1

Одной из центральных задач, которые поставлены были перед партией тотчас же после свержения самодержавия, была подготовка вооруженных сил рабочего класса для победоносной борьбы за диктатуру пролетариата.

Партия с первых дней революции проделала чрезвычайно большую работу по созданию Красной гвардии и рабочей милиции. Кроме того налицо была готовая вооруженная сила в лице старой армии, но ее надо было завоевать на сторону революции. Для разрешения этой важнейшей задачи партией были созданы специальные военные организации при Петроградском и Московском комитетах, а позднее Военное бюро при Центральном комитете партии для руководства работой в армии в общероссийском масштабе.

Московский гарнизон в мартовско-апрельские дни шел еще за мелкобуржуазными партиями меньшевиков и эсеров, о чем наглядно свидетельствуют выборы в солдатский совет первого созыва, когда в совет было избрано более 400 депутатов и из них только 7 большевиков. В июне же во всех полках, артиллерийских бригадах, автомобильных ротах и в других воинских частях уже существовали партийные ячейки. Наиболее тесно связаны были с Военным бюро 55, 56, 193-й полки и мастерские тяжелой осадной артиллерии.

Военное бюро не ограничивало свою работу пределами московского гарнизона: оно обслуживало также и фронт. С первых же дней организации бюро фронтовики сделались обычными, ежедневными посетителями его. Это были наиболее сознательные и энергичные солдаты, добивавшиеся командировок и кратковременных отпусков, чтобы побывать в Москве и познакомиться с положением дел, так: как солдаты, сидевшие в окопах, мало знали о том, что происходит внутри страны, и питались преимущественно слухами или сведениями, почерп-

нутыми из буржуазных газет. Представители с фронта требовали литературы, оставляли адреса для переписки. Так установились довольно прочные связи Военного бюро почти со всеми фронтами. Бюро снабжало фронтовиков газетами ("Социал-демократ", "Солдатская правда"), брошюрами, листовками. Рабочие охотно жертвовали деньги на литературу для посылки в окопы, а рабочие завода Михельсона отправили даже специальную делегацию на фронт с литературой. Лозунги "Долой войну!", "Конфискация всей земли", "Братание" находили живой отклик в армии, освобождавшейся от буржуазного влияния.

По инициативе Военного бюро при ЦК РКП(б) для работы в деревне были созданы большевистские землячества из рабочих и солдат, об'единенных по губерниям. Московское военное бюро совместно с областным бюро издавало газету "Крестьянская правда".

После расстрела июльской демонстрации в Петрограде контрреволюция обнаглела. В Москве буржуазия тоже подняла бешеную кампанию, устраивая настоящие облавы на большевиков, избивая революционно настроенных рабочих. В Басманном и Городском комитетах были произведены обыски (в последнем отобрали оружие). Агитаторам-большевикам был закрыт доступ в казармы, и почти открыто запрещалось пересылать большевистские газеты на фронт.

Покушения Временного правительства на свободу, завоеванную революцией, а особенно клеветнические выпады против Ленина вызывали резкий протест со стороны трудящихся масс. На митингах рабочих и солдат выносились резолюции протеста против обысков, арестов, травли большевиков и закрытия их газет.

Государственное совещание в Москве (12 - 14 августа) явилось попыткой контрреволюционной буржуазии об'единить свои силы в общенациональном масштабе, выступить от имени всей страны, прикрыв таким образом свою классовую сущность. На предшествовавшем ему частном совещании общественных деятелей (8 августа) открыто раздавались контрреволюционные речи, полные классовой ненависти против большевизма и советов. Эти речи сопровождались громом аплодисментов бывших царских генералов Каледина, Юденича, Колчака и вождей кадетской партии Милюкова, Маклакова, Шингарева и других контрреволюционеров. На этом совещании буржуазия сплачивала свои силы для подавления революции, подготовляя выступление Корнилова.

В знак протеста в день открытия Государственного совещания, по призыву большевиков, в Москве бастовало свыше 400 тысяч человек.

Корниловский заговор глубоко всколыхнул широкие массы рабочих и солдат Москвы. Опасность, угрожавшая Петрограду, сделала очевидными замыслы контрреволюции и заставила прозреть даже самые отсталые слои. В настроении масс совершился перелом.

Вражда к Временному правительству и недоверие к соглашательским партиям росли с каждым днем. На многотысячных митингах, устраиваемых Московским комитетом РКП(б) и Военным бюро, царило необычайное возбуждение. Речи ораторов прерывались дружными, долго не смолкающими возгласами: "Долой Временное правительство!", "Долой войну!", "Долой соглашателей!", "Вся власть советам!" Выносились резолюции с требованиями вооружения рабочих и революционных солдат, ареста царских генералов и буржуазных вождей контрреволюции Родзянко, Рябушинского, Гучкова, Милюкова, разгона военных контрреволюционных организаций (офицерского союза, Военной лиги), закрытия буржуазных газет, издания декрета о передаче всей земли в распоряжение крестьянских комитетов и. т. д. Редакция "Социал-демократа" - органа Московского комитета РКП(б) - была засыпана такими резолюциями с фабрик, заводов и казарм. Исполкомы советов рабочих и солдатских депутатов осаждали делегации из районов, требовавшие немедленного вооружения рабочих.

До корниловского мятежа Красная гвардия в Москве была немногочисленна и слабо вооружена. На фабриках и заводах при ячейках существовали партийные боевые дружины, а

при райкомах для руководства - районные штабы, при Московском комитете большевиков был создан Центральный штаб Красной гвардии. Так как эти организации были нелегальными или, вернее, полулегальными, то и работа их не могла быть широко развернута: приходилось прятать оружие, конспиративно обучаться стрельбе и т. д. Но рабочие в этом деле проявляли много изобретательности и находчивости. Тов. Стрелков, рабочий с завода Михельсона (ныне завода им. Ильича), рассказывает в своих воспоминаниях, как большевики прятали добытое оружие. "Дело в том, - пишет он, - что стены завода нового корпуса имеют двойную стенку, ночью мы туда и запрятали все винтовки, патроны, периодически по ночам чистя и смазывая их. Вплоть до Октябрьской революции никого не посвящали в то, где они находились, оставив ограниченное количество в завкоме для охраны. Револьверы, маузеры, браунинги в большинстве роздали по рукам нашим парням. В период с февраля до октября не покладая рук с полной энергией по ночам точили бомбы и начиняли их. Можно сказать со спокойной совестью, что наш завод ко дню корниловщины был хорошим арсеналом. Нашим оружием были вооружены в октябре не только наши рабочие и окружающие заводы, но и двинцы. Одновременно мы организовали Красную гвардию, в которой у нас только на заводе насчитывалось более четырехсот человек (не считая Котова, Ганзена и других предприятий), обучавшихся под нашим руководством и нашими инструкторами. А также мы завели товарищеское братское сотрудничество с 55-м запасным полком, проводя целый ряд удачных начинаний, как например культурно-просветительные работы. Мы организовали бесплатную для солдат доставку газеты "Социал-демократ", книг, совместные концерты и другую братскую помощь. Одним словом, спайка была наредкость крепкая... и 55-й полк был окрещен михельсоно-большевистским не только рабочими, но и обывателями"¹ .

Разумеется, не везде так блестяще велась военная подготовка - завод Михельсона был передовым большевистским заводом, с которым могли соперничать разве мастерские тяжелой осадной артиллерии ("Мастяжарт"), которые к Октябрю сумели организовать целый полк хорошо вооруженных красногвардейцев с батальонными командирами и пр. В Рогожско-Симоновском районе, например, вследствие засилия там эсеров и меньшевиков, до Октября не было Красной гвардии и насчитывалось не более 18 винтовок.

Работа по созданию Красной гвардии получила широкий размах после образования Центрального штаба Красной гвардии при совете.

Большую работу проводило и Военное бюро, в частности оно добилось освобождения двинцев из Бутырской тюрьмы.

В Бутырской тюрьме сидело 860 человек революционных солдат 5-й армии, арестованных за большевистские взгляды на фронте после июньского наступления. Они были переведены из Двинской тюрьмы в Москву, где их обещали освободить, но вместо того подвергли суровому режиму. В начале сентября человек 200 двинцев об'явили голодовку, прислав в Военное бюро письмо с изложением истории своего дела. Письмо было опубликовано в "Социал-демократе". Общее собрание военной организации (7 сентября) решило выпустить листовку о голодающих и предложило устроить в военных частях митинги с требованием немедленного освобождения двинцев. "Социал-демократ" получил множество резолюций с таким требованием, а в Военное бюро и в совет из районов потянулись многочисленные делегации, требовавшие не только освобождения двинцев, но и заявлявшие руководящим органам, что пора от слов перейти к делу. Совет назначил комиссию для обследования мест заключения. Двинцы были скоро освобождены. В октябрьские дни они самоотверженно дрались на улицах Москвы за рабочее дело.

К сентябрю рабочие и солдаты резко стали порывать с соглашательскими партиями. Начался массовый переход на сторону большевиков. В много-

¹ "От февраля к Октябрю (в Москве)". Выпуск 1-й. Завод Михельсона. Стрелков, стр. 188 - 189.

Красногвардеец.

Рисунок Максимова.

численных письмах с фронта в Военное бюро солдаты писали, что, не зная учения большевиков, они считали их какими-то разбойниками и только после знакомства с их газетами и листовками узнали, кто они такие и чего добиваются. "Долго и долго мои товарищи думали, - пишет один кубанский казак, - что большевики - это не борцы, а какие-то разбойники и негодяи, но теперь многие казаки поняли и прямо говорят, что самые верные борцы и наши товарищи - только партия социал-демократической фракции большевиков"¹ .

Прибывавшие в бюро одна за другой делегации с фронта заявляли, что армия четвертой зимней кампании не выдержит, и указывали на необходимость немедленного об'явления перемирия на всех фронтах. Все официальные донесения также подтверждали, что на фронте создалось катастрофическое положение. "Общее настроение армии, - доносит сводка от 15 октября, - продолжает быть напряженным, нервно - выжидательным, каким оно было в первой половине месяца. Главными мотивами, определяющими настроение солдатских масс, попрежнему является неудержимая жажда мира, стихийное стремление в тыл, желание поскорее придти к какой-нибудь развязке"² .

19 сентября происходили перевыборы исполкомов совета рабочих и солдатских депутатов. В совете рабочих-депутатов большевики получили абсолютное большинство, а эсеры провалились. В совете солдатских депутатов относительное большинство получили эсеры, но среди них было несколько левых эсеров, голосовавших за вооруженное восстание. На выборах в районные думы партия большевиков одержала блестящую победу: почти весь московский гарнизон (около 90%) голосовал за большевиков. В некоторых частях за них голосовало более 95%. Товарищи из районов прибегали в Московский комитет и Военное бюро с сияющими лицами, сообщая о результатах выборов, которые целиком отражали настроение солдат московского гарнизона. В связи с этой победой Ленин писал, что Москва может начать восстание, не дожидаясь выступления Петрограда.

2

Июльские и корниловские события крайне обострили классовые отношения в стране, сделав неизбежным вооруженное восстание рабочего класса.

Оно произошло в Петрограде в ночь на 25 октября. Временное правительство было низложено, и власть перешла к Военно-революционному комитету Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Открывшийся в тот же день II всероссийский с'езд рабочих и солдатских депутатов санкционировал переход власти в руки советов.

Начатое в красном Петрограде вооруженное восстание было поддержано Москвой.

22 октября в Москве открылась областная конференция военных организаций, созванная Военным бюро. Из докладов делегатов с мест выяснилось, что гарнизон Московской области враждебно относится к Керенскому и

¹ "Социал-демократ" N 121 за 1917 год.

² "Разложение армии в 1917 году", стр. 143.

Временному правительству. Все делегаты утверждали, что момент для выступления благоприятен. Наступали решающие дни. Из Петрограда получались тревожные вести, делегатам надо было спешить на места. В связи с этим работу конференции пришлось прекратить.

Вечером 23 октября по инициативе Областного бюро состоялось историческое совещание Московского комитета, Областного и Военного бюро с представителями от районов и воинских частей. Обсуждался только один вопрос - о предстоящем вооруженном восстании. Подавляющее большинство представителей от московского гарнизона твердо заявило, что медлить нельзя: настало время для решительной борьбы. Представители мастерских тяжелой осадной артиллерии, мызораевского гарнизона, 56-го пехотного запасного полка, батареи запасной артиллерийской бригады (в селе Богородском) заявили, что их части выйдут по призыву Московского комитета и Военного бюро. Указывалось на необходимость призыва и со стороны совета. При обсуждении вопроса о технической стороне восстания выяснилось, что московский гарнизон очень плохо вооружен, в одних полках у половины солдат не было винтовок, в других - патронов: революционные солдаты под разными предлогами разоружались предусмотрительным начальством. Но недостаток оружия не особенно тревожил солдат. "Оружие найдется, лишь бы начать борьбу", - говорили они. В октябрьские дни московский гарнизон сдержал свои обещания: все его части принимали, участие в вооруженной борьбе, обеспечив ее успешный исход.

Контрреволюционный лагерь со своей стороны тоже готовился к борьбе. Центром контрреволюционных сил в Москве являлись эсеро-меньшевистско-кадетская дума и ее управа, руководимая правым эсером Рудневым. По инициативе последнего и под его руководством утром 25 октября состоялось совещание в городской управе меньшевистской и эсеровской фракций советов и командующего Московским военным округом меньшевика Рябцева. На обсуждение был поставлен вопрос о создании контрреволюционного центра, а на вечернем заседании думы был выбран Комитет общественной безопасности. Но эсеры и кадеты не ограничились только выборами и резолюциями. Они привезли в думу пулеметы, разместили в ней юнкеров и белогвардейцев. Канцелярия думы превратилась в штаб по изданию эсеровских приказов, прокламаций и пр. Комитет общественной безопасности был организатором и вдохновителем борьбы белогвардейцев в октябрьские дни. В полном согласии с ним под его руководством действовал и командующий войсками Московского военного округа Рябцев.

На утреннем заседании 25 октября Московский комитет принял решение о создании Военно-революционного комитета Московского совета рабочих и солдатских депутатов из 7 человек (3 большевика, 1 меньшевик, 1 эсер, 1 представитель от Красной гвардии, и 1 - от штаба военного округа) и поручил большевистской фракции совета провести это решение на пленуме.

Таким образом в боевой орган по проведению вооруженного восстания? было решено ввести и ярых противников этого восстания - меньшевиков и эсеров. Эта грубая оппортунистическая ошибка, допущенная МК, объясняется тем влиянием, которое в нем в то время имели правые - Ногин и предатель Рыков. Последние всячески старались избежать вооруженной: борьбы и надеялись на мирный выход из создавшегося положения.

На частых совещаниях, происходивших в сентябре и октябре в Москве, по вопросу о предстоящем восстании Рыков и Ногин выступали против вооруженного восстания, доказывая неизбежность его поражения. Они боролись против диктатуры пролетариата, защищая лозунг однородного социалистического правительства, скатываясь таким образом к меньшевикам.

На этом же заседании Московского, комитета для об'единения работы всех партийных организаций был выбран боевой партийный центр из 7 человек; в составе 2 человек от Московского комитета, 2 - от областного бюро, 1 - от окружного комитета, 1 - от

"Ход вооруженного восстания в Москве в октябре 1917 года.

Военного бюро и 1 - от профессиональных союзов.

25-го же, вечером, в крайне напряженной обстановке открылось об'единенное заседание пленумов обоих советов.

Пленум принял предложение большевистской фракции и выбрал Военно-революционный комитет из 7 лиц - 4 большевиков, 2 меньшевиков и 1 об'единенца. Эсеры от вхождения отказались, а меньшевики заявили, что они идут в Комитет не для того, чтобы помогать ему в работе, а чтобы разоблачать его, то есть взрывать изнутри.

Такой состав Военно-революционного комитета не обеспечивал подлинно революционного руководства вооруженным восстанием. Троцкистский бандит Муралов и враг народа Рыков, входившие в состав Военно-революционного комитета (первый в качестве члена, второй как кандидат), всячески срывали его работу, став вместо подготовки вооруженной борьбы на путь переговоров, сделок и соглашений с врагом. Эта подлая тактика затягивала борьбу и давала возможность буржуазии собраться с силами.

Меньшевики со своей стороны срывали работу Революционного комитета, ведя бесконечные прения в то время, когда надо было разрабатывать

планы боевых действий. Вскоре (28 октября) меньшевики вышли из Комитета. Однако, оставаясь в совете, они держали связь с городской думой, где находился штаб Комитета общественной безопасности, и, разыгрывая роль примирителей, на самом деле были лазутчиками белых, распространяли лживые слухи о взятии Петрограда Керенским, о движении казаков на Москву, интриговали, сеяли смуту, создавали тревожную обстановку.

Уже после восстания выяснилось, что у Рябцева был военно-технический план, который диктовался всей политической обстановкой того времени. Он хорошо знал настроение солдат московского гарнизона и не делал никаких попыток вовлечь их в борьбу, считая подобные усилия бесполезными. Главной его опорой являлись юнкера (два военных училища и 6 школ прапорщиков). Затем Рябцев организовал белую гвардию из студентов, гимназистов и пр. На помощь ему пришло также реакционное офицерство. Численность юнкеров, офицеров и белой гвардии, вместе взятых, не превышала 15 тысяч, но они были хорошо вооружены и имели хорошую военную подготовку. Стремясь сконцентрировать свои военные силы, Рябцев стягивал их к центру, размещая в буржуазных кварталах, подальше от фабрик, заводов и казарм. Так, уже 25 октября все школы прапорщиков в боевом порядке двинулись из Замоскворечья к центру (они занимали часть Хамовнического и Городского районов: Остоженку, Пречистенку, Арбат, Смоленскую площадь с прилегающими к ней улицами, Волхонку, Большую Никитскую и площади Красную, Воскресенскую, Театральную и весь Китай-город). Опорными пунктами их на этой территории были городская дума, манеж, штаб военного округа (на Пречистенке), военное Александровское училище и 5-я школа прапорщиков около Смоленского рынка. Политехнический музей и гостиница "Метрополь" также были заняты белыми. Рябцев спешил захватить государственные учреждения: почтамт, Центральный телеграф и телефонную станцию. Район Мясницкой, Лубянки, Сретенки и Лубянской площади был их второй базой. Вокзалы Курский, Казанский, Ярославский и Николаевский охранялись отрядами железнодорожников - красногвардейцев и патрулями Городского района.

План Рябцева сводился к тому, чтобы тесным кольцом окружить совет и захватить Военно-революционный комитет. Ему казалось, что достаточно одного этого удара, чтобы ликвидировать движение и восстановить порядок. Но он жестоко ошибся в своих расчетах, слишком увлекшись уверениями своей партии (меньшевиков), что октябрьское восстание - "авантюра и безумие". Он забыл о существовании на окраинах Москвы фабрик, заводов и казарм с их многотысячным населением, забыл, что они тесно связаны с массовыми организациями - с райкомами, райсоветами, районными думами, которые шли под знаменем большевизма. Они в октябрьские дни и взяли на себя всю тяжесть борьбы.

Собрав свои силы и укрепившись в центре, Рябцев, однако, не сумел вполне овладеть пунктом первостепенной важности - Кремлем. Это подорвало весь его план. В Кремле создалось очень запутанное положение. Караульную службу в нем нес 56-й запасный полк, который был большевистски настроен. Служивший в 8-й роте этого полка прапорщик О. Берзин был большевиком и членом Военного бюро. Рябцеву 56-й полк казался ненадежным, и он сделал попытку вывести его из Кремля и заменить юнкерами, не прибегая к каким-либо решительным мерам. В ночь на 26 октября рота юнкеров, по его распоряжению, направилась в Кремль, но нашла ворота запертыми, а караул, ссылаясь на позднее время, отказался впустить ее. В ту же ночь Военно-революционный комитет на подкрепление 56-го полка ввел в Кремль роту 193-го полка. Но вместо того чтобы открыть решительные военные действия, Военно-революционный комитет, не хотевший вооруженной борьбы, повел с Рябцевым дипломатические переговоры. Рябцев требовал вывода роты 193-го полка, а Комитет - удаления юнкеров.

Утром 27 октября Военно-революционный комитет назначил комендантом Кремля и арсенала тов. Берзина

Бой у Никитских ворот. Октябрь 1917 года.

С картины Свиридова.

и поручил ему выдавать оружие по ордерам Комитета представителям из районов, которые на грузовиках приедут в Кремль. Грузовики приехали, их нагрузили винтовками, но когда они под'ехали к воротам, им преградили путь юнкера с винтовками наизготовку. Берзин не имел разрешения от Военно-революционного комитета открывать огонь. Весь день опять велись переговоры. Рябцев сделал попытку непосредственно обратиться к солдатам и убедить их, но как только он упомянул в своей речи о замене 56-го полка юнкерами, поднялась целая буря, раздались крики: "Долой!", "Бить его!" Солдаты требовали его ареста и готовы были растерзать его. Едва вырвавшись из Кремля, он отправился в Комитет общественной безопасности и оттуда часа через два пред'явил Военно-революционному комитету ультиматум с требованием немедленно распустить себя, разоружить Красную гвардию, сдать оружие и т. д. Для ответа был дан срок в 10 минут. В то время как под руководством Ногина Военно-революционный комитет обсуждал этот наглый ультиматум, Рябцев выстроил на Красной площади юнкеров и обстрелял отряд двинцев, направлявшийся из Замоскворечья на помощь совету. Не успел еще Комитет обсудить ультиматум, как принесли раненых. Переговоры были прерваны, начались военные действия.

Берзину был отдан приказ не сдавать Кремль и обещана была помощь пехотой и артиллерией. Затем наступил самый трагический момент в нашей октябрьской борьбе: Берзин и оставшиеся в Кремле солдаты напрасно ждали обещанного подкрепления, проходили часы и дни тревожного ожидания, тем более мучительного, что телефонная связь с советом была прервана и они были в полной неизвестности относительно того, что делается в центре и в районах. Прошли ночь, день, снова наступила ночь, а подкрепления не подходили. Среди солдат появились тревожные настроения, раздуваемые эсерами, уверявшими, что большевики предали их. В ночь с 28 на 29 октября Рябцев вызвал Верзила к телефону и предложил сдать Кремль, говоря, что все восставшие части разоружены, весь город в его руках, члены Военно-революционного комитета арестованы. Он обещал солдатам, добровольно сдавшим оружие, свободу и давал срок для сдачи - 25 минут, угрожая в случае неподчинения открыть артиллерийский огонь. Берзин поддался на

эту провокацию. В своих воспоминаниях он рассказывает, что вся внешняя обстановка - отсутствие связи с центром, неприбытие обещанных подкреплений и затишье в городе - заставляла его думать, что Рябцев говорит правду. "Не рассчитывая, - писал он, - чтобы изолированные силы одного крепостного гарнизона могли успешно действовать, я решил сдать Кремль, чтобы спасти солдат от расстрела и избегнуть бессмысленного пролития крови"¹ . Утром 29 октября Берзин, сняв караулы у всех кремлевских ворот, сдал Кремль. Ворвавшиеся юнкера учинили самую зверскую расправу над безоружными солдатами: их выстраивали в шеренги и расстреливали из пулеметов на расстоянии нескольких шагов, подвергали истязаниям; сам Берзин был избит до потери сознания.

Потеря Кремля была тяжелым ударом для нас, так как это затягивало и осложняло борьбу. В Военно-революционном комитете занятие Кремля юнкерами вызвало замешательство и новые колебания. Совет переживал тревожные дни. Юнкера стремились окружить совет со стороны Никитской и Тверской и отрезать его от районов.

Вот в этот злополучный день и выплыл вопрос о перемирии. Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного союза - Викжель, находившийся под руководством меньшевиков и эсеров и занявший резко враждебную по отношению к пролетариату позицию, -выступил в роли "примирителя" и "посредника". Викжель ультимативно предложил "немедленно остановить гражданскую войну и сплотиться для образования революционного социалистического правительства, которое пользовалось бы доверием всей демократии..." При этом он угрожал стороне, отвергшей это предложение, тем, что не будет пропускать по железным дорогам войска, идущие ей на помощь. Предложение Викжеля давало буржуазии возможность укрепиться для борьбы с советской властью. Известно, что это гнусное предложение было поддержано предателями и изменниками делу пролетариата Зиновьевым, Каменевым, Сокольниковым, Рыковым и др., которые оказали в этом отношении большую услугу контрреволюции. В Москве предложение Викжеля было принято правооппортунистическим руководством Военно-революционного комитета. Ногин и К° договаривались с белогвардейцами как с равной стороной. Перемирие было заключено на 24 часа (с 12 часов ночи на 30 октября) на следующих условиях: обе стороны прекращают на это время активные действия и стрельбу и не производят никаких перемещений в расположении своих войск, причем особая комиссия устанавливает нейтральную зону; затем избирается согласительная комиссия для выработки условий мира.

Приказ Военно-революционного комитета был получен в районах вечером 29 октября. Он вызвал возмущение и тревогу. Следует подчеркнуть, что в районах, несмотря на неудачи первых дней, настроение было бодрое, боевое. В движение втягивались все новые слои рабочих и солдат, которые хотели бороться и верили в победу. Руководители боялись, как бы этот перерыв и надежды на мир не разрядили настроение борцов, не охладили их пыл. Мы вспомнили слова Маркса, который писал: "...раз восстание начато, тогда надо действовать с величайшей решительностью и переходить в наступление. Оборона есть смерть всякого вооруженного восстания..."² .

Районные штабы и комитеты, а также красногвардейцы и солдаты справедливо оценивали перемирие как предательство, военную хитрость наших врагов, желающих выиграть время. Это предположение потом подтвердилось.

Фактически боевые действия не прекращались. Правда, ночь прошла спокойно, но уже с раннего утра 30 октября началась стрельба. Юнкера повели наступление со стороны Большой Никитской и Тверского бульвара на совет; на Остоженке, в Пречистенском участке, они сделали попытку пробраться к Крымской площади, на-

¹ "Пролетарская революция" N 12 за 1927 год, стр. 181.

² В. И. Ленин. Соч. Т. XXI, стр. 281.

Обстрел Кремля революционными солдатами. Октябрь 1917 года.

С картины Мешкова.

рушая границы нейтральной зоны; член комиссии по установке ее во время переговоров был обстрелян и ранен юнкерами. Викжель также вероломно нарушил нейтралитет, пропустив по Брянской дороге ударников, которые захватили Брянский вокзал, забрали приготовленные для них заранее винтовки и направились в Кремль, оставив на вокзале свой караул.

Но и большевики не молчали. 29 октября, вечером, собрались представители районных организаций трех районов - Благуше - Лефортовского, Басманного и Рогожско-Симоновского - и решили начать 30 октября совместными силами наступление на Алексеевское военное училище и кадетские корпуса. В Лефортове с утра 30 октября загрохотали пушки и затрещали пулеметы.

Утром на заседании райкома, ревкома и штаба Лефортовского района была принята резолюция с требованием подчинения решениям II всероссийского с'езда советов рабочих и солдатских депутатов о передаче всей полноты власти советам; день перемирия решено было использовать на мобилизацию сил для продолжения борьбы с врагами. Вообще резолюция намечала четкую линию и была направлена против позиции Военно-революционного комитета. Она отражала настроение всех районов, которые, минуя ногинско-рыковское руководство, по существу, сами взялись исправлять положение.

Утром 30 октября была собрана согласительная комиссия из представителей Военно-революционного комитета, Комитета общественной безопасности, Викжеля и от блока нейтральных партий и организаций. Переговоры велись в павильоне Курского вокзала. Эсер Руднев и меньшевик Шер держались как победители, призванные диктовать свою волю побежденным. В числе других условий мира они потребовали ареста Военно-революционного комитета, роспуска Красной гвардии и организации Совета офицерских депутатов. Несмотря на все усилия представителей Викжеля соглашение не наладилось. Выработанный комиссией проект был отвергнут Военно-революционным комитетом.

3

В октябрьские дни не только райкомы, но и отдельные фабрики и заводы поддерживали тесные сношения с воинскими частями, находящимися на территории их района (например Замоскворецкий район - с 55-м пол-

ком, Хамовнический - с 193-м полком, Городской - с 192-м, Рогожско-Симоновский - с 85-м полком, Лефортовский - с мастерскими тяжелой осадной артиллерии, Краснопресненский и Бутырский - с 1-й артиллерийской бригадой и т. д.). Московский комитет и Военное бюро с первых дней февральской революции держали курс на сближение рабочих и солдат, втягивая последних в общественную и партийную жизнь района. В октябрьские дни казармы сделались опорным пунктом для районов и ревкомов: там формировались отряды, которые посылались на помощь Московскому совету или бросались на территории района в помощь красногвардейцам. Ревком Городского района, находившийся на углу 1-й Мещанской и Сухаревской площади (бывший трактир Романова), все время поддерживал регулярные сношения с Моссоветом. Путь по Садовой - от Сухаревки до Каретно-Садовой, а потом переулками - был свободен от юнкеров и охранялся патрулями Городского района, а от Сухаревки до Курского вокзала - патрулями соседних районов, так что вокзалы Курский, Ярославский и Николаевский все время находились в руках большевиков. Этим путем (по Садовой) пользовались районы Лефортовский, Басманный, Рогожско-Симоновский и Замоскворецкий (через Устьинский мост), чтобы пробраться в Моссовет. По дороге товарищи забегали в городской ревком, чтобы узнать новости, поделиться впечатлениями; здесь всегда было тесно и шумно, так что на оторванность и отсутствие общения нельзя было пожаловаться. Удален был от этих районов Хамовнический район, но с Моссоветом и он был связан.

На своих территориях районные организации самостоятельно проводили боевые операции, но иногда действовали и совместно с другими районами. Так, Рогожско-Симоновский район, захвативший Крутицкие казармы и пороховые склады, снабжал патронами всю Москву. Лефортовский район вел наступление вместе с Басманным и Рогожско-Симоновским районами (30 и 31 октября) на Алексеееское военное училище и кадетские корпуса. Кроме того Лефортовский же район послал большое подкрепление Моссовету, направив туда в первую ночь восстания (с 27 на 28-е) свои лучшие воинские части - около 600 человек. "Формирование военных отрядов происходило без всякой агитации и уговоров, - пишет тов. М. Владимирский, - давался приказ той или другой воинской части, она собиралась в Введенском народном доме, где помещались штаб и ревком, получала там вооружение и командиров и отправлялась к месту назначения"¹ . Лефортовский район ежедневно направлял в распоряжение центра отряды численностью от 200 до 400 человек; всего за время восстания было послано 2500 человек.

Мастерские тяжелой осадной артиллерии, где существовала сильная партийная организация, готовы были предоставить в распоряжение Военно-революционного комитета все свои тяжелые орудия.

На территории Басманного и Сокольнического районов значительных боев не было, но в этих районах была выполнена большая работа по формированию отрядов и посылке их в центр. В Сокольнических мастерских работа кипела. Район отправил в совет несколько саперных дружин, связавшись с соседними районами. Испытывая острую нужду в оружии, ревком принимал всевозможные меры для его приобретения, рассылая товарищей на поиски оружия во все места, где оно могло храниться. И оружие нашлось.

Вот как описывает тов. Ефремов это внезапное превращение из бедняков в богачей: "Мы не могли дать выхода боевой энергии рабочих нашего района: у нас не было оружия. И вдруг - в течение нескольких часов мы богачи. Часов около 10 вечера к нам пришли тт. железнодорожники с сообщением, что на путях Казанской дороги стоят вагоны с винтовками. Мы немедленно же организовали экспедицию за драгоценным грузом. Мы привезли в одну ночь не менее 10 грузовиков по 8 ящиков на каждом, то есть тысячи полторы винтовок. И затем вывозили их еще поч-

¹ М. Владимирский "Очерки по истории Октябрьской революции в Москве", стр. 205.

Баррикада у Ильинских ворот. Москва. Октябрь 1917 года.

Музей революции СССР.

ти целые сутки и вывезли не менее 10 тысяч... Мы хорошо вооружились сами и смогли помочь соседям - Городскому, Пресненскому и Лефортовскому районам"¹ .

Захват винтовок и пороховых складов обеспечил успех восстания.

Мызораевский гарнизон, комиссаром которого был тов. Стефашкин, член Военного бюро, обильно снабжал Москву гранатами и снарядами из московского склада огнестрельных припасов. Гарнизон был настроен большевистски, но не имел оружия. Солдаты стремились в Москву, требовали оружия. "Снарядов могли дать сколько угодно, - пишет тов. Стефашкин, - но перевозочных средств мало, а автомобилей почти не было. Автомобили были никуда негодные, и нам пришлось их отыскивать. Тогда более 30 автомобилей мы реквизнули... Москва не имела ни одного снаряда, а питалась только из Московского огнесклада. Я помню, что там, где находилась пожарная команда, находилась 3-я рота, которая все время грузила со склада снаряды. Она там обедала, чай пила и спала, для того чтобы, не теряя времени, погрузить снаряды на автомобиль"² .

Подмосковные воинские части из Мытищ, Тушина, Павловской слободы, а потом и из более отдаленных пунктов, как Серпухов, Владимир, Иваново-Вознесенск, стали присылать свои подкрепления Москве.

Непосредственно под огнем, в центре боевых действий, находились два района - Городской и Хамовнический, на территории которых были сосредоточены главные силы врага. Здесь с первого и до последнего дня восстания велись непрерывные, жестокие бои, решившие его судьбу. Геройской район в октябрьские дни сыграл исключительно важную роль. На его территории находились первостепенной важности государственные и общественные учреждения, как почтамт, Центральный телеграф, телефонная станция, городская дума, где помещался штаб белых, Кремль и совет. Ревком Городского района руководил крупными боевыми операциями на большом участке - от Курского вокзала вплоть до стен Китай-города и Москвы-реки.

Наконец, основной и решительный штурм Кремля был произведен отрядами Городского района. В этом районе не было крупных фабрик и заводов, на поддержку которых ревком мог бы рассчитывать: население его было непролетарским и относилось к происходящей борьбе равнодушно или даже враждебно. В своей боевой деятельности ревком опирался на районную Красную гвардию, немногочисленную, но хорошо обученную. Начальником ее был тов. Петров, рабочий-печатник, опытный организатор и очень выдержанный человек, погибший потом на фронте во время гражданской войны. К району был прикомандирован отряд двинцев, мужественно сражавшихся на всех боевых участках Москвы. Но главным источником, из которого штаб черпал свои боевые силы, являлся 192-й полк, расположенный в Спасских казармах.

Следует отметить, что Военно-революционный комитет ограничивался общими директивами: взять почту, телефонную станцию, - а все остальное предоставлял местному штабу, помещение которого представляло вооруженный лагерь: везде виднелись серые шинели, винтовки. Штаб заседал непрерывно, и днем и ночью. Получив от Военно-революционного комитета приказ взять почтамт и Центральный телеграф, штаб приступил к

¹ Сборник "Октябрьские дни в Сокольниках", стр. 21 - 22. Изд. "Красная новь". 1922.

² Сборник "Октябрьские дни в Москве и районах", стр. 129. Изд. "Московский рабочий". 1922.

Взятие Кремля. Москва. Октябрь 1917 года.

Центральный музей Красной армии.

выполнению этого боевого задания. Наступали тремя отрядами по переулкам от Красных ворот и с Тургеневской площади. Потребовалось часа три, чтобы выбить юнкеров из этих учреждений (при этом был убит начальник передового отряда; это была первая жертва в районе). После этого перед штабом встала более серьезная и сложная задача - очистить телефонную станцию. Ее занимали юнкера, студенты и офицеры, которые запаслись оружием, продовольствием, окопались, забаррикадировались, - словом, превратили станцию в крепость.

Отряды красногвардейцев Городского района повели наступление со стороны Покровки по Маросейке и Кривоколенному переулку, подбираясь к телефонной станции от Армянского переулка. Одновременно продвигались отряды красных по Мясницкой и Лубянке. Окружив Милютинский переулок через Фуркасовский с одной стороны и через Кривоколенный - с другой, революционные отряды отрезали станцию от штаба белых.

Занятие станции осложнялось тем, что Военно-революционный комитет (центральный) запретил обстреливать станцию, желая сохранить ее без малейших повреждений. Штаб Городского района очень резко возражал против этого, говоря, что Военно-революционный комитет намерен, очевидно, провести вооруженное восстание без применения оружия. В результате этого распоряжения борьба за станцию затягивалась. Между тем последняя занимала такое стратегическое положение, что задерживала продвижение к центру не только отрядов Городского района, но и других, так как, имея станцию в тылу, нельзя было продвигаться вперед. Только после неудачного перемирия штабу разрешили пустить в ход пулеметы, что немедленно и было сделано. Пулеметы и бомбометы разместили в новом, строившемся в Милютинском переулке доме и в одном из высоких домов на Мясницкой. Начался систематический обстрел станции, продолжавшийся дня два. Утром 1 ноября юнкера сдались.

Это был переломный момент в борьбе. После падения телефонной станции революционные отряды Городского, Лефортовского, Сокольнического и Басманного районов по Покровке, Мясницкой, Лубянке и Сретенке стали быстро продвигаться к Кремлю. Захватив по дороге белогвардейский

Вступление Красной гвардии в Кремль. Октябрь 1917 года.

С картины Лиснера.

пункт - Политехнический музей, - они очутились перед стенами Китай-города. Ильинские ворота, Владимирские и средние между ними оказались запертыми и забаррикадированными, их пришлось брать штурмом. Тут на помощь подошли отряды из Рогожско-Симоновского района и из Замоскворечья. Борьба за Ильинку и Никольскую улицы продолжалась до позднего вечера 1 ноября. Только часов в 10 вступили отряды на Красную площадь. Под обстрелом из пулеметов, расставленных на кремлевских башнях и между зубцами кремлевской стены, они заняли Верхние торговые ряды и лобное место у церкви Василия Блаженного.

В это время Кремль бомбардировался уже с разных концов города. Ночью из Лефортова привезли две пушки; одну из них поставили на углу Никольской и Богоявленского переулка и стали бомбардировать Никольские ворота. Пробив в них брешь, смельчаки под прикрытием ночной темноты пробрались через образовавшееся отверстие и открыли ворота. На рассвете 2 ноября отряды Городского района, подкрепленные прибывшими днем владимирцами, вошли в Кремль. Главные силы юнкеров к этому времени уже покинули Кремль, Комитет общественной безопасности также выбрался оттуда в 3 часа ночи. Утром в этот же день отряды Замоскворецкого и Рогожско-Симоновского районов вошли в Кремль через Спасские ворота. В ту же ночь отрядами Центрального штаба, направлявшимися по Неглинной, был занят еще один укрепленный белогвардейский пункт - гостиница "Метрополь". Утром 2 ноября Городской район был очищен от юнкеров.

С другой стороны Кремля, на Остоженке, Пречистенке, Арбате, Смоленской площади и на прилегающих к ней улицах, также шли беспощадные бои непрерывно в течение 6 дней. Здесь с юнкерами сражались совместно замоскворецкие отряды и хамовнические. Следует отметить, что хотя на самой территории Замоскворецкого района значительных боев не было (отряды Замоскворечья дрались в Хамовниках, в Симоновке, у Крымского, Каменного и Замоскворецкого мостов), район этот сыграл в октябрьские дни крупную роль: его ревком, в который входили тт. И. Косиор, П. К. Штернберг, Б. Волин и другие, проявил много инициативы, революционной бдительности и предусмотрительности. Он своевременно ликвидировал группу белогвардейской молодежи в Коммерческом институте, занял Александровское военное учили-

ще и 26 октября прочно занял вооруженными отрядами электрическую станцию и трамвайный парк. Это сыграло чрезвычайно большую роль: имея в своем распоряжении электрическую станцию, Военно-революционный комитет мог выключить из сети освещения участки, занятые неприятелем, а трамвайный парк использовать для перевозки оружия, продовольствия, раненых. В Замоскворечье расположено много фабрик и заводов; население рабочих кварталов сочувствовало совету и рвалось в бой, осаждая ревком требованиями оружия, и ревком сумел использовать свои боевые силы, направляя их на другую сторону города, к центру, на Остоженку и Пречистенку. Ревком еще 25 октября сделал попытку занять мосты Замоскворецкий, Каменный, Крымский, но прочно укрепиться при содействии 193-го полка удалось только на последнем. Несмотря на неоднократные попытки юнкеров овладеть им мост остался в руках красногвардейцев.

27 октября ревком Замоскворечья направил две колонны: одну - по Крымскому мосту и Остоженке на захват штаба военного округа, а другую - через Каменный мост, Волхонку, Пречистенский бульвар на захват Александровского военного училища, рассчитывая одним ударом сокрушить их. Задача оказалась очень трудной и сложной, отряды попали под обстрел, вынуждены были остановиться на Остоженке и Пречистенке и взяться за рытье окопов, устроив штаб на Остоженке, в ночной чайной (потом, когда продвинулись дальше, штаб перенесли в Зачатьевский монастырь). Буржуазные обитатели этих районов обстреливали отряды с крыш домов, из окон. Ряды бойцов редели. Но из Замоскворечья и Хамовников подходили подкрепления, и борьба разгоралась с новой силой.

В этих боях рабочие проявили много мужества и самоотверженности. Многие из них погибли в эти дни, в их числе начальник Остоженско-Пречистенского участка тов. Добрынин.

До сдачи Кремля не удалось окружить и взять штаб штурмом, но боевые действия на этом участке имели чрезвычайно важное значение, так как держали штаб все время в край-

Манифест Военно-революционного комитета Московского совета.

Октябрь 1917 года.

Музей революции СССР.

не напряженном состоянии, лишали его возможности свободно перебрасывать свои силы, задерживали и ослабляли его натиск на совет. Рябцев, стремившийся окружить и захватить советы, сам со своими юнкерами и Комитетом общественной безопасности очутился в тесном кольце и капитулировал. Поняв безвыходность своего положения и безнадежность дальнейшей борьбы, Комитет общественной безопасности прислал Военно-революционному комитету в 7 часов утра 2 ноября письмо, в котором просил сообщить, на каких конкретных условиях возможно немедленное прекращение военных действий, мотивируя свою капитуляцию тем, что "при данных условиях считает необходимым ликвидировать вооруженную борьбу против политической системы, осуществляемой Военно-революционным комитетом". На это письмо последний коротко ответил: "Комитет общественной безопасности прекращает свое существование; юнкера и белая гвардия разоружаются".

2 ноября, в 5 часов дня, соглашение было подписано. Ногинско-рыковское руководство подписало "мирный договор" с белогвардейцами как с равной стороной. Отпущенные Ногиным под честное слово офицеры и юнкера получили возможность сбежать на Дон и продолжать свою кровавую борьбу против рабочих и крестьян.

В районах "мирный договор" был встречен крайне не одобрительно.

* * *

Восстание победило. Вслед за Петроградом власть в Москве после длительной кровавой борьбы перешла в руки пролетариата, руководимого большевиками. Власть перешла в руки Московского и районных советов. Эта власть за 20 лет диктатуры рабочего класса окрепла и стала незыблемой. Над Москвой - советской столицей, сердцем нашей великой социалистической родины - высоко реет красное знамя Маркса - Энгельса - Ленина - Сталина.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: