Александр Сергеевич Санников окончил в Санкт-Петербурге Академию Генерального Штаба предположительно в 1890 году. Во время первой мировой войны он, будучи уже генерал- лейтенантом, заведовал снабжением армии Южного фронта. Его штаб располагался в Одессе. Благодаря своей высокой должности Санников имел тесную связь с союзными государствами, главным образом - с Францией. После поражения Белой армии в 1920 г. он и его семья были вывезены из Одессы на французском военном корабле в Константинополь. Оттуда они попали в Болгарию, позже - в Югославию и, в конце концов, в 1927 г. - во Францию.

Ко времени эмиграции (вероятно, к 1926 г.) относятся публикуемые ниже "Одесские записи" генерала. Санников скончался в 1930-х годах и похоронен в Мероне под Парижем. Эти сведения сообщила редакции его внучатая племянница Ирина Георгиевна Эрдели, которая и передала в журнал рукопись Санникова, находившуюся в семейном архиве Эрдели.

Воспоминания Санникова о положении в Одессе в период гражданской войны представляют интерес как в плане поведения союзников и их оценки Белого движения в России, так и в плане отношения местного населения и политических партий к Добровольческой армии. Причем довольно подробно автор рассказывает о связях политических партий в Одессе с французским командованием, о политике военных представителей Франции в Одессе, которая в корне противоречила политике Англии на Северном Кавказе.

Редакция

* * *

Зимою 1918 г. союзники решили заменить австро-германские части, занимавшие Юг России и находившиеся уже в состоянии разложения, французскими и греческими войсками. К тому же времени была установлена и зона влияния союзников на Юге России, причем Одесский район, Украина и Крым вошли в зону влияния Франции, а Кавказ - Англии.

В Одессу были направлены французские войска из Константинополя и небольшая их часть переброшена из Румынии. Высшее руководство союзными силами в Одесском районе было вверено генералу Бертело, находящемуся во главе французской военной миссии в Румынии.

Французское командование встретило на Юге России два главных политических течения: в Одесском районе господствовало влияние Добровольческой Армии; в Киеве власть находилась в руках Петлюры и Украинской Директории, причем украинские части занимали Киевскую, По-

стр. 86

дольскую и часть Херсонской губернии. В районе Николаева положение было более запутанным: с одной стороны там находился Комиссар Директории; в самом Николаеве находился и большевистский Совдеп; фактически же власть находилась в руках остававшихся еще в Николаеве германских войск.

В самой Одессе в это время шла еще борьба между украинцами и добровольцами. После эвакуации австрийских войск и падения гетмановского правительства власть в Одессе была захвачена Украинской директорией. С первых же дней эта власть стала во враждебные отношения с многочисленными в Одессе сторонниками добровольцев, пользовавшихся поддержкой городского самоуправления и многими из рабочих, видевших в Добровольческой армии осуществление русской национальной идеи. В последних числах ноября сторонники Добровольческой армии открыто выступили против украинцев и к началу декабря прочно заняли приморскую часть Одессы; нагорная часть с вокзалом оставалась в руках украинцев.

По прибытии французского десанта последний вошел в связь с добровольческими частями в приморском районе и после требования французского командования украинские части после небольшой схватки с добровольцами очистили 17 декабря город и отошли к ст. Дачная. Во главе управления стал генерал-майор Гришин-Алмазов (бывший военный министр Сибирского правительства), возвращающийся в Екатеринодар с Ясского совещания и случайно находившийся в Одессе. Телеграммой генерала Деникина он был назначен военным генерал-губернатором Одессы.

Казалось, что с этого времени Добровольческое движение стало на прочные основания. Занятие Одессы союзниками, с передачей власти представителю Добровольческой армии, расширило сферу влияния армии и передало в ее распоряжение важный в политическом отношении центр с богатыми запасами, портовыми средствами и артиллерийским складом с большим имуществом. В Одессе Главное командование приобрело хорошо оборудованную базу для развития операций в Юго-западном крае и в направлении к Киеву.

Однако вскоре из Одессы стали поступать тревожны сведения. Французское командование вошло в сношение с Украинской директорией, признало влияние ее на территории к Северу от Одессы и затрудняло проведение мер по организации власти Главного командования.

Положение Гришина-Алмазова стало очень трудным. Неопределенная политика французского командования по отношению к Украинскому правительству; вынужденная необходимость расходовать, не имея прямых ассигнований, собственной властью, денежные знаки - печатавшиеся в Одесской экспедиции, организованной еще Гетманским правительством и, наконец, отсутствие прочной телеграфной связи с Екатеринодаром - постоянно прерываемой большевистскими бандами, все это порождало целый ряд недоразумений в сношениях с Главным командованием и в расходовании денежных сумм. Это вызвало недовольство главой командования, и в январе 1919 года в Екатеринодаре созрело решение заменить Гришина-Алмазова в Одессе другим лицом с большим административным и служебным опытом и вполне ориентированным в политических и военных планах Главн[ого] командования.

Тем более это казалось необходимым, что предвиделось расширение Одесского плацдарма, постепенное занятие Юго- западного края. Для выполнения этой задачи слишком молодой и отчасти неуравновешенный Гришин-Алмазов, мало известный в Добровольческой армии, казался неподходящим.

Выбор ген. Деникина пал на меня как хорошо знакомого с обстановкой и политическими теченьями в Одессе по должности Главного начальника снабжения Румынского фронта и потом Городского головы г. Одессы. Я принял это назначение, но, учитывая двойственную политику французов, просил Главнокомандующего сохранить за мною место Главного начальника снабжений Добровольческой армии, совершенно откровенно высказывая предположение, что я по всему вероятию не сойдусь во взглядах с французским командованием. Предчувствие меня не обмануло.

стр. 87

26 января я прибыл в Одессу. В тот же день был с визитом у командующего французскими войсками ген. Д'Ансельма. Меня встретил очень симпатичный старик лет 60-ти, с ермолкой на голове и с командорским крестом Почетного легиона на шее. Чрезвычайно любезный, он в разговоре со мной с большим трудом мог понять причины моего приезда в Одессу и пределы моих полномочий. По-видимому, для него являлось не вполне ясным право ген. Деникина делать назначения в районе, занятом французскими войсками. Его очень волновал вопрос о смене ген. Гришина-Алмазова, и он считал эту меру не вызванной обстоятельствами. Я его успокоил, сказав, что по ознакомлении с распоряжениями Гришина-Алмазова я имею полномочия от ген. Деникина оставить генерала на должности военного Губернатора Одессы. Вечером того же дня я увиделся с Гришиным-Алмазовым. Молодой еще человек, лет 30-ти, худощавый, с энергичным выражением лица и прямым открытым взглядом, он на меня произвел впечатление твердого, решительного офицера, русского патриота, преданного интересам Добровольческой армии; но горячего, резкого в выражениях, несдержанного и самовластного, несомненно, крайне честолюбивого. Впоследствии я имел неоднократно случаи убедиться в его полном неумении говорить с офицерами. Тон его в этих случаях был невыносимо резким и грубым. Гришин-Алмазов любил окружать себя некоторой помпой: адьютанты, конвой в черкесках и пр. Но в общем - впечатление он оставлял симпатичное: прямота убеждений и горячая любовь к России искупали его недостатки. Из разговора с ним мне стало ясным тяжелое положение, в котором он был в Одессе благодаря удалению от Екатеринодара, почти полному отсутствию связи с ним. Особенно трудными были его отношения к французам, которые совершенно не считались с присутствием в Одессе представителей Добровольческой] армии и вели переговоры с представителями Украинской директории, свободно приезжавшими в Одессу несмотря на постоянные протесты Гришина-Алмазова. Единственно, в чем французское] командование работало дружно с нами в Одессе, была деятельность контрразведки по задержанию большевистских агитаторов и их сторонников в городе, что объясняется, конечно, тем, что агитация большевиков была направлена к разложению французских войск.

В ближайшие дни по моем прибытии и ознакомившись с обстановкой, я был у г. Энно, исполнявшего обязанности французского консула в Одессе. В разговоре с ним я высказал свое удивление непонятной для меня политикой франц[узского] командования в отношении Украинской директории и нежелания его признать в Одесском районе первенствующего влияния Добровольческой] армии. Г. Энно вместо прямого ответа прочел мне копии своих донесений на имя генерала Бертело и французского посланника в Румынии - г. Сент-Олера. В этих донесеньях Энно определенно указывал на ошибочность политики военного командования, на полную эфемерность украинской Директории и на необходимость оказания всемерной поддержки Добровольческой армии. Я был поражен отличной осведомленностью г. Энно в событиях, происходивших на Украине, правильной их оценкой.

Неправы те, кто, не зная деталей, ставили в вину и ему плачевный исход Французской экспедиции на Юг России. Дальновидность Энно видна из его слов, сказанных одному из представителей Директории: "За Петлюровской головой движения следует большевистский хвост". Сама Украинская власть, говорил Энно, базируется на демагогии и, руководясь ультрасоциалистическими принципами, распахивает настежь двери большевизму. Вследствии резкого расхождения во взглядах с французским командованием Энно вскоре был отозван во Францию.

На другой же день по прибытии в Одессу я убедился в справедливости слов Гришина-Алмазова в отношении двойственной политики французов, вызвавшей глубокое возмущение в населении города. Я присутствовал 27 января в Кафедральном Соборе на Богослужении по случаю погребения 32-х офицеров-добровольцев, убитых украинцами на ст. Дачная и изуродованных ими до неузнаваемости. Чрезвычайно тяжелую картину представляли собою эти многочисленные гробы с изуродованными частями несчаст-

стр. 88

ных мучеников. Главными деятелями среди украинцев, принявших участие в расстреле и покрывших свое имя вечным позором, были: полковник Ляховецкий - начальник украинской дивизии, офицеры- Янов, Хмара, Янчевский, Червинчук, полковник Мамчур и комендант станции - Мунтян.

На Богослужении присутствовал представитель французского командования, но в тоже время по улицам Одессы свободно разъезжал в украинской форме на автомобиле Генерал (Атаман) Греков - военный министр Директории, ведший какие-то переговоры с франц[узким] командованием. В ближайшие после этого дни, будучи у ген. Д'Ансельма, я поставил вопрос о пребывании в Одессе военных и гражданских представителей украинской Директории, указывая, что их появление возбуждает население и что среди этих представителей есть такие лица, как Галип (представитель Министерства иностранных дел), подозревавшийся еще в мирное время Штабом Киевского Округа в шпионаже в пользу Австрии. Встретил я самый решительный отпор со стороны ген. Д'Ансельма и добился только того, что все украинские представители, с которыми французы вели переговоры, будут снабжены французскими пропусками. Всех, не имеющих таковых, я приказал градоначальнику полковнику Маркову - арестовывать.

Количество французских войск в Одессе все увеличивалось. Ежедневно прибывали новые транспорты, прибыл отряд судов французской эскадры, продолжали прибывать головные эшелоны греческих войск. Прибыли в Одессу первые греческие части 22-23 янв[аря]. Необходимо было упрочить положение десанта и расширить зону, занимаемую союзниками. В виду этого французским] командованием было предложено украинцам отвести их части к северу. Это требование в связи с тревожным положением на самой Украине и угрозой большевиков с Востока, со стороны Кременчуга и Елисаветграда, побудили украинское командование в начале февраля очистить Херсонский, Тираспольский и часть Ананьевского уезда и отвести свои части к Бирзуле. Французские части выдвинулись к Северу и заняли железнодорожную линию Бендеры - Раздельная (в Тирасполе временно был расположен батальон румын) и линию Одесса- Вознесенск, с передовыми частями в одном переходе к Югу от последнего (к северу от ст. Березовка). Охрана Николаева оставалась в руках Германцев. Греческие войска продолжали свою высадку в Одессе.

Добровольческая армия располагала в Одессе в общем силами до 5 тыс. человек, главным образом мобилизованных офицеров, и состояла из полка пехоты 4-х батальонного состава, конного 6-ти эскадронного полка, дивизиона легкой артиллерии, формировавшихся дивизиона тяжелой артиллерии и вспомогательных частей саперной и железнодорожной рот. Эти части составляли сводную бригаду под начальством генерал-майора Тимановского и представляли боевую силу в 3350 штыков, 1600 шашек, 18 легких орудий, 8 гаубиц и 8 броневых машин. Но все эти части далеко не кончили своего формированья и снаряжения. В лучшем состоянии была рота 44-го пех[отного] Камчатского полка, находившегося в распоряжении коменданта города полковника Антоновича. Ощущался, сильный недостаток в белье, обуви и теплой одежде. Обоза не было, за исключеньем одной обозной роты, занятой все время перевозкой разного рода воинских грузов в городе и на пристани. Пулеметные двуколки не были запряжены и пулеметы носились на руках. За недостатком лошадей и седельных уборов в конном полку 4 эскадрона были пешими. Приобретение лошадей ремонтной комиссией, несмотря на высокие цены, велось крайне неуспешно вследствие малой зоны, занятой французами, и нежеланием крестьян продавать лошадей.

В артиллерии были сформированы 3 легкие батареи и одна батарея шестидюймовых гаубиц, но без зарядных ящиков; формирование двух других тяжелых батарей задерживалось также недостатком лошадей. Предстоявшая мобилизация для развертывания частей вызывала особенные заботы по подготовке винтовок и орудий, которые находились в Одесском артиллерийском складе и усиленно приводились в порядок и ремонтировались в артиллерийской мастерской; но при всей интенсивности работы, дело

стр. 89

снабжения, за недостатком материала, шло неуспешно и надо было искать решения этого вопроса в использовании имущества других складов. Особенно важно было получить из этих складов патроны и снаряды.

Попытка получить румынские ружья из румынского склада, организованного в Одессе еще в период большой войны, окончилась неудачно в виду отказа франц[узского] командованья поддержать нашу просьбу.

Тогда Штаб русских войск обратился к французам с просьбой получить винтовки, орудия, патроны, снаряды и другое имущество из склада в г. Тирасполе, находившегося под охраной французов, и из г. Николаева. В последнем германское командование обещало свое содействие по нагрузке просимого имущества, белья и теплых вещей и по принятию мер к охране его от захвата большевиками до выхода из Днепровско-Бугского лимана, где баржи должны были быть переданы для буксира судам Добровольческой армии. В Тирасполе наиболее ценными предметами являлись: телефонное имущество, оптические прицелы и трубы для артиллерии. В отношении склада этого французы ответили, что Тирасполь не находится в зоне влияния Добровольческой армии и что распределение хранящегося там имущества будет сделано впоследствии. В отношении Николаева тоже командование ответило, что Николаев находится в зоне влияния Украинской Директории и имущество нам выдано не будет. Оба ответа французов были подписаны Начальником Штаба французских войск полковником Фриденбергом. При личных моих переговорах по этим вопросам с ген. Д'Ансельмом, последний подтвердил мне это решение, причем выразил большое неудовольствие, что в Тирасполь и Николаев были посланы русские артиллерийские офицеры для осмотра находившегося в этих пунктах имущества. Впоследствии все богатые запасы Николаева попали в руки большевиков.

Здесь уместно будет сказать несколько слов о полковнике Фриденберге, имевшем огромное влияние на отношения к нам французов в Одессе. Генерального Штаба полковник Фриденберг, по происхождению эльзасский еврей, писавший свою фамилию Fridambert вместе Фриденберг, относился крайне враждебно к Добровольческой армии и пользовался огромным влиянием у слабовольного и доброго генерала Д'Ансельма. Он поддерживал очень близкие отношения с еврейскими богатыми банкирами и коммерсантами Одессы и содействовал сближению французских офицеров с этими кругами. Это сближение пропагандировалось весьма успешно, и надо отметить, что, за немногими исключениями, французские офицеры не были совершенно знакомы с представителями русского общества. Совершенно обратно в этом отношении держали себя в 1918 году в Одессе австрийские и германские офицеры. Отношение Фриденберга к русскому национальному делу было определенно враждебным. При личных моих разговорах с генералом Д'Ансельмом всегда удавалось добиться его согласия на проведение той или иной меры, направленной к укреплению влияния Добровольческой армии, но после обсуждения этих вопросов с своим начальником штаба генерал всегда изменял свои взгляды.

Важный вопрос производства мобилизации для увеличивания численности наших сил встречал особенное упорное сопротивление со стороны французского командования, которое категорически протестовало. Так как тактически власть гражданская в Одесском и других уездах, занятых союзниками, была в руках французов, то осуществить мобилизацию, даже вопреки желанию французов, оказалось невозможным. В том же положении находился вопрос и об установлении военно-конской повинности, в зависимости от которой находилось снабжение лошадьми обозов, пулеметов, артиллерии.

Установление нашего административного аппарата встретило непреодолимые затруднения. Насколько болезненно относились французы к усилению наших частей, показывает такой факт: когда в Одессе были вывешены объявления воинского начальника о регистрации запасных чинов военно- медицинского ведомства и военных чиновников, то французские власти, не разобрав текста, приняли это за объявление о призыве чинов запаса.

стр. 90

Генерал Д'Ансельм просил меня срочно зайти к нему, чтобы выяснить - почему вопреки категорического его несогласия на производство мобилизации она, тем не менее, производится. Между тем мобилизации людей в самой Одессе и не предполагалась, так как элемент запасных нижних чинов в городе, состоявший из рабочих и большого количества евреев, был для нас совершенно неподходящим; что касается офицеров, то лучшие были уже в составе наших частей, а оставались явно уклоняющиеся, которые, кроме разложения, ничего в части войск не внесли бы. Официальными причинами отказа в производстве мобилизации служило, как говорил Д'Ансельм, опасение вызвать этой мерой беспорядки в населении, вследствие, якобы, его ненависти к Добровольческой армии. Однако сведения, поступившие в штаб войск Одесского района, рисовали и совершенно иную картину. Ко мне лично, в штаб постоянно являлись делегации от немцев-колонистов и крестьян с просьбою произвести мобилизацию и с предложением своей помощи пот отбору в число призываемых лучших элементов населения.

Население ждало нетерпеливо установления твердой власти и порядка, что было тесно связано с очищением ближайших районов от большевистских банд. Представители настаивали именно на производстве мобилизации и отвергали способ пополнения частей добровольцами. "В добровольцы лучшие люди не пойдут", - говорили они, - "так как остающиеся семьи будут подвергаться репрессиям со стороны местных хулиганов, поддерживающих большевиков, а также со стороны этих последних, при случайном захвате ими районов, откуда прибыли добровольцы. В случае же объявления мобилизации - мы принуждены, под страхом наказания, явиться на сборные пункты; большевики не смогут предъявить нам обвинений и мы будем более спокойны за участь наших семей".

Французы относились крайне ревниво к появлению в уезде каких бы то ни было чинов Добровольческой армии. Даже отправка людей за покупкой фуража - вызывала их протесты и заявление, что появление этих лиц вызывает возбуждение населения. Однако, в силу простой необходимости, эти командировки всегда имели место и ни разу не служили причиной каких либо инцидентов.

При таком положении вещей нечего было и думать о выдвижении наших частей на фронт. Это несомненно привело бы их к столкновении с войсками украинской Директории, чего нерешительная, двойственная политика французов допустить не могла. Это же выдвижение было для нас крайне желательным, давая возможность втянуть бездействовавшие в Одессе части в боевую работу и пополнить в местах расположения добровольцами из крестьян и колонистов, и лошадьми.

В некоторых случаях, французское командование делало исключение из этого правила. В первой половине февраля в окрестностях м. Маяки появилась большевистская банда, грозившая Одесскому водопроводу. Французское командование отправило против большевиков один французский эскадрон, а пехоту в составе 2-х рот и 1 броневой автомобиль спешно потребовало от штаба Добровольческой армии. Командированные части поступили в распоряжение начальника отряда французского подполковника. Большевистские банды были без особого труда отброшены от Маяк, но на этом дело и ограничилось. Настойчивая просьба командира наших рот - преследовать большевиков и очистить от них Тираспольский уезд - встретило решительный отказ с французской стороны. Такое, более чем странное, решение должно быть объяснено нежеланием французов дать возможность Добровольческой армии распространить свое влияние среди населения.

Наиболее ярко выразилась эта враждебная нам тенденция французов в вопросе организации гражданского управления занятого ими района. Допущена была союзниками гражданская администрация Добровольческой армии только в пределах Одесского градоначальства. Все попытки Херсонского губернатора или начальника Херсонской губернии С. Г. Пищевича расширить этот район путем организации уездных и волостных правлений, командированьем полицейской стражи вне района градоначальства пресе-

стр. 91

кались французами путем немедленной высылки командированных лиц обратно в Одессу, все под тем же предлогом, что население относится к нам враждебно. Между тем, депутации от того же населения ежедневно являлись в штаб русских войск с просьбой скорее выслать полицейскую стражу, назначить чинов уездной администрации, чинов судебного и медицинского ведомства и пр. Все эти просьбы сопровождались указаниями, что в деревне стало невозможно жить вследствии отсутствия какой бы то ни было власти и грабежей и насилий большевистски настроенного меньшинства. Отказывая нам в организации гражданского управления и бесцеремонно выпроваживая наших представителей гражданской власти, французы в то же время допускали пребывание в своем районе уездных комиссаров украинской Директории.

В начале февраля в Одессу прибыл генерал Бертело. В день его приезда я имел с ним совещание на квартире у ген. Д'Ансельма. Я знал генерала Бертело еще по Румынскому фронту, где имел с ним частые сношения по вопросам снабжения Румынской армии и потому наша встреча носила дружественный характер. Генерал с первых же слов заявил мне: "L' armee volontaire, c' est notre enfant cheri [Добровольческая армия - это наш дорогой ребенок]", и что он желает работать в полном контакте с генералом Деникиным. Но уже в дальнейшем разговоре выяснилось, что предположения генерала Бертело далеко не соответствовали основным идеям Добровольческой армии. Бертело высказал, что Французское командование считает, что Россия должна быть освобождена только русскими руками; что ближайшей задачей союзного командования является прежде всего, объединение всех политических группировок, борющихся с большевиками, в том числе и украинской Директории. Только такое объединение и даст возможность использовать все силы, пригодные для этой борьбы. Союзные войска имеют целью утвердить порядок в стране и этим помочь русским антибольшевистским силам вести борьбу на фронте. Закончивши освобождение России от большевизма, союзники передают весь занятый ими район русскому народу, предоставив ему решить свои внутренние дела и установить взаимоотношения между отдельными его частями. Такова была программа Французского командования, изложенная мне генералом Бертело. Однако, этот общий принцип французской политики, имевший известные логические основания, проводился в жизнь благодаря посторонним влияниям, в совершенно уродливой и неприемлемой для нас форме. Признавая Добровольческую армию как один из самых могущественных факторов борьбы с большевиками, французское командование, благодаря этим влияниям, не только не оказывало нам поддержки, но, наоборот, всячески тормозило нашу работу. Ни мобилизации, ни устройства гражданского управления, ни снабжения наших частей из наших же складов - не допускалось.

Несмотря на принцип освобождения России русскими же руками выдвижение наших частей на фронт категорически отклонялось. В то же время французское командование ведет переговоры с Директорией и входит в разнообразные соглашения с представителями украинских войск.

Результатом тех же влияний явилось предложение Бертело о формировании в Одессе и Одесском районе особой армии из бригады-mixt. Сущность этих формирований заключалась в том, что бригады-mixt должны были формироваться путем добровольного найма. Вооружение их и снабжение брало на себя французское командование; для обучения этих частей то же командование назначало французских офицеров и унтер- офицеров, отчего они носили название mixt.

Офицеры, также по вольному найму, назначались преимущественно из уроженцев Украины. Форма одежды бригад, применительно к французской - без погон. Бригады должны были находиться в полном подчинении французского командования; им же назначался высший командный состав.

Выслушав такое предложение, я заявил генералу Бертело, что разрешить такие формирования я не могу, что мною об этом будет донесено генералу Деникину и до получения от него определенных указаний мною

стр. 92

будет запрещено русским офицерам вступать в ряды бригад- mixt. Генерал Бертело указал мне, что французское командование является хозяином Одесского района, что военная наука, подтвержденная опытом войны, требует для успеха обязательного проведения в жизнь принципа единства командования и что поэтому я обязан подчиниться его решению. Я ответил генералу, что, признавая принцип единого командования, я в таком важном вопросе, как формирование бригад-mixt, вынужден ожидать точных указаний генерала Деникина. Бертело выразил желание лично свидеться с генералом Деникиным в Одессе или Констанце для личных переговоров по возникшим вопросам и по установлению плана дальнейшей работы.

Донесение о бригадах-mixt было послано мной в Екатеринодар дня через два-три, с ехавшим туда же по поручению французского] командования лейтенантом Бертело (племянником генерала); тогда же я сообщил о желательности свидания Главнокомандующего с генералом Бертело. Выехал в Екатеринодар с лейтенантом Бертело и г. Андро (де Ланжерон), сыгравшим такую печальную роль в жизни Одессы, о чем речь впереди. По дошедшим до меня сведениям, мое донесение генералу Деникину было вскрыто в пути и стало известным французскому командованию, чем отчасти объясняется последовавшее охлаждение в моих сношениях с союзным командованием.

Свидание генерала Деникина и Бертело, к сожалению, не состоялось, ввиду невозможности для генерала Деникина покинуть Екатеринодар и театр военных действий вследствие наступивших событий. Состоись это свидание, быть может, дальнейшее поведение французов получило иное направление.

Несмотря на отказ формировать бригады-mixt, французское командование начало само подготовительные работы по вербовке офицеров и добровольцев. Нашли для этого, конечно, беспринципных людей, всегда готовых продать свои услуги (ген. Носков, полковник Пущин и др.). Как и следовало ожидать, генерал Деникин вскоре ответил телеграммой, с присущей ему кротостью и прямотой, что никаких формирований частей, кроме русских, он не допускает и требует подчинения всех русских войск в Одессе Главному командованию в Екатеринодаре.

Между тем, на фронте дела союзников неожиданно приняли неблагоприятный оборот. Для смены германских войск в Херсон и Николаев были выдвинуты греческие войска (около 2 батал[ьонов]) и незначительное число французских. Ввиду ухода германцев большевистские банды, находившиеся в районе Николаева, учитывая незнакомство союзников с местными условиями и их нерешительную тактику, перешли 26-2, 11-3 в наступление и после двухдневного боя на улицах Херсона и Николаева выбили из этих пунктов греков и французов. Неопытные в ведении уличного боя, не зная местности и языка, греки, после упорного и доблестного сопротивления, были окружены и пробились с потерей 14 офицеров и 400 солдат.

Представляет большой интерес поведение германцев при эвакуации ими Херсона. В начале боя с союзниками у григорьевских банд, атаковавших Херсон, не было артиллерии, но к моменту атаки они уже располагали 2 мортирными батареями. Немцы инсценировали захват своих батарей большевиками (газета "Призыв, от 17 марта, статья "Красные в Николаеве"),

В тоже время на Вознесенском направлении французские части занимали оборонительную позицию в 1-м переходе к югу от Вознесенска у Василиново. Здесь союзники держались крайне пассивно, не делая никаких попыток к овладению Вознесенским. Причинами этого были, помимо незнакомства с тактикой гражданской войны, требовавшей смелого движения вперед и захвата инициативы, также и совершенно неверные сведения о, якобы, значительных силах регулярных советских войск, занимавших Вознесенск. На деле, по сведениям нашей разведки, там были только местные неорганизованные банды.

Пассивность союзников придала смелости этим бандам и они мало-помалу начали охватывать расположение французского отряда. Для лучшего обеспечения флангов и разведки, ввиду незначительного количества

стр. 93

своей конницы, французы просили Штаб русских войск назначить в состав Вознесенского отряда 2 эскадрона нашего конного полка. После успеха у Херсона и Николаева большевистские банды пытались атаковать и Вознесенский отряд. Атака была отбита, но предположенный переход в наступление не состоялся в виду начавшихся во французских частях отряда митингов, на которых было вынесено решение не переходить в наступление. В результате союзники решили отвести Вознесенский отряд к Колосовке.

Насколько французское командование было плохо осведомлено о силах большевиков и их боеспособности, показывает приводимое ниже в подлиннике донесение одного русского боевого офицера, выехавшего из Вознесенска накануне перехода большевиков в наступление: "В январе и феврале 1919г. город Вознесенск начал переходить из рук в руки разных отрядов - петлюровских, гетманских, местных социалистов, снова петлюровцев, и каждый раз на очень короткий период. Наконец, он был захвачен бандой большевиков, связанных с Харьковскими большевиками. Последний отряд петлюровцев насчитывал около 400 чел[овек] пехоты при 3-4 пулеметах. Встретив большевиков непродолжительным ружейным огнем, он обратился, не потеряв и десятка человек, в поспешное бегство, когда со стороны большевиков последовало несколько выстрелов из имевшихся у них 3 орудий. При овладении Вознесенском большевики потеряли одного человека, которого решили на следующий день торжественно похоронить около церкви. Для отдания воинских почестей была назначена одна рота, составом 150 чел[овек], сравнительно хорошо обмундированных. Салюты производились боевыми патронами. При втором залпе раздался короткий крик и в роте оказались убитыми в передней шеренге 2 человека; так неумело и небрежно обращались с винтовками чины задней шеренги. Таким образом, хоронили одного, а убили двух.

После похорон на плацу был назначен парад по случаю взятия Вознесенска - всему большевистскому отряду. Смешавшись с толпою зрителей, я осмотрел эту банду, разбитую на 4 роты и 1 эскадрон- всего около 1000 ч[еловек]. Вооружено винтовками было не более половины, и выглядели они сбродом, кроме эскадрона, который был отлично обмундирован и вооружен и имел хорошую выправку. Конский состав также был хорош. Возвратившись домой и узнав, что в городе приступлено уже к формированию чека и большевики собираются немедленно продолжать свое наступление дальше в направлении на Колосовку, хотя поддержек ни откуда еще нет и только ожидаются по распоряжению каких-то старших начальников отрядов, я решил немедленно выбраться из города и постараться пробраться на первую железнодорожную станцию в направлении на Колосовку, где, по сведениям, находились французы, греки и добровольцы. Пробраться через фронт большевиков удалось благополучно, причем по дороге насчитано было мною 5 большевистских разъездов по горизонту. Добравшись ночью в район расположения французов, я застал настроение довольно спокойное; но к утру картина резко изменилась, и мне сообщили, что французы как будто собираются уходить.

Я попросил добровольцев немедленно провести меня к начальнику отряда, французскому полковнику, которого нашли на железнодорожной станции. Здесь собирался поезд, и грузились на него зуавы. Настроение было тревожное - суетились. Распрошенные мною русские сообщили, что ожидают боя с наступающими со стороны Вознесенска большими силами большевиков, и грузится в поезд около 600 зуавов, выразивших нежелание драться с большевиками и потому отправляемыми назад. Принявшему меня на станции начальнику отряда, французскому полковнику, я сообщил, что только что пробрался с женою из Вознесенска и прошу разрешения и мне погрузиться в отходящий поезд. При этом меня очень удивляет царящая тревога, так как я накануне только что видел все большевистские силы в Вознесенске, что там не более 1000 чел[овек] сброда, причем только половина вооружена винтовками, одно полевое орудие и один только приличный эскадрон. Французский полковник ответил мне, что у него сведения другие, что в г. Вознесенске сосредоточились большие силы боль-

стр. 94

шевиков, что они сейчас ведут наступление на станцию. Как ни уверял я его, что этого быть не может, так как до 2-х час. дня вчера в г. Вознесенске ничего, кроме занявшей его банды, не было и не ожидалось, он остался при своем убеждении и, дав мне разрешение погрузиться на поезд, отправился отдавать распоряжения, надев металлическую боевую каску.

Выйдя на перрон, я увидел, что настроение уже нервное, а к станции подходит часть жителей, также желающих погрузиться. Отправившись за женою, я быстро вернулся с ней назад и погрузился как раз во время, так как было отдано приказание немедленно отправить поезд. В течение последующих маневров поезда, действительно, начался обстрел большевиков из одного орудия и притом обстрел разбросанный, беспорядочный, тем не менее, вызвавший большую суету. При отходе поезда видны были уже выстраивающиеся французские роты. Зуавы же с веселыми песнями ехали с нами в поезде. На вопросы, обращенные к ним, они, смеясь, отвечали, что большевики народ хороший и драться с ними они не желают. Силы союзного отряда, занимавшего эту станцию, под командой французского полковника, как передавали, состояли из 1 батальона французов, 1 батальона греков и 2-х эскадронов добровольцев, кроме отправленных назад зуавов. Говорили, что имеются и танки".

Неудачное начало в первых столкновениях с большевиками произвело чрезвычайно тягостное впечатление на население Одессы. Французское командование, привыкши к тактике позиционной войны, было выбито из колеи. Брожение среди чисто французских частей, в которых агитация шла полным ходом, усилилось. В греческих войсках настроение было лучше; их командование не было согласно с пассивной тактикой французов, и взаимоотношения союзников оставляли желать лучшего, что не могло не отражаться на общем ходе событий.

Создавшиеся в Одессе трения вызвали необходимость срочного уведомления главного командования и его вмешательства, путем непосредственного сношения генерала Деникина с генералом Бертело. Между тем, связь Одессы с Екатеринодаром после занятия Херсона окончательно прервалась. Пароходное сообщение ввиду недостатка угля также временно прекратилось. Пользуясь присутствием в Одессе командующего Черноморским флотом вице-адмирала Герасимова, я решил проехать с ним в Севастополь и оттуда переговорить по прямому проводу с Екатеринодаром. Вице- адмирал Герасимов принял меня на минный транспорт "Дунай", на котором мы с большими затруднениями, в свежую погоду, 6-ти узловым ходом и сжегши часть скамеек из-за нехватки угля, через сутки к вечеру прибыли в Севастополь.

На другой день я вызвал к прямому проводу генерала Драгомирова и просил его доложить всю обстановку Главнокомандующему, указывая, что без личного свидания с генералом Бертело генерала Деникина, а при невозможности- генерала Драгомирова, невозможно разрешить создавшиеся недоразумения. Через два дня я получил в Севастополе от генерала Драгомирова указание, что Главноначальствующий приказал настаивать на исполнении наших требований и что по вопросу свидания с Бертело делаются сношения. На случайном обратном пароходе Ропита я возвратился в Одессу.

К этому времени внутреннее положение в Одессе крайне усложнилось и работа общественных групп, враждебных Добровольческой армии, приняла для нас характер явно вредный. Из политических групп, работавших в это время в Одессе, следует отметить следующие:

1. С первых дней занятия Одессы союзниками в ней велась энергичная работа представителями самостийных групп Украины (поддерживаемой еврейскими кругами), Кубани, Дона и Белоруссии о создании из этих образований федеративного государства. 5-го февраля нов. ст. представители этих образований подали французскому командованию меморандум за подписями: Галипа (Украина), Быча (Кубань), генерала Черячукина (Дон) и Бахановича (Белоруссия). В первой части меморандума говорилось о формах государственного устройства этих территорий, а равно и соседних

стр. 95

с ними государственных образований. Во второй части - о путях и методах для подавления анархии и большевизма во всех тех государствах и частях, на которые распалась Россия. Приводились доводы в пользу федерации снизу, высказывалось пожелание о помощи со стороны союзников военным имуществом и выражалась мысль об отсутствии необходимости формирования единой армии (выпад против Добрармии).

По имеющимся данным союзники ставили условием соглашения: уход Петлюры, обязательство выставить боеспособную армию, чуждую политике, которая была бы под верховным командованием французов, назначения на высшие должности с согласия союзников, отказ от шовинизма и контроль союзников над железными дорогами, продовольствием, торговлей и промышленностью.

Переговоры велись с Фрейденбергом, которому генерал Д'Ансельм фактически передал всю дипломатическую часть. Есть основание предполагать, что Фрейденберг относился сочувственно к этому проекту. В своем труде "Украина и политика Антанты" Марголин (один из видных представителей еврейской партии) говорит, что он часто встречался в Париже с Фрейденбергом, который открыто признавал ряд ошибок, совершенных французами благодаря неправильной информации Энно, который изображал украинцев большевиками и восхвалял Добровольческую армию. Это дало, якобы, первоначальный толчок политике французов в Одессе. Но затем он - Фрейденберг - убедился в том, что надо было избрать совершенно иной путь, т. е. поддерживать украинцев. Последовавшие в Феврале события на Украине и полный провал Директории привели союзников к отказу от этого проекта, и соглашение не состоялось. Однако основы этого соглашения в части, касающейся полного отделения Юга России от влияния Добровольческой армии были проведены в жизнь в последовавшем затем соглашении с союзом хлеборобов.

2. Союз восстановления Родины, под председательством барона Меллера-Закомельского, состоявший, главным образом из крупных собственников и представителей финансового мира, поддерживал официально влияние Добрармии. Однако в нем было значительное число лиц, которые считали, что Главное Командование недостаточно определенно отмежевывается от левых групп, особенно в земельном вопросе и в вопросе о форме будущего государственного устройства России, оставляя их решение до созыва нового учредительного Собрания. Эти лица вошли в состав так называемого Союза хлеборобов, сыгравшего, как будет видно ниже, роковую роль в дальнейшей судьбе Одессы.

3. Кадетская группа, лидерами которой были С. Ф. Штерн, редактор газеты "Одесский Листок", прис[яжный] повер[енный] Ратнер и др. Эта группа всецело была на стороне Добрармии.

4. Партия социалистов-революционеров имевшая большинство в Городской Думе, также поддерживала Добрармию как представительницу национальных русских интересов.

5. Союз "Возрождения России" партии народных социалистов, с г. Мякотиным во главе. Эта группа держалась нейтрально и согласна была поддерживать Добрармию при известных условиях в смысле уничтожения всякого намека на военную диктатуру и привлечения в состав управления представителей общественных групп.

6. "Союз хлеборобов" - руководящую роль в союзе хлеборобов играл некто - Андро (де Ланжерон), бывший офицер л[ейб] г[вардии] Казачьего полка, а во времена Гетмана занимавшего должность волынского губернского старосты. С началом восстания Петлюры он организовал отряды для борьбы с войсками Директории, но был разбит и спасся бегством в Киев, где был назначен товарищем Министра Внутренних дел, с откомандированием в распоряжение Главнокомандующего князя Долгорукова. Энергичный, властный, честолюбивый, Андро пользовался большим влиянием у французов. Работа его была направлена к тому, чтобы убедить французское командование образовать на Юге России особую власть, находящуюся в полном подчинении союзникам и фактически независимую от Екатерино-

стр. 96

дара. Предыдущая деятельность Андро, в период оккупации Украины германцами и существования гетманской власти, дает основание предположить, что затаенной его мечтой было отделение Украины от Добровольческой армии и образование в ней власти подобной гетманской, но с заменой немцев французами. Он имел много сторонников в Союзе хлеборобов, в партии Национального возрождения (Моргулиус, граф Стенбок и др.) и в лице небезызвестного генерала Шварца.

Переговоры с французским командованием о реконструкции власти и образовании особой армии привели к появлению проекта о формировании бригад-mixt, когда таковой был предъявлен мне генералом Бертело в начале февраля. В Союзе хлеборобов этот проект был поставлен на обсуждение несколько позднее полковником Пущиным, но вначале был отвергнут. Предполагалось поставить во главе этой не подчиненной генералу Деникину армии генералов Шварца и Яхонтова. Несмотря на первую неудачу Андро энергично продолжал агитацию в пользу этого проекта. 4-го марта состоялось делегатское совещание представителей хлеборобов 10 губерний Украины под председательством графа Стенбока-Фермора и товарищей председателя - Базилевича и Сидоренко. Обсуждение вопроса о реконструкции южнорусской власти и создание особой армии вызвало горячие прения. Для составления резолюции избрана особая комиссия, в которой проект особой армии с особой энергией отстаивал граф Капнист. Резолюция эта, отдавая дань признательности Добровольческой и Сибирской армиям, указывала, что отдаленность центров обеих армий от Одессы не благоприятствует образованию здесь частей названных армий. Затем выражалась готовность помочь союзникам в создании особой армии. Резолюция принята 42 голосами против 40.

9-го марта состоялось собрание хлеборобов Херсонской губернии, которое вынесло резолюцию о полной поддержке Добрармии как "единственного источника власти, представляющего реальную силу и стремящегося к созданию единой России". Такие же протесты против резолюции 4-го марта вынесли хлеборобы Подольской губернии и Главный комитет Союза земельных собственников Юга России. Последний в своем протесте между прочим говорит: "Считая, что всякое соглашение с украинской Директорией и предосудительно, и бесполезно, что в настоящее критическое время крайне необходимо усиление власти; что для этого власть должна быть едина; что при царящей анархии существенно важно сосредоточение в руках одного лица не только военной, но и гражданской власти, союз земельных собственников Юга России категорически протестует против принятой резолюции. Союз хлеборобов убежден, что создание новой особой армии, независимо от Добрармии, будет иметь гибельные последствия для дела создания единой великой России". Однако сторонники реконструкции власти встретили сочувствие у французского командования и добились своей цели.

События, происшедшие на фронте, также способствовали скорейшему успеху затеянной вышеуказанными лицами интриги. Большевистские банды, видя пассивность союзных войск и имея сведения об успехе пропаганды, ведшейся усиленно среди французских солдат, перешли в наступление против французско-греческого отряда у Березовки. Прибегнув к своему излюбленному методу, охвату флангов и тыла союзников, привыкших к позиционной войне, большевики у Березовки достигли крупного успеха. Союзники, видя себя обойденными, в панике сбежали, оставив в руках большевиков 5 танков, 2 батареи и значительное количество винтовок и огнестрельных припасов. Бывшие при союзном отряде наши два эскадрона отошли в полном порядке, будучи свидетелями этого позорного боя, и успели вынуть замки из брошенных орудий. Большевики не преследовали, и отступившие фарнцузско-греческие части заняли новую позицию в 4-5 переходах от Одессы.

Неудача у Березовки подействовала потрясающим образом на французское командование. Оно только теперь просило немедленно выдвинуть на фронт все добровольческие части, но и в этом случае нашло возможным

стр. 97

поставить бригаду генерала Тимановского не на Березовском направлении, а предоставила ей второстепенную задачу по прикрытию Одессы со стороны Николаева, откуда никакого движения большевиков не наблюдалось. 5-18 марта Добровольческие части выступали на фронте после торжественного молебна на Соборной площади, совершенного Митрополитом Платоном.

Одновременно в союзном Штабе было спешно приступлено к разработке положения о создании Совета Обороны Одесского укрепленного района, на основании соответствующих французских военных законоположений об управлении осажденной крепостью.

В эти дни, как-то вечером, ко мне зашел генерал Шварц и просил дать ему совет, как поступить в виду полученного им от французского командования через Андро предложения войти в состав Совета обороны как советника по военным делам и по укреплению Одесского укрепленного района. Я ему ответил, что, не входя в обсуждение вопроса о целесообразности создания Совета Обороны, признанным необходимым союзным командованием, я признаю важность принципа единого командования. Считаю необходимым, чтобы советник по военным делам был бы представителем Добровольческой армии и находился бы в тесной связи с старшим представителем Главного командования в Одессе. Для этого генералу Шварцу надлежало в первую очередь подать мне рапорт на имя Главнокомандующего о желании вступить в ряды Добрармии, после чего мною по телеграфу будет сделано представление Главнокомандующему о назначении его, Шварца, в состав Совета Обороны.

На это генерал Шварц ответил, что он иначе и не мыслит, что он признает необходимость идти рука об руку с Главным командованием и что рапорт им будет подан. Более я генерала Шварца не видал и рапорта от него не получал. Между тем, до меня стали доходить сведения, что в состав Совета Обороны предположено назначить таких лиц, как Моргулиус, Андро и других враждебных Добровольческой армии, и что представитель последней в Совете Обороны будет исключен. Лично со мной ген. Д'Ансельм, очевидно, избегал говорить по этому вопросу. Такая постановка дела вызвала тревогу в общественных кругах Одессы, стоявших на платформе Добрармии, и я был приглашен в клуб кадетской партии для обсуждения этого вопроса. В клубе присутствовали представители всех группировок в Одессе. В результате собрание решило обратиться к союзному командованию с коллективным заявлением, что общественность Одессы полагает, что создание какой-либо иной организации управления, кроме такой, где Добрармия будет иметь первенствующее значение, не будет соответствовать желаниям населения. К этой резолюции примкнули все присутствующие, за исключением Национального Возрождения, не признавшего возможным поддерживать принцип единоличной диктатуры, принятый Добровольческой армией. Представители группы Национального Восстановления присоединились к резолюции без особого подъема, и я вынес заключение, что эта группа не проявит должной настойчивости в своих разговорах с французским командованием.

Через день или два после этого совещания я зашел к генералу Д'Ансельму и просил его познакомить меня, наконец, с проектом образования Совета Обороны, о создании которого я только слышал, не будучи ни разу приглашен для обсуждения этого вопроса. При нашей беседе присутствовал и полковник Фрейденберг.

Генерал Д'Ансельм, сославшись на тяжелое стратегическое положение Одессы и на французские военные законоположения, подтвердил мне, что им отдано распоряжение об образовании такого совета. Не возражая по существу проекта и видя, что французское командование, не будучи в силах по своему полному незнакомству с военной и политической обстановкой, руководить событиями, хватается за создание этого Совета, как за соломинку утопающий, я настаивал лишь на том, чтобы в состав Совета был бы введен представитель Добрармии, через которого проводились бы в жизнь все мероприятия Совета с помощью уже существующих административных

стр. 98

и военных органов, подчиненных Добровольческой армии. Этой конструкцией Совета сохранялось бы все влияние Добрармии и установлена была бы тесная связь с союзным командованием, воплощавшим в своем лице в пределах Одесского района принцип единого командования.

Генерал Д'Ансельм согласился с моими доводами, и в дальнейшем нашем разговоре мы стали выяснять детали организации Совета Обороны. Присутствовавший полковник Фрейденберг, видя, что беседа наша идет к установлению полного соглашения, стал вмешиваться в наш разговор, обращаясь неоднократно к генералу Д'Ансельму со словами: "Ne consentez pas, mon general". [He соглашайтесь, мой генерал]. Выведенный из терпения такой бесцеремонностью, я извинился перед Д'Ансельмом, что в его присутствии я вынужден обратить внимание полковника Фриденберга на его антидисциплинарное и безтактное поведение, которое он проявил, вмешиваясь в недопустимой форме в разговор двух старших его чином начальников, когда его мнения и не спрашивали. После этого инцидента переговоры наши продолжались, и я оставил генерала Д'Ансельма с надеждой, правда, небольшой, что нам удастся установить соглашение с французским командованием в намеченной форме.

Однако в последующие дни стало ясно, что это соглашение не состоится. Я узнал, что в состав Совета Обороны предназначены: г. Андро - на должность советника по гражданским делам, с подчинением ему всей гражданской администрации; г. Маргулиус- советник по финансовым делам; г. Рутенберг (убийца священ[ника] Гапона)- по продовольствию Одессы и генерал Шварц - как советник по военным делам. Эти тревожные сведения побудили генерала Гришина-Алмазова предложить устроить совещание у Митрополита Одесского Платона, на которое были приглашены: я, Гришин-Алмазов и В. В. Шульгин. Собравшись у Митрополита, мы выработали совместно текст протеста против образования в Одессе власти, особой от Главного командования и ему не подчиненной, и просили Высокопреосвященного лично предъявить этот протест генералу Д'Ансельму. Было ли это выполнено, я не знаю. События же последующих дней окончательно выяснили намерения французского командования.

19 марта генералом Д'Ансельмом был отдан нижеследующий приказ:

"Приказ. N 42, 19 Марта, 1919 г. В виду осадного положения:

1. Образовать комитет обороны и продовольствия в следующем составе: Председатель- Генерал, Командующий союзными войсками, или его заместитель. Члены: Адмирал, Командующий союзными силами; Генерал русской службы- помощник по военным делам (Генерал-лейтенант Шварц); Генерал, командующий русскими войсками в г. Одессе (Генерал-майор Гришин-Алмазов) (по приезде генерала Франше д'Эспри, генерал Гришин-Алмазов был исключен из состава Совета. - А. С .); Помощник по гражданским делам (г. Андро-де-Ланжерон); Советник по финансовым делам (г. Молотков); Советник по вопросам продовольствия и труда (г. Рутенберг. - Убийца священника Гапона. - А. С .); Морской советник (адмирал Хоменко); Городской голова по вопросам, касающимся г. Одессы; Губернатор - по вопросам, касающимся внегородской области;

2. Комитет обороны может привлекать в свой состав с совещательным голосом специалистов, которые принимают участие в обсуждении.

3. Собрания комитета созываются Председателем.

Подлинный подписал: Командующий союзными войсками на Юге России генерал Д'Ансельм".

20-7 марта в Одессу прибыл Главнокомандующий французскими силами на Востоке генерал Франше д'Эспре на броненосце "Jean Bart", a 21-8 марта- генерал Бертело из Констанци. Первым был принят генералом Франше г. Андро, в 5 час. дня того же 20 марта, сделавший доклад о положении дел в Одессе. Затем был принят генерал-майор Носков (сменовеховец, ныне работающий у большевиков) как представитель Шварца, который был болен. Носков делал свой доклад в присутствии Андро.

Эти приемы, в первую голову, лиц, явно враждебных Добрармии, определили ясно программу последующих распоряжений генерала Франше

стр. 99

д'Эспре, который несмотря на присущее ему высокомерие нашел возможным даже лично посетить сказавшегося больным генерала Шварца, на его квартире.

Тогда стало известным, что высшее руководство действиями союзных войск в Одесском районе передано вместо генерала Бертело генералу (впоследствии - маршалу) Франше д'Эспре. Только на другой день после приезда последнего - он просил меня прибыть для переговоров на квартиру генерала Д'Ансельма. Переговоры эти были очень кратки. Генерал Франше д'Эспре объявил мне, что ввиду трудности сношений с Екатерино-даром французское командование решило создать в Одесском районе власть в лице Совета Обороны, подчиненную только французскому командованию в лице генерала Д'Ансельма, которому предоставлено и право выбора членов Совета Обороны.

Положение, создавшееся этим распоряжением в Одессе, делало пребывание представителей Добровольческой армии в Одессе невыносимым. Оставалось или идти на открытый разрыв с французами, что ввиду нашей численности и слабости привело бы лишь к крупному скандалу, или же временно выждать, пока вопрос не будет урегулирован путем личных сношений генерала Деникина с союзным Командованием.

Я принял последнее решение и, когда возражения, сделанные мною по существу вопроса, успеха не имели, я заявил Франше д'Эспре, что ввиду создавшихся условий, в корне подрывающих влияние Добровольческой армии, я считаю необходимым выехать в Екатеринодар для личного доклада генералу Деникину. Франше д'Эспре на это не возражал.

На другой день я вновь был у него и узнал, что им утвержден приказ о сформировании Совета Обороны. Одновременно французским командованием был отдан нижеследующий приказ: "Приказ. Приказом Генерала Франше д'Эспре, Главнокомандующего всеми союзными войсками в состоянии осады (???): 1. Генерал Шварц назначен военным Губернатором города Одессы и командующим русскими войсками в зоне союзников. 2. Генерал Тимановский принимает командование русской Добровольческой армией в Одесском районе. 3. Милиция в прямом подчинении военного Губернатора г. Одессы. 4. Вступление в должность должно быть произведено сегодня 21 марта нового стиля ранее 20 часов (8 час. вечера). Генерал Д'Ансельм, Командующий союзными силами на Юге России. Подписал:

Д'Ансельм, начальник Штаба Фрейденберг".

В дополнение этого приказа генералом Шварц был отдан нижеследующий приказ: "Приказ. Генерал-Губернатора г. Одессы и Командующего всеми русскими войсками в союзной зоне. N 106 - 22(9) марта. Согласно личного приказа Генерала Франше д'Эспре и затем письменного приказа генерала Д'Ансельма N 7239/3 от 21-8 марта, я сего числа вступил в должность Генерал-губернатора города Одессы и Командующего всеми русскими войсками в союзной зоне. Генерал Лейтенант Шварц".

Этими приказами французское командование окончательно порвало связь с русским Главным командованием. Оставалась лишь надежда, что после личного доклада генералу Деникину его непосредственное вмешательство путем переговоров с Главным французским командованием восстановит в Одесском районе нормальный порядок вещей.

Передав командование войсками Одесского района генералу Тимановскому и оставив во главе военного управления начальника Штаба генерал-лейтенанта Мальгунова, я 22-9 марта выехал на пароходе "Владимир", вместе с Гришиным- Алмазовым, в Новороссийск.

Ко дню нашего отъезда силы союзников в Одесском районе достигали почти 2 корпусов, из коих большая половина греческих войск. Транспорты с новыми эшелонами продолжали прибывать. Донесения от наших частей с фронта указывали, что большевики держатся пассивно и что силы их незначительны.

22-9 марта Одесские газеты из высокоавторитетных источников сообщали: "Положение не внушает опасений. Противник в районе Березовки не проявляет активности. Под Очаковым устойчиво. Со стороны Николаева - Херсона тихо".

стр. 100

Будучи вполне уверен в твердом положении фронта, я оставил свою семью в Одессе, надеясь, что после доклада Главнокомандующему я вернусь обратно в Одессу. Если бы переговоры Главного командования с генералом Франше д'Эспре окончились бы даже неблагоприятно для нас, то во всяком случае я был убежден, что моя семья, при желании, переедет в Новороссийск совершенно спокойно.

Однако вскоре, будучи в Новороссийске 26 марта (8 апреля), я, к крайнему изумлению, узнал, что в порт прибыл транспорт "Долланд", привезший первую партию беженцев из Одессы, которая 24 марта (6 апреля) была эвакуирована французским команд [ованием]. Известие об этой эвакуации, как громом, поразило Главное командование, настолько оно было неожиданно. Все. надежды, возлагавшиеся на развитие операций на крайнем левом фланге, в связи с силами на Крымском полуострове - это значительно облегчило бы задачу главных сил на Северном Кавказе, оказались разрушенными. Участь самого Крымского полуострова начала внушать опасения, что вскоре и подтвердилось. Было совершенно непонятно, как французы, обладая могущественным флотом и транспортными средствами, имея в Одесском районе силы, уже превышавшие (2 корпуса) значительно силы Добрармии на Кавказе, при этом вполне организованные и богатые техническими средствами и имея перед собою ничтожные силы противника, решились на такой шаг, как эвакуация Одессы.

К моменту эвакуации союзники имели в Одесском районе: 2 французских, 2 греческих дивизии и часть румын, что не считая 5000 русских добровольческих частей, составляло около 35000 штыков и сабель, богато снабженных технически, артиллерией и небольшим количеством танков. Против них большевики сосредоточили 2 советских регулярных полка и плохо организованные банды, численностью до 15000 чел[овек].

Разбираясь в причинах этой эвакуации, даже теперь, по прошествии нескольких лет, трудно установить точные основания этого пагубного решения. Оно было выполнено вследствии полученного приказа из Парижа. Чем оно было вызвано? Причины надо искать в неправильной ориентировке французского правительства его военными представителями в Одессе.

Согласно английским источникам, эвакуация Одессы произведена по постановке Совета Десяти в Париже и вопреки мнению англичан, на основании донесений генерала Д'Ансельма и полковника Фрейденберга - о катастрофическом продовольственном положении и прекрасном состоянии большевистских войск. Воспоминания генерала Лукомского:

"21 марта Французское командование сообщило Начальнику Штаба русских войск, что от г. Пишона получена телеграмма об эвакуации Одессы в трехдневный срок. Генерал Д'Ансельм сократил этот срок до 48 часов".

По причинам, которые установить в настоящее время еще трудно, политика военных представителей Франции в Одессе шла в корне в разрез с политикой Англии на Северном Кавказе. В то время, когда Англия, в лице своего представителя генерала Бриге проявляла всю силу своего влияния для объединения около Главного командования казачьих образований. Указывая на необходимость этого объединения, как в речах генерала Бриге, так и на деле, передачей всех предметов военного снабжения армии, в огромном количестве прибывавших на английских транспортах в Новороссийск, исключительно в распоряжение ген. Деникина. В это самое время в Одессе французское главное командование стремилось во всем создать затруднения для русского командования и входило в соглашение с группами, враждебными объединению русских антибольшевистских сил, поддерживало сепаратистские стремления некоторых из них и заключало с ними даже отдельные договоры, всячески не допуская распространения влияния Добровольческой армии в Одесском районе.

Эта политика Франции вызывала недоумение у местных представителей Англии. При неоднократных моих встречах с английским генеральным консулом и его помощником, г. Баег, я всегда видел искреннее с их стороны возмущение действиями французского командования, о чем они немедленно доносили своему правительству. Того же мнения были представители Америки, посещавшие Одессу.

стр. 101

В конечном результате политика Франции привела к неудаче; они или не хотели понять, или не поняли создавшейся обстановки. Украинская Директория оказалась bluff' oм, не имевшим никакой реальной силы. Создание Совета Обороны не встретило сочувствия среди широких масс населения, а люди, входившие в его состав, преследовали свои интересы личного честолюбия или узко классовые и не могли создать необходимого одушевления. Единственная реальная национальная сила в Одессе - Добровольческая армия - оказалась на втором плане. Не чувствуя под собою твердой почвы, опасаясь агитации большевиков в своих частях, французское командование преувеличило силы противника и растерялось. Только этим можно пока объяснить неожиданное приказание из Парижа.

Можно с уверенностью сказать, что если бы французское командование сразу по прибытии в Одессу установило принцип полной поддержки Главного командования и шло рука об руку с Англией в деле объединения антибольшевистских сил исключительно около и под главенством этого Командования, то левый фланг Добровольческого фронта также успешно развил бы в 1919 г. наступательные операции, как и правый фланг, и исход борьбы, может быть, был бы иной, а в летописях Французской армии не было бы бесславной эвакуации Одессы.

Постоянный адрес данной публикации: