РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД ИТОГАМИ ВЫБОРОВ В ГОСДУМУ ЧЕТВЕРТОГО СОЗЫВА

Виктор ТРУШКОВ, доктор философских наук, профессор

Впервой реакции "демократической" прессы на выборы нижней палаты российского парламента 2003 года господствовали либо восторги и хвастовство, либо брань да ругань. Прокремлевские победители долго не могли протрезветь от эйфории по поводу обилия полученных мандатов, а записные "демократы" гневались по случаю того, что СПС и "Яблоко" прокатили на вороных. Что касается коммунистов, то им к лицу лишь серьезное и принципиальное осмысление достаточно неприятного приговора избирателей.

При первом беглом анализе появлялись вроде бы основания утверждать, что в избирательном пространстве в общем-то все осталось на своих местах. Левый электорат никуда не делся: не уменьшился и, к сожалению, не увеличился. Чтобы в этом убедиться, надо только сложить голоса, отданные избирателями КПРФ, "Родины", Аграрной партии, Партии пенсионеров и "блока двух спикеров" - получатся те же самые "сакраментальные" 30 процентов. Вспоминали, что эти самые 30% были у левых не только четыре года назад, но даже в 1991 году, когда именно такая доля избирателей высказалась против введения поста Президента России.

Такую же стабильную ситуацию при желании можно было легко обнаружить и у "партии власти": "Единая Россия" собрала точь-в-точь такой же урожай, какой был в сумме у "Медведя" и ОВР четыре года назад. Там и тут около 37%. А поскольку противоборствующими силами на минувших выборах были левопатриотические силы и "партия власти", то вроде бы можно говорить о сохранении прежнего расклада народных предпочтений, о стабильном соотношении основных политических сил. Что касается всеми отмечаемой "перестройки сил", то это всего-навсего "внутривидовое" перераспределение. А с ним каждой партии целесообразнее всего разбираться на внутрипартийном уровне.

Наверное, в подобной логике есть какой-то свой резон. И внутрипартийное осмысление - где глубже, где поверхностнее - началось сразу же после декабрьских выборов. Этому способствовали и съезды, посвященные выдвижению (или поддержке выдвинутых другими) кандидатов на пост президента: на третий день после думских выборов Совет Федерации объявил дату голосования за главу российского государства.

Впрочем, Немцов и Хакамада, не дожидаясь съезда СПС, объявили об отставке с постов сопредседателей этой партии. Добровольно взявшие на себя ответственность за поражение, они, вероятно, избавили себя от выслушивания многих замечаний в свой адрес. Но никакая подобная профилактика не отменяла серьезного партийного разговора ни в одной серьезной партии. КПРФ, конечно же, не исключение: в конце декабря состоялся второй этап IX внеочередного партсъезда, а ему предшествовал пленум Центрального Комитета.

Осмысление случившегося будет, однако, более продуктивным, если электоральные процессы рассматривать в тесной связи с общественно- политическим положением в стране. Ведь если даже подвижки произошли лишь внутри крупных политических сегментов, то и тогда они случились не только под воздействием предвыборной работы (и недоработок) политических партий и блоков, не только из-за пропагандистской "мочиловки" со стороны режима (а его основу составляет государство), но и под влиянием экономических, социальных, политических, духовных сдвигов в масштабе общества.

Да и к избирательной арифметике надо относиться более уважительно.

Думаю, нам не следует поддаваться гипнозу "демократических" говорунов, нарочито противопоставляющих "Единую Россию" двум правым партиям. Об истинном лице политических структур серьезные люди судят не по декларациям партийных функционеров, а по делам возглавляемых ими организаций. В отпечатанном многотысячным тиражом "Отчете фракции КПРФ (1999 - 2003 гг.)" приведены данные результатов голосований думских фракций и депутатских групп по 20 наиболее принципиальным законопроектам. Фракция "Медведей" ("Единство") во всех 20 случаях голосовала точно так же, как СПС. У другого крыла нынешней "партии власти" фракции ОВР - совпадения с Союзом правых сил были в 17 из 20 голосований. Иначе говоря, "Единая Россия" - это СПС в медвежьей шкуре. Поэтому, по большому счету, нет никаких оснований их не только противопоставлять, но и вообще относить к разным политическим силам. Все они - в одном флаконе.

При такой оценке правобуржуазные силы никакого прорыва на выборах четвертой Госдумы не достигли. На этом фланге боролись за голоса избирателей как минимум шесть партий и блоков: СПС, "Единая Россия", "Новый курс - автомобильная Россия", партия "Развитие предпринимательства", "Яблоко" и СЛОН. В сумме их поддержали 46,6% принявших участие в выборах 7 декабря. А теперь сравним с тем, что было четыре года назад. Тогда правый фланг был менее пестрым. На нем кучковались СПС (8,52% голосов), "Медведь" (23,32%), ОВР (13,33%), "Яблоко" (5,93%) и НДР (1,19%). В сумме за них в 1999 году проголосовало 52,29% пришедших на избирательные участки. То есть больше половины всех избирателей. Поскольку в большинстве парламентских процедур 50% - рубежное состояние, то можно говорить о весьма существенном снижении поддержки всех разновидностей правых сил российским избирателем. Но при этом в Государственной думе четвертого созыва произошла политическая концентрация выразителей классовых интересов капитала.

Еще принципиальнее изменения на левопатриотическом фланге. Даже недавние результаты парламентских выборов не отменяют того бесспорного и фундаментального факта, что стержнем этого фланга является КПРФ. Но она окружена своеобразным заградительным отрядом, который выступает в роли препятствия на пути левеющего избирателя к Компартии.

Нынешняя структура этого заградотряда оказалась даже беднее, чем на прошлых выборах. Тогда пополнению коммунистического электората надо было, образно говоря, продраться через 9 - 10 избирательных объединений. Здесь были Партия мира и единства, Партия пенсионеров, "Женщины России", блок А. Николаева и С. Федорова, блок "Мир, труд, май", подберезкинское "Духовное наследие" и три партии под социал-демократической вывеской... Всем им вместе избиратели четыре года назад отвалили 6% голосов.

В собственно коммунистических рядах на думские выборы 1999 года маршировали четыре колонны: кроме КПРФ, здесь были "Коммунисты, трудящиеся России - за Советский Союз", "Сталинский блок - за СССР" и Движение в поддержку армии. И вот, несмотря на всю эту многоцветность и цветастость (около 15 избирательных объединений!), на долю КПРФ приходилось 72% всех голосов избирателей, поданных ими в пользу левопатриотических сил. Доминирование Компартии безоговорочное!

Нынче картина на этом фланге качественно иная. Количество партий и блоков в заградотряде сократилось в 2,5 раза. Никаких коммунистических альтернатив КПРФ на этих выборах не имела: она шла одной колонной с РКРП- РПК. Все это - вроде бы благоприятные условия. Но 7 декабря голоса, полученные КПРФ, составили всего 39,4% поддержки, оказанной избирателями левопатриотическим структурам. Серьезный результат оказался не только у блока "Родина" (9,02%), но и у не преодолевших барьер Аграрной партии (3,8%), Российской партии пенсионеров и Партии социальной справедливости (3,2%), Партии возрождения России - Российской партии жизни (1,2%), Народной партии (1,2%).

У нынешнего избирательного пространства явное искривление. Думаю, объяснять его только пропагандистскими ухищрениями власти и "партии власти" - значит серьезно упрощать ситуацию. Пропаганда, включая черный и серый пиар, - только инструмент, которым стремятся обработать умы и сердца избирателей. Результат, как известно, зависит не только от изощренности инструмента, но и от характеристик обрабатываемого материала. К тому же на избирателя как-никак пытались воздействовать и силы народного блока КПРФ (и это тоже должно быть принципиально, самокритично и требовательно партией оценено), и наши соседи по политическому пространству. Безусловно, как модно было говорить в 80-е годы, "перестройку следует начинать с себя". Но и здесь необходимы знание общества, в котором живем, и анализ его быстротекущих изменений.

Как каждый из людей является в какой-то степени заложником своей биографии, так и общество является не только творцом, но и жертвой своей истории. Разворот нашей страны в сторону капитализма был целенаправленно начат горбачевско-яковлевской командой при переходе ко второму этапу перестройки. Обычно этот переход датируется 1988 годом, когда состоялась XIX Всесоюзная партийная конференция КПСС. Однако в социально- экономической сфере практические шаги руководства страны к трансформации общества были сделаны годом раньше. Так, создание новых кооперативов привело не только к легализации теневой экономики, но и к экономической и политической активизации крупнотоварного частного (то есть сугубо капиталистического) уклада. А курс на абсолютизацию экономической обособленности государственных предприятий, взятый правительством тоже в 1987 году, привел не только к бурному расцвету реанимированного мелкобуржуазного сознания, но и перевел в новое (буржуазное) качество существовавшее и прежде противоречие между работниками, занятыми по преимуществу исполнительским трудом, и администрацией этих предприятий.

Начавшийся в ту пору процесс деформации социальной структуры за минувшие полтора десятилетия привел к качественному изменению "конфигурации" нашего общества.

Прежде всего появился класс собственников средств производства, сконцентрировавший в своих руках огромные богатства. Они появились у нуворишей путем присвоения овеществленного труда прежних поколений советских людей и прирастают за счет эксплуатации труда нынешнего поколения российского общества.

По данным Всероссийской переписи населения 2002 года, предприниматели, то есть капиталисты, насчитывают в нынешней России примерно миллион человек. Если учесть, что состав семьи, по данным этой же переписи, колеблется около трех человек, то на класс городской буржуазии (сельскохозяйственная буржуазия переписью отнесена к фермерам) приходится 3 - 3,5 миллиона человек, то есть более 2% населения. На первый взгляд немного. Но и не мало, если иметь в виду, что каждый пятидесятый соотечественник может быть отнесен к капиталистам.

Эта часть общества не просто активно включилась в политическую жизнь, но и ведет себя в ней агрессивно и захватнически. Политическими ориентирами для нее является чаще всего позиция олигархов, а структурами, которые призваны представлять и защищать интересы буржуазии, изначально выступала "Демократическая Россия", которая в течение 90-х годов трансформировалась сначала в "Выбор России", а потом в Союз правых сил. На эту же социальную базу все минувшие годы в значительной степени опирается и "Яблоко". Сердцевиной программных положений этих партий является либерализм западноевропейского и американского образца.

За последние четыре года всевластие капитала нарастало. Продолжался передел собственности в пользу крупнотоварного частного уклада. Под нож приватизации пускаются самые крупные, самые необходимые для страны и государства промышленные комплексы. Правительство уже узаконило четвертование ("реформу") даже единой электроэнергетической системы и железных дорог. По-прежнему растет влияние экспортно-сырьевого сектора при фактическом застое (в катастрофическом состоянии!) обрабатывающей промышленности.

Класс "стратегических собственников" группирует вокруг себя верхний слой менеджмента (по-русски: управленцев). С одной стороны, он щедро делится с ним частью прибыли (особенно если удается иметь сверхприбыль, что характерно для нынешних российских капиталистов), с другой - привлекает привилегированную часть управленцев в совладельцы приватизированной собственности (чем более юридически сомнительно прошла приватизация, тем шире привлечение в акционеры верхнего слоя менеджеров). Ситуация исторически сложилась так, что эта группа делит свои политические пристрастия прежде всего между СПС и "Яблоком". Ее численность, судя по косвенным статистическим данным, колеблется в пределах 3 - 3,5 млн. человек, а вместе с членами семей это примерно 8% населения России.

Однако и "стратегические собственники", и их обслуга жестко привязаны к государственной машине. Во-первых, потому, что приобретение бывшего госимущества в большинстве случаев очень сомнительно в правовом отношении. Во-вторых, его использование тоже далеко не безупречно с юридической точки зрения, о чем свидетельствуют бесконечные претензии со стороны даже миролюбиво относящихся к крупной буржуазии Счетной палаты, налоговых и правоохранительных органов. Наконец, абсолютное большинство нынешних капиталистов, как и их ближайшая обслуга, экономически не настолько сильно, чтобы противостоять государству. В этом отношении олигархи оказались оторваны от основной массы буржуазии, которая в силу своих интересов предпочитает сотрудничать с властью и, следовательно, поддерживать "партию власти".

К нынешним выборам и СПС, и "Яблоко", сохраняя верность олигархической верхушке класса "стратегических собственников", оказались далеки не только от основной массы населения, но и от основной массы новой буржуазии. Их общий электоральный улов 7 декабря 2003 года заметно уступает доле капиталистов и их ближайшей обслуги в населении страны, к которым надо добавить еще две социальные группы их традиционных поклонников.

Первой такой группой, близкой к СПС, является немногочисленная, но агрессивная и шумная "элита творческой интеллигенции". Она не только поддерживает СПС, но и была в числе учредителей правой партии. Она систематически выступает с манифестами, обращениями и заявлениями то в защиту олигархов, то с критикой путинских "силовиков", то с гневными филиппиками в адрес всех и вся в связи с падением популярности традиционных правых партий, не сумевших преодолеть 5%-ный порог при выборах Госдумы четвертого созыва. Если учитывать только численность этой группы, то ею можно было бы пренебречь, но она настойчиво и непрерывно облучает радиацией либерализма широкие круги населения и этим рекрутирует сторонников правых партий из классов и слоев, интересы которых объективно очень далеки от олигархических.

Второй группой, близкой прежде всего к "Яблоку", остается в силу инерции заметная часть интеллигенции. В ней жива историческая память о недовольстве Советским государством за его нарушения собственного же принципа распределения по труду. В 90-е годы она перенесла это недовольство на государство вообще и тем самым пополнила ряды приверженцев либерализма.

Идеологические позиции этой интеллигенции непоследовательны, ее либерализм сочетается с мечтой о "социальном государстве", а в "Яблоке" она видит не только апологетов либерализма, но и находит в нем, не имея для этого никаких объективных оснований, элементы социал-демократии. Наконец, в этой интеллигенции совмещаются декларативная оппозиционность любой власти и готовность прислонить голову к... сильной власти. Поэтому когда Кремль стал настойчиво рекламировать "Единую Россию" в качестве президентской партии, то значительная часть этой интеллигенции не стала упорствовать в своей былой привязанности к "яблокам".

К этому надо добавить, что значительная часть массовой интеллигенции в последние годы вообще отстранилась от политики. Именно она составляет заметный массив тех, кто 7 декабря совсем не пришел на избирательные участки, а это, по данным Центризбиркома, - 44,25% зарегистрированных избирателей.

Надо также иметь в виду, что квалифицированная часть интеллигенции, не попавшая в орбиту развращающего влияния крупного капитала, оказалась последовательным носителем социалистических идей. Неслучайно примерно три четверти работающих членов КПРФ по своему социальному положению относятся к работникам квалифицированного умственного труда.

Реставрация капитализма - это не только появление толстосумов- эксплуататоров и их обслуги. Изменения происходят на всех этажах, во всех секторах общества. Основным общественным противоречием снова становится противоречие между трудом и капиталом. И именно он, капитал - извиняюсь за азбуку для первоклассника, - диктует свою волю во всех сферах жизни. А это и означает, что власть находится в его руках. Это находит отражение в поведении и эксплуатируемых им масс.

На последних думских выборах, можно сказать, ни одна политическая партия (или избирательный блок) не ориентировалась на рабочий класс и не адресовалась к нему. Конечно, рабочих имели в виду, когда обращались к соотечественникам, к патриотам, к трудящимся. Но специально к ним никто не стучался. Судя по итогам голосования, в четвертой Государственной думе рабочих нет ни в одной фракции, ни в одной депутатской группе. Для сравнения: полная тезка этой Госдумы, избранная в

1912 году, включала в себя как минимум пять рабочих (ими были все большевики, прошедшие тогда в парламент). Думаю, такое невнимание политиков к рабочим аукается безразличием большинства рабочих к политической борьбе.

Между тем современная численность рабочего класса в России, судя по данным государственной статистики, может быть определена примерно в 30 миллионов человек. Даже если допустить, что в рабочих семьях заняты на производстве оба члена семьи, то и в этом случае речь идет примерно о третьей части всех избирателей. При этом около 10 млн. человек составляют костяк современного пролетариата - индустриальный рабочий класс. Только его численность в 1,5 раза больше того числа голосов, которые получила КПРФ на выборах 7 декабря 2003 года.

Осознание малоимущими нарастающей остроты "проблемы выживания" порождает страх наказания за участие в протестных действиях. Если незадолго до выборов в третью Госдуму забастовки были одним из серьезных факторов общественной жизни, то перед этими выборами они оказались редким явлением, фактически не влияющим на политические события. Все заметнее разделение внутри рабочего класса, разрыв в зарплате между богатыми и нищими отраслями почти десятикратный (например, между нефтедобычей и текстильной или стекольной промышленностью). При этом из нищих отраслей идет вымывание квалифицированных рабочих.

Экономические отношения в нынешней России изменяются так, что расширяется мелкотоварный сектор, в который сбрасывается "лишняя" рабочая сила не только из числа вчерашних рабочих, но и инженеров и иных специалистов. Надо еще иметь в виду, что сейчас на каждых двух рабочих приходится один их товарищ, лишившийся за последние десять лет своего рабочего места в промышленности, на транспорте, в строительстве, связи и т. д. Большинство из них свой кусок хлеба сейчас зарабатывают в качестве наемных работников в мелком бизнесе, а то и в роли временных или сезонных рабочих. Над ними господствует диктатура беспросветной заботы о выживании. Эта часть населения в массе своей либо страдает политической апатией, либо поддакивает власти из страха от ее силы, либо ходит в поклонниках обманной, но архирадикальной звонкой фразы В. Жириновского. Когда обрываются социальные корни, люди становятся маргиналами, а то и люмпенами.

Похожие процессы охватили и деревню. Процесс пролетаризации населения и его люмпенизации в ней идет даже болезненнее и интенсивнее, чем в городе. Пока не разрушилась материально-техническая база крупного аграрного производства (часть растащили разные подвиды приватизаторов, часть физически износилась), реставрации капитализма на селе сопротивлялись колхозы. И пока они активно работали, деревенское население охотно отдавало голоса коммунистам. Теперь колхозов нет, и селянин идет в полубатраки к новому земельному олигарху, а тот диктует не только что, как, где и когда сеять, но и что думать, как чувствовать, где и когда благодарить свежеиспеченного благодетеля электоральной поддержкой. В этих целях ими успешно используются религия и церковь.

Аграрная партия под водительством М. Лапшина стала на сторону новых хозяев. Треть своих голосов она получила не в деревне, а в городе. Даже в столице за нее проголосовали примерно 2% избирателей. Остальной ее электорат по своей численности совпадает с численностью фермеров и членов их семей. Если совпадение неслучайное, то у АПР перспектив нет - фермеров активно вытесняют новые "помещики"-латифундисты. Половина земли, формально относимой к фермерской, находится в руках крупной земельной буржуазии. У нее наделы в 15 - 20 раз больше средних фермерских и по масштабам близки к средним поместьям российских дворян 1861 года, когда было отменено крепостное право.

Итак, за годы капиталистической реставрации социальная структура нашего общества нещадно перекроена буржуазными ножницами. Причем с наступлением XXI века новый ее фасон стал вызывающе бросаться в глаза. Наиболее ожидаемым следствием должно было стать нарастание протестного движения. Но этого-то, как мы знаем, и не случилось. Оказалось, что не буржуазный режим, а только его ельцинское исполнение было не в состоянии управлять в условиях нараставшей поляризации общества. Как не неприятно признавать, но после президентских выборов 2000 года "верхи" во многом сумели решить задачу "управления по-старому". То есть по- капиталистически.

Ничего не изменив, не рационализировав, не улучшив в управлении экономикой, В. Путин сумел набросить узду на государственную административную вертикаль. Общество почему-то решило, что на страну надевают прочно схватывающий ее обруч. Укрепление всевластия правящего буржуазного класса многими (очень многими!) было воспринято как укрепление российской государственности. Когда пришла пора создавать реальный внутренний капиталистический рынок, новая буржуазия одумалась и согласилась, что охранять его от более сильных конкурентов необходимо не только ночью, но и днем. Поэтому большинство господствующего класса отправило в запасники либеральную идею о том, что государство - это всего лишь ночной сторож. Блуждавший по оппозиционным редутам лозунг государственного патриотизма класс новой буржуазии вернул себе как собственное платье, к тому же пришедшееся как раз по фигуре.

Из доморощенных либералов естественность этого шага понял, кажется, только А. Чубайс. Потому он и предлагал достаточно экстравагантную формулу "либеральной империи". Но для электората куда привлекательнее была песня о государственном патриотизме в исполнении В. Путина и подпевавшей ему "Единой России". Не вдаваясь в нюансы и тонкости, массовый избиратель, похоже, решил: если с этим лозунгом еще недавно ходили коммунисты, значит, он не должен быть направленным против народа, а если его утверждают президент и "партия власти", то, следовательно, они его будут реализовывать, так как у них уже есть государственная власть, тогда как коммунистам еще предстоит за нее бороться да бороться. Только при этом из поля зрения избирателя выпало, что Кремль пригласил нас быть патриотами государства капиталистов, выжимающих соки из трудового народа.

7 декабря воробья, кажется, провели на мякине. Наверное, этого можно было ожидать. Если общество, его социальная структура утратили свою устойчивость, широко приобрели маргинальные черты, то и избирателями легче стало манипулировать. Здесь многое могла бы объяснить очень содержательная песенка из фильма про Буратино, которую вдохновенно исполняют лиса Алиса и кот Базилио в "стране дураков".

Итак, выборы Государственной думы IV созыва обнажили явное несовпадение двух важнейших конфигураций общества - социально-экономической и политической. Общество раздирают глубинные противоречия между трудом и капиталом, между жирными котами из "новой буржуазии" и ограбленным и неимущим большинством населения, между эксплуататорским государством и эксплуатируемым большинством народа.

Между полюсами сверхбогатых и бедных (по данным государственной статистики, живут ниже черты бедности или приближаются к ней примерно три четверти населения) - пропасть. Никакого сколько-нибудь значительного "среднего класса" нет (если, конечно, деление на классы осуществлять не путем опросов, не по самооценке, а по объективным показателям). В политическом же пространстве - причудливый калейдоскоп отнюдь не необходимых, хотя и совсем неслучайных претендентов на законодательную власть.

Отсюда широкие возможности манипулировать и политическими силами, и поведением избирателей. Понятно, что их использовала прежде всего власть: в руках государства и представляемого им господствующего класса сосредоточены основные материальные средства воздействия не только на массовое сознание, но и на поведение политических участников избирательной кампании. Правда, чтобы превратить возможность манипулировать в действительное манипулирование выборами и народным выбором, режиму надо было добиться, чтобы в этих выборах не господствовал классовый подход, чтобы остался в тени классовый аспект общественных отношений. И их исключили. Все! Попытка СПС и "Яблока" публично сохранить свое лицо в качестве партий олигархического капитала была решительно подавлена режимом. Сделать это было нетрудно. Во-первых, в силу несущественных различий между интересами олигархического и остального крупного капитала, во-вторых, из-за немалых корыстных противоречий внутри олигархического "клуба".

Чтобы наш классово поляризованный избиратель не заметил, что из предвыборной борьбы вынимают классовый стержень, его провели на мякине новых избирательных технологий и неплохо подогнанных друг к другу пиар- кампаний. Дирижерская палочка в этом действе принадлежала Кремлю.

К началу думской избирательной кампании 2003 года правящий режим сумел решить непростые задачи по консолидации крупного капитала. Он не только собрал под свою длань крупную буржуазию регионов-доноров и дотационных регионов (напомню, что на прошлых парламентских выборах они конкурировали, выставив соответственно ОВР и "Медведя"), но и практически рассеял олигархическую фронду. К тому же критикой Кремля со стороны олигархов двигал не классовый антагонизм, а виртуальные страхи. Конечно,

насильственное переселение самого богатого из них - М. Ходорковского - в следственный изолятор оскорбляло и их самолюбие ("Как нашего посмели тронуть!"), но интересы бизнеса оставались превыше всего.

Контрольным замером отношений власти и олигархического бизнеса стал съезд Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), который пожаловал своим посещением президент В. Путин. Настороженность верхушки российской буржуазии моментально растаяла, как только он объявил, что выплаты за землю, занимаемую приватизированными предприятиями, откладываются для их хозяев на два года. А когда Путин сообщил, что является сторонником бесплатной передачи этой земли новой буржуазии, в зале возникла овация, которой штатный царедворец последних 30 лет А. Вольский, нынешний председатель РСПП, еще не видывал. И во время избирательной кампании ни один из олигархов (беглые не в счет!) не солидаризировался с критикой Кремля, которой демонстративно щеголяли руководящие деятели СПС и несколько сторонившиеся их "яблочники".

Консолидировав капитал, Кремль на этой базе сумел стянуть воедино основные политические силы крупной буржуазии. Создав на основе еще недавно конкурировавших движений политическую партию "Единая Россия", он привел политическую структуру в соответствие с достигнутым им классовым единством буржуазии. Считавшие, что они приватизировали правый сектор политического поля СПС и "Яблоко", своевременно не осознали произошедших изменений. Между тем Кремль использовал новую ситуацию, учел и временную консолидацию, и более глубинные противоречия внутри крупного капитала. Более того, он в своих политических целях осуществил сильный демагогический, популистский ход, арестовав М. Ходорковского. Этим Кремль еще более оттеснил традиционную правую псевдооппозицию на политическую периферию избирательной кампании в четвертую Государственную думу. Так была осуществлена партийная перегруппировка на правой, буржуазной части политического спектра.

Другим действенным средством решения Кремлем поставленных перед собой задач стало использование административного ресурса.

Власть прежде всего указала на партию, за которую, по ее мнению, следует голосовать. Этим самым Кремль формировал в массовом сознании представление, что голосование за любую другую партию, кроме "Единой России", является голосованием против власти. Это оказало серьезное воздействие на всю конформистски, соглашательски настроенную часть населения, которая всегда значительна, когда в обществе нет ситуации национального кризиса (другое ее название - революционная ситуация).

От такого хода Кремля выиграла не только "Единая Россия", но и... ЛДПР. Именно она оказалась нишей "дозволенного" протеста. В этом отношении в избирательную кампанию 2003 года повторилась ситуация, характерная для выборов в первую Государственную думу. После кровавого государственного переворота сентября-октября 1993 года, когда КПРФ встретила начало той избирательной кампании, находясь под запретом, и получила право участвовать в выборах только в последний момент, миллионы сограждан были убеждены, что без риска для себя они могут выразить протест бюллетенем против и госпереворота, и его вершителей (на тех выборах в этой роли был, несомненно, "Демократический выбор России") только голосованием за ЛДПР. В 2003 году электорально ЛДПР оказалась для избирателя безопасной протестной отдушиной.

В. Жириновский вел себя вполне адекватно привалившей ему удаче: он поливал грязью всех своих соперников как справа, так и слева, обещал в случае прихода к власти посадить всех олигархов в тюрьму и т. п. Такая тактика подействовала на избирателя, он забыл, что это всего-навсего периферийная партия власти. В отличие от избирателя это хорошо понимали традиционные правые: они практически не критиковали В. Жириновского и его однопартийцев за "коричневые" высказывания, тогда как куда более сдержанную "Родину" без конца обвиняли в... национал-социализме. ЛДПР, которая в конце 90-х годов уже сходила с политической сцены (на выборах депутатов Госдумы в 1995 году эта партия набрала вдвое меньше голосов, чем в первую Думу; в 1999 году на думских выборах она снова потеряла поддержку половины избирателей, то есть произошло очередное почти двукратное снижение популярности "либерал- демократов"). Ныне благодаря кремлевским загогулинам как бы приобрела второе дыхание.

Кремль поставил на выборах 2003 года "Единую Россию" в положение государственной структуры. Так был использован известный опыт КПСС, которая одновременно играла роль и доминирующей партии советского общества, и его важнейшей управленческой структуры. Ясно, что в отличие от советской Компартии у "Единой России" не было никаких оснований занимать уникальную политическую нишу. Но в ее пользу сработала историческая память тех соотечественников, которые не отличаются высокой требовательностью к "игрокам" политического поля.

Чтобы избиратели поверили, что имеют дело с "партией-госструктурой", в ее список кандидатов в депутаты по федеральному округу были внесены 6 министров и 29 глав региональных администраций. Первая "тройка" партийного списка - два силовых министра и глава столицы. Чем не отдаленное напоминание политбюро? Кстати, по западноевропейским традициям, полицмейстеру не положено быть публичной политической фигурой. Кремль пренебрег таким стандартом, здесь он больше сориентировался на советский или американский опыт. Эксперимент, как оказалось, проскочил. Конечно, этому способствовала жажда порядка и победы над криминалом в обществе, хотя сам Б. Грызлов к утолению этой жажды не имеет ни малейшего отношения.

Следствием же отмеченных технологий стало восприятие принадлежности к "Единой России" в качестве критерия благонадежности всех государственных служащих. И чем был выше их статус, тем более действенной оказывалась эта зависимость. Снова, похоже, использован опыт КПСС, сохраняющийся еще в актуальной памяти нынешнего чиновничества. Но в отличие от КПСС "Единая Россия" была не способна принять классическую формулу союза партийных и беспартийных. Однако как бы то ни было, Кремль сумел сформировать в поведении государственных служащих следование формуле "Кто не с нами, тот против нас". Эта формула срабатывала, кажется, даже в тех случаях, когда госслужащие не были замечены в симпатиях к "Единой России": будучи внутри власти, они не могли (или считали, что не могли) выступать против власти и против "партии власти". Кстати, это еще одна из причин, почему Кремль оттеснял СПС и частично "Яблоко": если власть оставляет выбор между двумя партиями, то остается лазейка, чтобы отдать предпочтение... третьей. Именно такой была ситуация во время выборов во вторую и третью Государственную думу.

Государственный чиновник перенес собственное политическое положение (когда "шаг вправо, шаг влево - расстрел") на все чиновничество. Общность их социального статуса и многих экономических, социальных и политических интересов сделала свое дело. К тому же на негосударственного чиновника давил не только госслужащий (представитель власти), но и уже принявший "Единую Россию" за свою партию крупный капитал. Использование "государственной партией" лозунгов государственного патриотизма значительно облегчило ее приятие цивильным служилым людом, что сделало его активным пропагандистом "партии власти".

В этом положении "партия государства" - "Единая Россия" приняла (естественно, только на словах) даже основное противоречие современного государства: будучи откровенно буржуазной, пыталась вещать от имени всего населения. Вероятно, этим и обусловлен ее отказ от телевизионных дебатов: не хотела выглядеть одной из многих, она пыжилась стать над всеми партиями или по крайней мере оказаться в другом ряду.

Этой линии поведения "государственной партии" (кстати, прежде всего именно в этом обвиняли КПСС ее оголтелые оппоненты в Конституционном суде в 1992 году) левая оппозиция ничего равноценного не противопоставила. Спасти ее могло только следование четкому классовому подходу. Но она его избегала. В результате в полном соответствии с кремлевским сценарием "государственной партии" противостояли "партии-части" (на русский язык слово "партия" и переводится как "часть"). Что касается КПРФ, то она естественно была поставлена и своей сущностью, и своей историей, и ходом предвыборной борьбы в положение альтернативы действующей государственной власти. Она не могла и даже не имела права интегрировать все общество, ибо оно функционирует на капиталистической основе. К тому же ей приходилось и так очищаться от наветов в тесных связях с беглым олигархом и ему подобными. Эти же проблемы имелись и у "Родины". Дискредитации участвовавших в выборах "традиционных партий" и предвыборных межпартийных дискуссий активно содействовал В. Жириновский. Более того, он обещал, что если ЛДПР одержит победу, то обязательно станет "партией-государством".

Единственной реальной альтернативой "Единой России" могла выступить и выступала только КПРФ. Чтобы противостоять ей, режим вынес из запасников антикоммунизм. Но ему была придана качественно новая форма. Он был локализован до масштаба всего одной партии - КПРФ. К тому же он строился на противопоставлении коммунизма-идеала коммунизму-движению, то есть реальной политической жизни реальной политической партии. Здесь активно использовались особенности российского национального характера, в котором различные стороны жизни воспринимаются не изолированно, не по отдельности, а интегрально, тотально, как говорил Н. А. Бердяев.

В итоге во время выборов Государственной думы четвертого созыва Кремль ломал народную волю, разрушал сущность волеизъявления. Это и была сверхзадача применения административного ресурса. Он должен был так деформировать традиционные народные ценности, чтобы не было необходимости... в серьезной фальсификации при подсчете голосов. Для Кремля это было тем более важно, что руководство КПРФ пообещало параллельный подсчет голосов избирателей. Кремлю надо было добиться, чтобы этот подсчет не расходился с официальными данными электоральной поддержки Коммунистической партии. Он, во-первых, был заинтересован в том, чтобы лишить левую оппозицию оснований говорить о фальсификациях, во-вторых, отбить у оппозиции желание повторять в будущем параллельные подсчеты и тем самым... развязать себе руки для новых будущих фальсификаций.

Для режима оставалась, однако, еще одна серьезная проблема: хорошо известно, что коммунисты имеют устойчивого избирателя, который никогда не будет голосовать за "партию власти" буржуазии. Было решено искусственно создать для этого избирателя... электоральную отдушину. Этим прежде всего объясняется, на мой взгляд, та поддержка, которую Кремль оказывал "Родине". Власть попыталась одеть антикоммунизм в розовые одежды.

Наблюдая избирательную кампанию, можно сделать горький вывод о возрождении оголтелого антикоммунизма. Первое объяснение, которое приходит на ум: все дело в предвыборной борьбе, а в ней объединенные силы буржуазии поставили целью столкнуть КПРФ на политическую обочину. Вероятно, мы сегодня имеем дело не с традиционным антикоммунизмом, а с патологической антикапээрэфной позицией ее соперников в борьбе за парламентские мандаты. В пользу этой точки зрения как минимум два аргумента. Во-первых, в агрессивной политической кампании получили свою нишу лица, прикрывающиеся личиной коммунистов (среди них особенно активен О. С. Шенин). Во-вторых, КПРФ вменяется в вину... недостаточная коммунистичность. Но если так, то антикоммунистическая истерия - явление скорее всего конъюнктурное и преходящее.

Однако не будем упрощать ситуацию. Еще до августовской контрреволюции, на рубеже 1990 - 1991 гг., анализируя сложившееся положение, я писал, что Россия стала центром мирового антикоммунизма. Во-первых, страна была превращена в источник облучения мира радиацией антикоммунизма. Во-вторых, на антикоммунизме был замешан устанавливавшийся в обществе "либерально- демократический" идеологический монополизм. В-третьих, не только третировались, но и насильно уничтожались любые коллективные формы хозяйствования. В-четвертых, за эталон политического, социального и духовного развития общества стали выдаваться не только системы, исключавшие социалистические ценности и коммунистические идеи даже в зародышевых формах, но и государственность фашистско-пиночетовского типа. Советский и фашистский строй ставился на одну доску. В-пятых, шла кампания за пересмотр исторических итогов Великой Отечественной войны, победа советского народа в ней объявлялась порой то ошибкой, а то и преступлением...

С тех пор прошло всего-то менее полутора десятилетий. Впрочем, и в такое "далеко" заглядывать незачем. Вот одно из первых путинских интервью, которое он в 2000 году давал Николаю Сванидзе. Журналист, привычно источая желчь в адрес КПРФ, хотел подключить к этому занятию и собеседника. Начинающий президент тогда съязвил: "Антикоммунизм - это ваше хобби". Правда, позже случалось, что этому "хобби" В. Путин тоже не раз отдавал дань. Я уж не говорю, что Б. Ельцин после того, как картинно выложил партбилет летом 1990 года, был постоянен в антикоммунистической риторике и политике. Электронные СМИ облучали Россию антикоммунизмом даже тогда, когда КПРФ и ее союзники имели во второй Государственной думе около 42% мандатов.

Бесспорно, что общественно-политические настроения в России изменились. Год назад позицию КПРФ по вопросам предлагавшегося ею референдума поддерживали более 90%. А вот наблюдения последних недель: 21 октября 2003 года в эфире "Радио России" выступал один из лидеров СПС, эталонный антикоммунист А. Чубайс (это он заявлял о последнем гвозде, вбитом в крышку гроба коммунизма), и не услышал от радиослушателей ни одного (!) слова поддержки. Наоборот, все звонки были либо откровенно ему враждебные, либо вежливо-неприязненные. Похожая картина складывается во время выступлений большинства праволиберальных политиков.

Но и в начале 90-х основным источником антикоммунистической истерии были совсем не многомиллионные массы, пусть даже в ту пору опрометчиво отвернувшиеся от социализма. Таким источником являлась новая буржуазия. Антикоммунизм был духовным основанием, политической предпосылкой и условием формирования олигархического капитализма (а после августовской контрреволюции капитализм иным быть не мог), приватизации народного достояния. С этой точки зрения основной мотив насаждения антикоммунизма остается неизменным. Достаточно вспомнить правительственные планы приватизации на 2003- 2004 гг. Средняя стоимость приватизируемого объекта сейчас выросла почти в 10 раз по сравнению даже с 1996 годом, когда - тоже на фоне избирательной кампании! - Ельцин выставил на торги многие лакомые куски советской индустрии.

Как и в 90-е годы, инициатором антикоммунистической истерии по- прежнему выступает союз буржуазного государства и олигархии. Политическими глашатаями этой кампании остаются правые силы - от "партии власти" и ЛДПР до СПС и "Либеральной России". Даже основные пропагандистские рупоры мало изменились, это все те же общенациональные телеканалы, "Московский комсомолец", "Известия" и прочие проправительственные СМИ.

Однако духовные отцы антикоммунизма не могут не считаться с переменами в настроении народных масс. Поэтому антикоммунизм образца 2003 года обряжен в новые одежды. Если в 90-е годы социализм подавался его противниками в виде огородного пугала, то сейчас выдавать благородную идею за страшилку мало кто рискует.

Трехлетняя пауза в насаждении оголтелого антикоммунизма была скорее хорошо просчитанным тактическим ходом. За это время прежние стереотипы очернения социализма и коммунистов успели забыться. Следовательно, переодетая и принаряженная ложь оказалась достаточно эффектной и эффективной.

Сейчас антикоммунизм в России окончательно утратил характер борьбы идей. О программах и платформах коммунистов их противники даже не вспоминают. Идейно-политическая дискуссия (пусть даже в виде массированной атаки) подменена ложной, извращенной характеристикой КПРФ. Однако и о партии как полумиллионной организации, занятой конкретной повседневной работой, нацеленной на защиту людей труда, речи тоже не ведется. Компартию пытаются персонифицировать, отождествить с одним-двумя-тремя политиками. При этом создается противный коммунистической идеологии образ КПРФ как вождистской партии. А выбрав несколько личностей, по ним ведут массированный огонь, во время которого реальные факты густо заслоняются завесой лжи и домыслов.

Более того, официальный антикоммунизм стремится сейчас использовать... собственный провал на предыдущем этапе. Из народного сознания не удалось вытравить представления о нравственной чистоте, совестливости и порядочности как высших духовных ценностях коммунистов. Теперь наши противники стремятся использовать эти счастливые достоинства коммунистов против... нынешних партийцев из КПРФ. С коммунизмом теперь воюют, рядясь в розовые одежды сочувствующих ему.

Нагло используется примечательное качество народных масс - их своеобразная "двойная мораль", когда жадность, корыстолюбие, лживость, непорядочность, даже криминальность буржуазных деятелей считаются заурядными, простительными свойствами их поведения. К коммунистам же народ подходит с суровым эталоном "святости" и аскетизма, которым и вправду всегда соответствовали истинные ленинцы. Трудовой люд и сегодня ценит членов КПРФ за их высокие нравственные качества. Нынешние клевета и наветы на "отобранные" фигуры из КПРФ имеют целью не только опорочить партию, но и разрушить народную веру в жизненность и живучесть бескорыстия и порядочности в нынешней России.

Идеал общества, который предлагался в качестве противовеса социализму, сегодня не только потускнел, но и напоминает черный оголенный череп, этот неоспоримый символ смерти. Да и как может быть иначе, если страна вымирает: уже 10 лет ее население ежегодно сокращается на 900 тысяч человек. Людей сводит в могилу не эпидемии, не войны, не стихийные бедствия, а беспощадное всевластие частной собственности. Потому даже услужающие власти социологи признают, что сегодня 77% сограждан выступают за пересмотр приватизации, за национализацию отраслей, гарантирующих национальную безопасность и жизнеобеспечение страны.

В таких условиях антикоммунизм приспосабливается, активно меняет свой облик. Он сегодня рядится в розовые одежды.

Если мы посмотрим на "игроков", выходивших на думское избирательное поле, то их конфигурация выглядела нетипично. Хотя более половины на этом поле - новички, на правом фланге оставались знакомые все лица. Прежде всего это были много лет женихавшиеся, но никак не решающиеся вступить в брак СПС и "Яблоко". Окончательно заняла место по соседству с ними ЛДПР. Новизна ситуации, однако, в том, что на правый фланг самой политической жизнью оказалась "оттеснена" "Единая Россия".

Безоговорочное превращение "Единой России" в правую партию определяется даже не подбором ее лидеров, не ее составом, тем более не параграфами программных документов, хотя и первое, и второе, и третье вполне соответствуют месту партии в нынешнем политическом пространстве. Откровенно правой ее делает прежде всего положение "партии власти". В государстве, которое безоговорочно держит курс на капитализм, "партия власти" может быть только правой.

Правую, антинародную природу "партии власти" не способна скрыть никакая вуаль официально-охранительного, государственного патриотизма. ЕдРо режима жаждет сделать россиян патриотами этого режима. Кстати, такой патриотизм прекрасно уживается с компрадорством олигархов и проамериканским внешнеполитическим курсом Кремля.

Вопреки привычным "геометрическим" представлениям сдвиг "Единой России" вправо не привел к освобождению ниши "правого центра", который четыре года назад занимало, скажем, ОВР. Эта ниша просто исчезла с политического поля.

Значительно больше ясности было на левом фланге. На избирательном поле нет никого, кто заявлял бы, что он левее КПРФ. Этому, безусловно, способствует союз КПРФ и РКРП-РПК, впервые сложившийся за последнее десятилетие.

Третьим сектором политического поля нынче оказался... левый центр. На нем - толкотня. Здесь и старые знакомые типа лапшинской АПР, и шумливые новички от глазьевско-рогозинской "Родины" (несостоявшегося "Товарища") до райковской Народной партии и вступивших в фиктивный брак партий двух спикеров - возрождения России и жизни.

Вот эта нечистая "третья сила" объективно была обречена выполнять роль авангарда... антикоммунизма. Я уверен, что далеко не все политики (и претенденты в политики), столпившиеся в этом секторе, сами жаждут быть антикоммунистами. Только это не имеет серьезного значения. В лучшем случае депутаты от блока "Родина" и других партий будут сотрудничать в каких-то вопросах с КПРФ. Но и для этого от них потребуются личная порядочность и даже политическое мужество. Многие же будут дисциплинированно выполнять отведенную им режимом роль.

Ситуация такова, что в минувшей думской избирательной кампании "левоцентристы" выполняли независимо от своих симпатий роль антикоммунистов. Даже самые совестливые. Например, не бросивший в предвыборный период, кажется, ни одного камня в огород КПРФ С. Ю. Глазьев. Даже при этой своей позиции он объективно выполнял роль "цивилизованной" "левой" оппозиции, с помощью которой режим хотел бы вытеснить коммунистов.

"Левоцентристов" сегодня роднит не оппозиционность режиму. Более того, и райковцы, и селезневцы-мироновцы сегодня усердно себя под Путина чистят. Да и в несостоявшемся "Товарище" Д. Рогозин занят тем же. Нынешний "левый центр" един тем, что весь он, как шашлык, нанизан на шампур охранительства капиталистической системы. "Третий сектор" готов эту систему ремонтировать и подчищать, одеколонить и помадить, но он не покушается на всевластие частной собственности. В этом прежде всего и заключается его антикоммунистическая сущность.

Антикоммунистическая желчь Сванидзе и Жириновского, Караулова и Немцова - даже если в минувшей избирательной кампании она оказалась эффективной, - это заплесневелый товар 90-х годов. Строго говоря, из прошлого же века и накат на "красных" губернаторов. Сегодняшнему дню больше соответствует антикоммунизм в розовых одеждах: дело в том, что расплодились любители "золотой середины". А она в мире капитала всегда буржуазна и антикоммунистична. В. И. Ленин отмечал: "Середины нет. О середине мечтают барчата, интеллигентики, господчики, плохо учившиеся по плохим книжкам". Кстати, самый надежный тест на антикоммунизм - отказ от Ленина. Когда прикладываешь этот критерий к любому политику, то действует лучше любой лакмусовой бумажки.

...Кремль за четыре последних года преуспел в создании жесткого скелета исполнительной власти. Он добился, что перед ним стали стоять навытяжку регионы. Одновременно он сумел консолидировать под своей крышей крупный капитал. Четыре года назад на выборах соревновались партии, сколоченные буржуазией регионов-доноров (ОВР) и дотационных регионов ("Медведь"). Сегодня они шагали стройными рядами в "Единой России". Эта консолидация позволила режиму, сохраняющему свою олигархическую природу (количество олигархов при В. Путине заметно растет, а передел собственности способствует обновлению состава этой популяции), перенести Кремлю центр тяжести на "массового" крупного капиталиста и даже осуществлять показательно- показушную экзекуцию отобранных для этой роли олигархов. В результате в обществе создается иллюзия общественно-политической стабильности, которую, несмотря на "демократический" скулеж, не нарушают ни "дело" Березовского или Гусинского, ни "дело" Ходорковского.

Эта псевдостабилизация действует пока усыпляюще. Из всех политических сил сегодня самой радикальной является... режим. С ним соревнуется в радикализме (особенно звонких фраз) олигархическая буржуазия, чьи интересы верно выражают СПС и "Яблоко". При этом левопатриотическая оппозиция даже свое исконное требование национализации стремится сделать легитимным по меркам существующего буржуазного мироустройства. Во-первых, она подчеркивает незаконность приватизации большинства предприятий. Во- вторых, жаждет свои требования подтвердить вердиктом всенародного референдума. Поэтому самыми радикальными требованиями левопатриотической оппозиции, возглавляемой КПРФ, были лозунги отставки правительства и увольнения А. Чубайса с государственной службы.

Коммунисты постоянно и справедливо со всех трибун говорили, что социальная база левых сил в России составляет не менее 75 - 80%: такова доля угнетенных в сегодняшней России. Так же прилежно мы соглашались, что электоральная база (доля голосующих за нас избирателей) от социальной значительно отстает. Выборы в четвертую Государственную думу показали, что отставание серьезно увеличилось.

В самых общих чертах причина этого разрыва известна. Если в социально- экономической сфере с ускорением идет пролетаризация населения: наемными работниками становятся лица как физического, так и умственного труда, - то сознание под влиянием ежедневных мерзостей жизни постоянно находится под угрозой омелкобуржуазивания. В самой жизни сегодня наемные работники и мелкие (чрезвычайно мелкие!) собственники сплошь и рядом перевиты в один жгут. Преодоление всевластия крупного капитала и олигархического режима предполагает в нынешних условиях союз этих классов. Такова аксиома современного этапа политической борьбы.

Но не забудем: в политике все действия как "вождями", так и рядовыми участниками совершаются сознательно и осознанно. Следовательно, за сознание надо вести каждодневную борьбу. В этой борьбе (В. И. Ленин и его ученики всегда определяли ее как идеологическую форму классовой борьбы) надо учитывать как сложившиеся, так и новые реалии. В нынешней избирательной кампании мелкобуржуазность в левопатриотическом движении впервые обрела ясные очертания и узнаваемое лицо (при этом она, конечно, не перестала существовать и в виде того хамелеона, который принимал обличье то Горбачева, то Рыбкина, а то и не слишком еще распознанных персон).

Когда утверждают, что левый электорат никуда не делся, то говорят правду. Но сегодня он оказался под воздействием двух мощных идеологических струй - целенаправленного внесения социалистического сознания и стихийно- осознанного насаждения мелкобуржуазности. Судя по обнародованным данным думских выборов, под напором хорошо регулируемой стихии мы отступили. Такова реальность. Ей не скажешь: "Сгинь, нечистая!" Надо серьезно думать, как теперь поступать. Всем коммунистам, стоящим на позициях марксистско- ленинского мировоззрения. Ситуация такова, что невозможно уклониться: "Нам, товарищ, думать неча, коли думают вожди". Им, конечно, положено думать. Но и нам - тоже. А время поджимает. Правда, как утверждал один литературный герой, думать много - не значит думать долго. О том, что надумаем, неплохо бы обменяться мнениями. К тому же в этих первых заметках недосказанного куда больше, чем того, на что есть смысл обратить внимание.

Постоянный адрес данной публикации: