах в "классическом" гражданском обществе не может идти и речи. Напротив, то, что сегодня называется институтами развитого гражданского общества, в действительности может стать таковыми только в результате общности интересов, способности совместными усилиями решать проблемы, волнующие многих, выступать с социально значимыми инициативами, а значит, содержит в себе зародыш общества коммунистического. Таким образом, в главном исторически прав оказался Карл Маркс, верно определивший основную тенденцию развития человечества.

Есть и иная точка зрения, призывающая правильно понимать Маркса, и, следовательно, вернуться к так называемому аутентичному марксизму - марксизму в его первозданном, "неприкосновенном" виде. Призывы "очистить" марксизм от различных инородных наслоений, в частности ленинизма, раздаются на страницах иных научных сборников и монографий. Так, в вышедшей недавно в свет книге "От "философии марксизма" к философии Маркса" испанский исследователь Д. Претель утверждает: "Теории вождя революции 1917 года не были марксистскими. И тем более высшей стадией его развития. Ленинизм был радикальной концепцией, экстремистской и леваческой" (8. С. 11). Так называемые истинные марксисты оказывают К. Марксу "медвежью" услугу. Они призывают вернуться к Гегелю, погрязнуть в схоластических спорах и не продвинуться в своих теоретических построениях дальше философии XIX века. Без отражения все новых и новых связей и сторон бытия марксизм из науки превращается в собственную противоположность.

И одна, и другая точки зрения одинаково антинаучны, не диалектичны. Марксизм прошел в своем развитии ряд важных, весьма противоречивых этапов, характеризующих реальные социально-экономические и политические процессы в период становления и расцвета капитализма. Парламентаризм и разделение властей, являющиеся непременными атрибутами политического устройства данной эпохи, в XX столетии по объективным экономическим причинам стали постепенно сходить на "нет". Не завершен этот процесс и в настоящее время.

Примечания

1.Панарин А. Философия политики. - М.: Открытое общество, 1996.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. - М.: Политиздат, 1984.

3. Энтин Л. М. Разделение властей: опыт современных государств. - М.: Юридическая литература, 1995.

4. Гегель Г. В. Ф. Соч. - М.: СоцЭКГИЗ, 1934. Т. VII.

5. Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. - М.: Госполитиздат, 1956.

6. Вазюлин В. А. Система логики Гегеля и система логики в "Капитале" К. Маркса. - Вестник Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1985, N6.

7. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд.

8. Претель Д. От "философии марксизма" к философии Маркса. 2-е изд., испр. - М.: Едиториал УРСС, 2003.

Постоянный адрес данной публикации: