Виктор ВАСИЛЕНКО, журналист, член РУСО

Прошло уже более полутора десятилетий с начала сознательного разрушения советской социалистической системы и 12 лет с момента уничтожения Союза ССР. Но до сих пор не ослабевают споры вокруг вопроса: чем был обусловлен такой трагический исход? И это понятно: не разобравшись в прошлом, трудно наметить верный курс в будущее.

Версия о какой-то изначальной порочности советского социалистического проекта, о том, что период его осуществления был "черной дырой" в истории страны, представляется очевидно абсурдной: путь от "России во мгле" до первой космической державы, проделанный всего за четыре десятилетия, может показаться падением только тому, кто стоит на голове.

Против версии поражения Советского Союза в экономическом соревновании с капитализмом свидетельствуют факты: в 1980 - 1985 годах по темпам роста валового национального продукта на душу населения социалистические страны опережали государства Западной Европы и США 1 . Более того, как раз в это время ведущие капиталистические страны начали вползать в тяжелый кризис, который ставил под сомнение их будущее. На это тогда прямо указывал философ Александр Зиновьев, призывавший руководство СССР не начинать никаких перестроек, просто сохранить стабильность - и Советский Союз выиграет 2 .

Легковесными представляются мне и ссылки на изменников, пробравшихся в руководство КПСС, как на определяющую причину гибели советской системы: если партия в целом продолжала оставаться здоровым организмом, то почему перевертышей в ее рядах оказалось так много? И куда делись более 95% членов КПСС после 1991 года?

На мой взгляд, многие исследователи недостаточно внимания уделяют процессу, сыгравшему первостепенную роль в разрушении социалистической системы: духовному кризису, который начал развиваться в обществе где-то со второй половины 60-х годов и постоянно усиливался.

* * *

В Советском Союзе социалистическое развитие страны рассматривалось как первый этап строительства коммунизма. Еще в 1906 году Сталин в работе "Анархизм или социализм?" обозначил цель такого преобразования общества словами Маркса: "Так устроить окружающий мир, чтобы человек познавал в нем истинно-человеческое, чтобы он привыкал в нем воспитывать в себе человеческие свойства" 3 . Именно к этой цели впоследствии Сталин направлял страну, став ее вождем.

Это определило принципиальное отличие большевистского социалистического проекта от современной социал-демократической модели. Последняя, по сути дела, является воплощением тех мечтаний Эжена Сю, о которых В. Белинский писал: "Он желал бы, чтобы народ, перестав быть голодною, оборванною чернью, сделался сытою, опрятною и прилично себя ведущей чернью". А вот важнейшей задачей советского социализма было утверждение гуманистических приоритетов и ориентиров бытия в сознании людей. Большевики не забывали о ней даже в самое трудное время после гражданской и Великой Отечественной войн и сумели в 30 - 50-е годы добиться немалого в этом направлении. Души людей освобождались от "смертного греха" сребролюбия, формировались приоритеты духовных ценностей и общественных интересов, у широкого круга людей возникла внутренняя потребность в приобщении к духовным богатствам художественной культуры, вырабатывалось одухотворенное отношение к труду, его основным стимулом становилось стремление принести пользу стране и народу; потребительское отношение к жизни, алчность, собственничество воспринимались как уродство.

Если к этому добавить, что военная мощь державы в 50-е годы обеспечивала ее безопасность, а экономическое развитие позволяло удовлетворять наиболее насущные потребности людей и создавало возможности постепенного повышения их благосостояния, то следует сделать вывод: в сталинский период развития в Советском Союзе действительно был заложен фундамент коммунизма. И переход непосредственно к строительству коммунистического общества был тогда, по моему мнению, реальной возможностью, а отнюдь не пустым прожектом Н. С. Хрущева.

Однако Хрущев, провозглашая такую цель, исказил важнейшие марксистские принципы движения к коммунизму. Маркс писал: "...когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы.... лишь тогда... общество сможет написать на своем знамени: От каждого по способностям, каждому по потребностям" 4 .

Хрущев же в докладе XX съезду КПСС в своих рассуждениях о коммунизме все перевернул: "Это будет такой общественный строй, где все источники общественного богатства польются полным потоком, где каждый человек будет с воодушевлением работать по своим способностям и получать за свой труд по потребностям. На этой основе будут созданы необходимые условия для всестороннего развития личности" 5 . Таким образом, главной целью фактически провозглашалось достижение коммунистического принципа распределения.

Между тем Маркс прямо предостерегал: "Было бы вообще ошибкой видеть существо дела в распределении и ставить на нем главное ударение". Коммунистическое общество дает безграничный простор вовсе не материальному потреблению, а совершенствованию личности и творческому труду на общее благо. Уровень материального потребления в нем будет достаточно скромным, поскольку духовно развитому человеку просто неинтересно тратить на него время сверх необходимого.

Показательна трактовка Хрущевым коммунистического труда: "Движение за коммунистический труд - это подлинная школа трудового героизма" 6 . Но если труд действительно коммунистический, ставший внутренней потребностью человека, то при чем тут героизм? Героической можно назвать работу в экстремальных условиях, когда человек идет на тяжелые жертвы ради общего дела. Это вполне можно назвать школой коммунистического труда, но не наоборот. Движение за коммунистический труд по идее должно было подразумевать добросовестное, неформальное и бескорыстное (т. е. без дополнительной оплаты за высокие показатели) отношение к своему будничному делу.

Не соответствовал движению к коммунизму и броский, но не конкретный лозунг "Догнать и перегнать Америку!". Очень многие восприняли его как призыв к погоне за американским уровнем материального потребления, но она не приближала общество к коммунизму, а удаляла от него. В американской системе потребление - одна из определяющих ценностей; соответственно стремление к росту потребления - один из важнейших стимулов. А как показал в докладе, представленном на Эйнштейновский конгресс ЮНЕСКО 1978 года, академик П. Л. Капица, гонка за материальными благами губительно сказывается на духовном мире человека. Для сохранения духовного здоровья человек должен разумно ограничивать свое материальное потребление достаточным 7 .

И все это были не просто ошибки Хрущева в терминах и лозунгах, а ошибки в выборе генеральных ориентиров развития общества. Экономическое развитие, по сути дела, стало самоцелью. Правда, и в послесталинские времена вплоть до "перестройки" руководители и идеологи КПСС декларировали приверженность курсу на формирование "нового человека", на утверждение коммунистической морали и т. п. Коммунистическое воспитание провозглашалось "целью и критерием всей совокупности общественных преобразований" - в том числе и экономических. Однако чем дальше, тем больше оно из реального критерия превращалось в набор ни к чему не обязывающих лозунгов.

Взять, к примеру, подход к повышению материального благосостояния людей. Сталин не отрицал важности этой задачи. Однако исходя из ориентиров коммунистического строительства он подчеркивал, что рост материальной обеспеченности людей должен достигаться "особенно путем дальнейшего снижения цен на предметы массового потребления" 8 . И это были не абстрактные теоретизирования, а реальный курс. С 1946-го по 1953 год было проведено несколько существенных снижений цен на основные товары народного потребления, в частности на продовольственные продукты. Скажем, на хлеб цены за этот период снизились почти втрое, на мясо - почти в 2,5 раза, масло - примерно вдвое 9 и т. п. И хотя потом "новомышленцы" заклеймили этот курс как "пагубный для экономики", объективные данные свидетельствуют, что в первое послевоенное десятилетие советская экономика динамично развивалась. Так, в 1955 году уровень промышленного производства превысил довоенный в 3,2 раза 10 .

При Хрущеве же акцент был сделан на росте заработков. И это никак не способствовало решению одной из важнейших задач коммунистического воспитания - "обретению устремленности к созиданию и творчеству безотносительно к любым выгодам и наградам" 11 . Напротив, это в полном соответствии с предупреждением Маркса приводило к тому, что люди начинали "рабски трудиться на службе у алчности" 12 . Естественно, у таких людей труд полностью терял "человеческую функцию". Последствия этого стали очевидны уже к концу 70-х годов.

Поистине судьбоносный поворот был совершен в середине 60-х годов. Как писал уже в конце 90-х А. В. Бобраков, "в 1965 году реформы поставили экономику с ног на голову - главным показателем стала прибыль, т. е. критерий капиталистический" 13 . И определение "капиталистический" отнюдь не пропагандистское клише. Не только Маркс, но и многие авторитетные западные ученые XX века утверждали, что экономика, главным ориентиром которой является прибыль, формирует в сознании людей приоритет материальных ценностей, алчность, индивидуализм - установки, диаметрально противоположные тем, которые должно закладывать коммунистическое воспитание.

Тогда - в 1965 году - Эрнесто Че Гевара предостерегал: "В погоне за химерой построения социализма с помощью инструмента, доставшегося нам от капитализма, можно попасть в тупик" 14 . Но ни к чему, ни тем паче к "буржуазному" философу Эриху Фромму, призывавшему в конце 60-х годов не вовлекать Советский Союз в гонку с Америкой по числу машин и холодильников, а "строить подлинно человеческое общество" 15 , руководители нашей партии и страны не стали прислушиваться.

Более того, прибыль была поставлена во главу угла даже в сфере, в которой это категорически исключалось самой сутью коммунистической идеологии, - в сфере культуры. Так, в кинопрокате судьбу фильмов стали решать не идейно- художественные достоинства, а коммерческие показатели. В результате уже в 70-е годы многие подлинно художественные произведения, несущие людям духовные богатства, почти не доходили до широкого круга зрителей: их вытесняли с экранов зарубежные и отечественные коммерческие поделки - совершенно бездуховные, а порой и откровенно антигуманистические. Таким образом, "важнейшее из искусств" фактически превратилось из средства духовного развития людей в средство подавления духовности.

* * *

Положение, сложившееся в советском обществе к началу 60-х годов, метко охарактеризовал писатель Константин Симонов: "Мы выдержали испытание голодом, теперь предстоит выдержать испытание сытостью". С ростом материального благосостояния людей для сохранения гуманистической системы ценностей в их сознании было необходимо сделать идеологическую работу еще более активной и действенной. Однако вместо этого она становилась все более и более формальной.

В партийных органах стало общепринятым главным критерием эффективности идеологической деятельности считать хорошие производственные показатели. А то, что подчас на деле воспитательная работа велась только "для галочки", должной оценки не получало.

Об этом можно судить, скажем, по направленному в молодежные газеты документу ЦК ВЛКСМ по итогам Всероссийского комсомольского собрания, посвященного 60-летию Октября 16 . В нем тезис "для миллионов юношей и девушек самоотверженный труд, коммунистическая идейность, духовное развитие, социальная активность стали внутренней потребностью, мерилом человеческого счастья" был подкреплен длинной чередой чисто экономических показателей. Только этим и оценивались коммунистическая идейность и духовное развитие. В документе и речи не было о необходимости утверждения в сознании молодежи конкретных принципов коммунистической идеологии, прежде всего приоритета духовных ценностей и подлинно коммунистического отношения к труду: не как к способу зарабатывания денег, а как к первой жизненной потребности.

А ведь тогда это уже была проблема проблем. Как раз в эти годы немалое число парней из комсомольских строительных отрядов популярную песню 60-х годов "А я еду, а я еду за туманом. За туманом и за запахом тайги" стали в своем кругу переиначивать: "А я еду, а я еду за деньгами. За туманами пусть едут дураки..." Журналистка молодежной газеты, приехав в лагерь труда и отдыха старшеклассников, испытала шок от увиденного. Написанные аккуратной ребячьей рукой плакаты, выставленные в окна палат: "Живем и работаем под девизом: "Лучше маленькие три рубля, чем большое спасибо"; "Спасибо на хлеб не намажешь и в карман не положишь"" 17 .

В создавшихся условиях, думается, рост благосостояния, не получающий правильной интерпретации, оказался не столько благом, сколько злом. Он создал предпосылки для распространения погони за материальными благами. Избранный способ повышения материальной обеспеченности людей стимулировал такую погоню. И при этом все меньше делалось для выработки во внутреннем мире человека "иммунитета" против соблазна приобретательства, накопительства. Развязывание гонки за материальными благами вело к девальвации духовных ценностей - сначала у отдельных людей, а потом это явление стало ощущаться и в масштабе всего общества. Все шире распространялось потребительское отношение к жизни с характерными для него приоритетом материальных ценностей, фетишизацией вещей. Происходило формирование того типа людей, о которых философ Герберт Маркузе говорил, что "их душа находится в автомобилях, стереофонических комбайнах, домах, кухонном оборудовании".

По сути дела, в конце 70-х - начале 80-х годов "при сохранении лозунгов построения коммунизма в Советском Союзе строили уже общество потребления, в котором смысл жизни и источник радостей видят не в созидании на пользу всем, не в духовном обогащении, а в личном накоплении материальных благ и в пользовании ими. И в конце 80-х - начале 90-х годов потерпело крушение, как я считаю, именно такое деформированное потребительской идеологией и психологией общество, в котором стали извращаться принципы социализма и коммунизма.

Показательно, что в молодежной прессе того времени отчетливо проявилась линия на моральную реабилитацию алчности, приобретательства. К примеру, "Комсомольская правда" рассказала о рабочем-комсомольце, который в отпуске подрабатывал комбайнером. Имел за это деньги и почести. Деньги брал себе, почетные грамоты раздавал сельским ребятишкам. Когда ему предложили возглавить комсомольско-молодежную бригаду, выдвинул ультиматум: за это давайте машину... Журналист, размышлявший над этой историей, резюмировал: "О каком вещизме можно вести речь, если человек честно зарабатывает деньги на то, что он очень хочет приобрести. Другое дело, если бы он во имя этого шел на обман и подлость" 18 .

Другой журналист в другой молодежной газете страстно порицал "моралистов", которые ставят на одну доску того, кто "добывает этот рубль нечестным путем, и того, кто просто любит много и хорошо работать... Честный рубль, даже очень длинный, куда реже используется во зло" 19 . Только ведь те, кто тратил свободное время на приработки (а именно о них шла речь в этих статьях), любили не работать - деньги они любили. И использовали такие "честные" рубли на приобретение автомашин, импортных мебельных гарнитуров, сервизов, "престижных" тряпок и т. п. Мысль о том, что во имя гонки за материальными благами подобные люди (а по данным академика В. Н. Кудрявцева, приработка на стороне в те годы искали около 30% горожан) 20 напрочь пренебрегали высшим богатством социализма - возможностью духовного развития, авторов этих и подобных им статей не посещала. Между тем история, описанная в "Комсомолке", показывает, как эта погоня за "честными" рублями уродливо деформирует внутренний мир человека.

Характерно, что, когда в 80-е годы в Белгородском педагогическом институте по инициативе рядовых комсомольцев возникла идея создать студенческий стройотряд коммунистического труда, который бы весь свой заработок передал детским домам, она встретила со стороны областного комсомольского руководства весьма сдержанное отношение. Прежде всего отряд был переименован в "отряд безвозмездного труда". Хотя в него были из многих желающих отобраны только те, кто владел строительными профессиями, отряд направили на работу, не требующую квалификации и соответственно низкооплачиваемую. А так как доход был главным мерилом при подведении итогов, "отряд безвозмездного труда", который заработал на автобус для детдома, был удостоен снисходительных похвал за "идейность", но победителем конкурса ССО не стал. Не получившая действенной поддержки инициатива вскоре угасла.

Духовный кризис получил такое распространение, что уже и некоторые идеологические работники провозгласили ориентацию на приоритет материальных ценностей - основополагающий принцип потребительского мировоззрения. Так, в одной из книжек серии "Университет молодого марксиста" (!) утверждалось: "Духовные потребности не могут развиваться иначе, кроме как на постоянно расширяющемся фундаменте материальных потребностей" 21 . Сопоставьте сей тезис с ключевым положением мыслителей-гуманистов от Эпикура до Петра Капицы: материальное потребление человека должно определяться тем, что ему действительно необходимо.

Отравленные потребительством трудящиеся стали терять чувство социалистического хозяина - начиная от своего предприятия и до всей страны. Раньше это было кредо рабочих: сознательно рассматривать себя как авангардную часть нового общества. Интересы производства были их личными интересами. Теперь же укоренявшееся потребительское отношение к жизни меняло и отношение этих людей к своему предприятию: оно становилось местом, где рабочие и ИТР зарабатывают деньги, - и только.

Думается, в такой деградации и была одна из причин снижения темпов экономического роста в послесталинский период. А позже, при "ползучей контрреволюции", рабочие, утратившие чувство хозяина, не воспрепятствовали, хотя тогда это было в их силах, захвату общенародной собственности новыми "хозяевами жизни".

Люди, в чьем сознании укоренилась потребительская идеология и психология, оказались на позиции, выраженной одним из персонажей романа Воробьева "Высота": "Мне в коммунизм не надо, мне и при социализме подходяще". Потому что коммунистические принципы были несовместимы с их жизненными ориентирами. И закономерно, что впоследствии демсиренам не составило особого труда убедить их, что при капитализме им будет еще лучше.

* * *

Преодоление духовного и идейного кризиса должно было стать первоочередной задачей Компартии. Однако руководство КПСС ничего не предпринимало в этом направлении. И дело тут не в заблуждении или недооценке опасности, грозящей советскому социалистическому обществу.

Еще в 20-е годы философ Николай Бердяев предупреждал, что в советском обществе появился и рвется к власти "новый буржуа", который "во всем противоположен старому типу революционера" 22 . Очевидно, что ученый имел в виду не социальный статус, а образ мышления, систему ценностей. Самым важным для "нового буржуа" (как и для любого буржуа) было собственное преуспеяние; коммунистические идеалы ему абсолютно чужды, более того, враждебны. Но он, приспосабливаясь к обстоятельствам, использует личину коммуниста как средство своего возвышения.

Ленин ясно осознавал эту угрозу и не раз говорил о необходимости очищения партии от подобных типов. Судя по всему, Сталин был согласен с такой позицией. Однако начавшаяся при нем репрессивная борьба с "отклонениями от линии партии", по моему мнению, не столько подорвала, сколько укрепила положение "новых буржуа". Ведь им в отличие от "старого типа революционера" приспособленчество было присуще изначально.

Я не намерен ставить под сомнение необходимость борьбы с троцкизмом. Но методы, которыми ее осуществляли, привели к возникновению атмосферы подозрительности и недоверия к товарищу, что давало возможность "новым буржуа" использовать для своего служебного продвижения самые подлые средства. Не исключено, что они вполне сознательно, пользуясь ситуацией, стремились к уничтожению настоящих коммунистов, ибо ясно осознавали, что те - их непримиримые враги.

Кампания по "преодолению последствий культа личности" не была нацелена на очищение партии от "новых буржуа". И к 60-м годам они уже достаточно прочно укрепились в структурах КПСС, среди парт- и госноменклатуры. Потребительское отношение к жизни полностью соответствовало внутренней сущности подобных "коммунистов". Поэтому они не только не пытались бороться с распространением духовной болезни, смертельно опасной для общественной системы коммунистического типа, но и сами приняли активное участие в гонке за материальными благами, используя те возможности, которые открывало их положение.

И это были не отдельные случаи, пусть даже многочисленные. Нет, это становилось нормой поведения. В сущности, у значительной части номенклатуры формировалась своя мораль приспособленцев, карьеристов, стяжателей, с коммунистической ничего общего не имевшая.

В прежние десятилетия членство в партии означало готовность к исполнению сурового долга, порой самоотречение. Главной "привилегией" коммунистов была обязанность в самые трудные и опасные моменты следовать девизу: "Коммунисты, вперед!" Теперь же членство в партии стало рассматриваться многими людьми как путь к карьере, как дорога к привилегиям. Тем паче что любовь Хрущева, а затем и Брежнева к "маленьким радостям жизни" позволила "новым буржуа", так сказать, легализовать свои гедонистические устремления. По сути, это было той самой "фарисейской закваской", об опасности которой предупреждал еще Христос...

Такое положение намного увеличило приток в КПСС людей, стремящихся отнюдь не к построению коммунизма, а к обеспечению своего персонального благополучия. Утверждение, будто в те годы у нас существовали "партия Горбачева, Яковлева, Ельцина" и "партия рядовых членов", думаю, требует серьезного уточнения. Потому что и очень многие рядовые члены КПСС "втихую" рассуждали в годы "застоя" (потом они заговорили об этом в полный голос): "Что мне дала партия?" У них и в мыслях не было, что человек, вступая в Коммунистическую партию, берет на себя обязанность "отдавать", но отнюдь не обретает право "получать". То есть эти люди, не будучи разложившимися аппаратчиками, номенклатурщиками, разделяли их мировоззрение.

Трансформировалось и понятие "руководящая роль партии". Теряя идейное влияние, партийные комитеты все больше стали прибегать к администрированию. Многие партийные работники и чувствовали себя уже не "комиссарами", а чиновниками. Закономерно, что в посткоммунистическое время в порядке вещей стало то, что бывшие парт- и госаппаратчики, с легкостью флюгера поменяв политическую ориентацию, становились администраторами антикоммунистической власти.

Очевидно, что в руках такого рода партийных работников воспитание вело не к укреплению коммунистических ценностей в сознании людей, а к их размыванию. Появившееся и все более укоренявшееся в партийной среде расхождение слова и дела вызывало распространение в обществе неверия в провозглашаемые партией задачи.

Неслучайно в эти годы в стране расцвела криминальная буржуазия. С одной стороны, между нею и значительной частью партийной номенклатуры не было противоречий, основанных на принципиальном различии систем ценностей, а с другой - и общественное мнение (по крайней мере его существенная часть) уже не отторгало, как прежде, мировоззрение криминальной буржуазии. "Умение жить" теперь очень многими воспринималось как завидное достоинство.

Тем не менее основополагающие устои гуманистической идеологии и советской социалистической системы, даже разъедаемые ржавчиной потребительства, заметно мешали как партийно-чиновничьей "новой буржуазии", так и буржуазии криминальной собирать богатства и вывести на их реальный уровень свое материальное потребление. К тому же, пока эти устои сохранялись, всегда существовала возможность, что найдется лидер партии, который возьмется за их очистку от скверны и укрепление. И потому, когда буржуазия почувствовала себя достаточно окрепшей, когда для нее сложилась благоприятная ситуация, началась "перестройка", которая, как теперь и не скрывает Горбачев, изначально была нацелена на радикальную смену общественной системы.

* * *

"Генеральным штабом" контрреволюции стал определенный круг высших руководителей КПСС, высокопоставленных партийных идеологов, номенклатурных журналистов, профессиональных популяризаторов решений съездов и пленумов ЦК.

Были, конечно, и противники разрушения социализма, и честные руководители, и сотни тысяч настоящих коммунистов среди рядовых членов КПСС. Однако движение сопротивления контрреволюции так и не сложилось. Первые не сумели стать боевыми лидерами, мобилизующими вторых и направляющими их действия. Они ограничивались "боями местного значения" на уровне ЦК, причем и там в решительные моменты каждый раз отступали. Возможно, тут сказывалась выработанная привычка подчиняться окрику свыше; весьма вероятно, немалую роль сыграл и ловко задуманный и разыгранный ход с подменой противоборства противников и сторонников капитализации страны противоборством двух капитализаторов - Горбачева и Ельцина.

А партийные массы, отвыкшие за годы "единогласной поддержки" от реального воздействия на политику партии, не смогли в нужный момент выдвинуть из своей среды новых лидеров, отвечающих требованиям исторической ситуации. Та же Нина Андреева, мужественно бросившая публичный вызов "перестройщикам", в роли организатора сопротивления, увы, оказалась совершенно несостоятельной.

И еще одно, может быть, самое существенное обстоятельство. У тех партийных руководителей, которые не приняли горбачевского курса "перестройки", не было ни четкой программы действий, ни воли бороться до конца.

Особенно явственно это проявилось в трагические дни августа 1991 года, когда в решающий для страны момент партия практически полностью бездействовала. Призыв "Социализм или смерть!", спасший кубинскую революцию, у нас так и не прозвучал.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Правда, 21.02.1995.

2. См.: Советская Россия, 14.01.1997.

3. Сталин И. Соч. Т. 1. Госполитиздат, 1951. С. 337.

4. Маркс К. Критика Готской программы. Госполитиздат, 1945. С. 14.

5. Отчетный доклад Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза XX съезду партии. Госполитиздат, 1956. С. 140.

6. См. речь на XIV съезде ВЛКСМ (в сборнике "Мораль: как ее понимают коммунисты"). Госполитиздат, 1962. С. 188.

7. Академик Петр Леонидович Капица. Сборник статей. М.: Знание, 1979. С. 50 - 51.

8. Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. Госполитиздат, 1952. С. 69.

9. Советская Россия, 24.02.1998.

10. Советская Россия, 25.10.1997.

11. Философский словарь. М.: Политиздат, 1981. С. 162.

12. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., изд. 2-е. Т. 42. С. 49.

13. Земля Русская, 1998, N 11 - 14. С. 8.

14. Коммунист, 1988, N 12. С. 107.

15. Фромм Э. Революция надежды (в сборнике "Психоанализ и этика"). М.: Республика, 1993. С. 320.

16. Ленинская смена. Белгород, 1.03.1977.

17. Ленинская смена. Белгород, 28.08.1980.

18. Комсомольская правда, 20.07.1983.

19. Ленинская смена. Белгород, 14.08.1976.

20. Правда, 3.11.1989.

21. Мотяшов В. Потребляющий мир: за и против. М.: Молодая гвардия, 1976. С. 173.

22. Бердяев Н. Новое средневековье. М.: Феникс, 1990. С. 55.

Постоянный адрес данной публикации: