Автор: Николай Иванов

Эффективный и справедливый механизм взимания нефтяной ренты появится в России не раньше президентских выборов

Правительство после долгих колебаний, дискуссий и согласований решилось на продолжение налоговой реформы. При этом резерв для пополнения бюджета, для снижения налогов, для стимулирования экономического роста правительственные чиновники видят в увеличении налоговой нагрузки на нефтяную отрасль, понимая, что далеко не полностью используют преимущества благоприятной мировой конъюнктуры. Вот и миссия МВФ в конце января выдала аналогичную рекомендацию.

Защитники отрасли немедленно возразили: если дополнительные конъюнктурные доходы изъять у нефтяников сейчас, завтра, когда цены упадут, компании останутся без необходимых инвестиционных ресурсов, и "дойная корова" бюджета сама останется на голодном пайке. При этом пострадают развитие ресурсной базы, инфраструктуры, и мечты о российской нефтяной экспансии на мировом рынке можно будет оставить как праздные. Да и обрабатывающие отрасли, о которых так заботится правительство, от дополнительного налогового "угнетения" нефтянки вряд ли вздохнут свободнее. И вообще, инвестиционный климат надо лечить как-то иначе - активизируя, например, застопорившиеся структурные реформы.

На всех концах политического, делового, бюрократического и интеллектуального спектра стало в последнее время модным тяжело вздыхать по поводу того, что в России отсутствует гибкий и справедливый механизм изъятия природной ренты. Но этот инструмент, позволяющий государству перераспределять конъюнктурные сверхприбыли как внутри нефтяной отрасли, так и между отраслями экономики, до сих пор воспринимается в России как недостижимый идеал, атрибут какого-то иного, высшего уровня организации общества и государства, до которого нашей стране надо дорасти через века разброда, шатаний и тех самых несбыточных структурных реформ.

Рента с нами

Широкое распространение такого "рентного пессимизма" вызывает удивление хотя бы потому, что гибкий механизм изъятия государством нефтяной сверхприбыли существует - и не только в виде идеи, но и в виде конкретных наработок и даже законопроектов. За последние пять лет ведущие специалисты в области налогообложения сырьевых отраслей, ответственные сотрудники министерств и ведомств и члены профильных комитетов Госдумы приложили немало усилий и выработали схему современного и эффективного режима нефтяного налогообложения с использованием специально разработанного "налога на дополнительный доход при добыче углеводородов" (НДД). На начальном этапе эту работу активно поддерживали специалисты нефтяных компаний, но в последние годы как-то вдруг потеряли к ней интерес; тема НДД выпала из серьезного обсуждения, а обсуждается лишь возможность повышения ставок действующего с прошлого года налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ).

"Отец налоговой реформы", как справедливо называют первого замминистра финансов Сергея Шаталова, сказал в интервью "Ведомостям", отвечая на вопрос о судьбе НДД: "Пока этот вопрос отложен, есть проблема, которая связана с тем, что НДПИ не учитывает в полной мере рентной составляющей платежей, которые следовало бы брать с недропользователей. И в этом плане идея налога на дополнительные доходы от добычи углеводородов достаточно привлекательна. Налог вводится за счет того, что снижается НДПИ. Налог на допдоходы

стр. 11

позволяет получить за срок жизни месторождений фактически ту же сумму, как и с НДПИ, но только с иным по времени графиком платежей. НДД включается в тот момент, когда началась отдача капиталовложений, когда доходы сравнялись с расходами, которые были понесены налогоплательщиком в связи с разработкой месторождений. В интеллектуальном плане это очень привлекательная идея. Но здесь есть целый ряд технических трудностей. Назову две. Мы не сумели найти окончательного решения по старым месторождениям. То есть в новой схеме этот налог применяется только для новых месторождений, где мы знаем доходы и расходы с момента, когда началась разработка месторождения. Альтернативой является принятие волевого решения о том, что даже по старым месторождениям мы устанавливаем каким-то расчетным способом величину доходов, расходов и иных факторов. Здесь очень велика вероятность ошибки. Второй момент связан с тем, что мы должны определить доходы и расходы и сопоставлять их для того, чтобы понимать, включается уже этот налог или нет. Здесь большие возможности для злоупотреблений - завышение расходов и занижение доходов, в том числе с использованием трансфертного ценообразования. Соответственно, можно было бы пойти на то, чтобы использовать справочные цены, как это делается, например, в Норвегии. Но мы сегодня не имеем разработанной методики справочных цен, которые можно предложить налогоплательщику. Вопрос об этом налоге откладывается по крайней мере до 2004 г.".

Сергей Шаталов знает, о чем говорит: он лично участвовал в разработке механизма НДД на начальном этапе этой работы. И, конечно, он знаком со всеми последними наработками по этой проблеме - в том числе с теми, которые были подготовлены международной группой консультантов и переданы в правительство уже в этом году. И можно не сомневаться, что ему, как специалисту, хорошо известно, что перечисленные "технические трудности" вполне возможно разрешить при наличии политической воли; не нужно, во всяком случае, "откладывать вопрос" о том, чтобы просто озадачить экспертов и совместно найти выход.

Но Шаталов - фигура публичная; он вынужден быть дипломатом и открыто может сказать только так. Всем при этом ясно, что политической воли менять нефтяные налоги не будет по крайней мере до президентских выборов 2004 года. А до тех пор тему лучше не поднимать вовсе. В крайнем случае - обсуждать действительно интеллектуально совсем не привлекательную и заведомо провальную идею тупого механического увеличения ставок НДПИ. В чем же дело?

Свои налоги ближе к телу

Дело в том, что российская налоговая система формируется в последние пару лет при непосредственном участии крупных нефтяных компаний. Можно сказать жестче - и о лоббировании, и о давлении, и о прочих малоприятных для государства вещах, но факт остается фактом: в налоговых вопросах правительство вынуждено идти на поводу у нефтяников. По крайней мере потому, что сегодня уплата налогов крупными нефтяными компаниями - это в значительной степени вопрос их доброй воли. Об этом говорят хотя бы различия в налоговых выплатах разных компаний; легальных способов "налоговой оптимизации" в арсенале у крупных компаний еще предостаточно, поэтому им вполне по силам диктовать власти свои условия - особенно в "критические", предвыборные годы.

А крупные компании точно знают, что механизм НДД заставит их платить заметно больше - особенно на пике мировой конъюнктуры. Когда рынок "падает", сами же нефтяники первыми вспоминают о справедливости и эффективности налогообложения. Так было и в 1997-98 гг., когда сама идея и первые схемы НДД были рождены при непосредственном участии интеллектуалов из нефтяных компаний. Это потом, когда рынок "поправился", рентные механизмы налогообложения были признаны вредными для отрасли и экономики, и в спешном порядке был принят "уравнительный" НДПИ.

Речь, подчеркнем, идет об интересах крупных компаний с относительно легко извлекаемыми запасами - именно для них введение НДПИ стало серьезным налоговым послаблением. Для мелких, независимых, для компаний, работающих с трудноизвлекаемыми запасами или просто на удаленных месторождениях с неразвитой инфраструктурой, НДПИ стал обузой. Во время обсуждения этого налога, кстати, многие предлагали использовать коэффициенты, учитывающие горно-геологические, географические и инфраструктурные особенности разработки конкретных месторождений, но стремление к единообразию взяло верх - благодаря усилиям тех компаний, которым это конкретное единообразие было выгодно.

Специалисты по экономике нефтедобычи, кстати, утверждают, что нет смысла для целей налогообложения вдаваться в какие-то особенности освоения конкретных месторождений. Все эти особенности и так отражаются на экономических результатах работы. НДД как раз и есть тот налог, который становится выше при высокой экономической отдаче, и ниже - при низкой. Соответственно, при освоении "хороших" удобно расположенных месторождений платить приходится больше, а при разного рода объективных трудностях - меньше. Поэтому различия между теми, кому повезло, и теми, кому повезло меньше, стираются автоматически.

Помимо соображений справедливости подобный рентный принцип налогообложения имеет еще один важный положительный момент: он стимулирует рациональное недропользование. Равные экономические условия возникают не только при работе на разных месторождениях, но и при работе на одном и том же месторождении на разных стадиях его освоения. Поэтому у нефтяников возникает стимул работать и на истощенных месторождениях, а не бросать их после "снятия сливок".

Куда мы денемся?

"Технические трудности", перечисленные Сергеем Шаталовым, действительно существуют. Но, во-первых, российскому правительству в любом случае придется с этими трудностями справиться - независимо от НДД. И чем раньше, тем лучше. А во-вторых, не стоит их переоценивать.

Ошибка, которая может возникнуть при налогообложении добычи со старых и новых месторождений, стирается уже на втором году применения НДД, поскольку в расчет принимаются затраты и выручка только по предыдущему году. Никто и никогда не будет пытаться оценить "исторические" затраты на освоение месторождений, а тем более увязывать советские капиталовложения с деятельностью сегодняшних акционерных обществ.

Трудность, связанная с раздельным учетом затрат по месторождениям, тоже решаемая. Некоторые российские нефтяные компании уже ведут такой раздельный учет - и даже по отдельным скважинам, но делают это исключительно в целях внутренней оптимизации бизнеса и никаким государственным органам в этом не признаются. Но если жизнь (а точнее, государство) заставит их это делать для налоговых целей, сложности не возникнет. То есть трудность состоит только в

стр. 12

том, чтобы убедить компании признаться, что трудность отсутствует.

Что касается возможности злоупотреблений, то увязка злоупотреблений с НДД совершенно напрасна - вопреки расхожему мнению. Нет никакой принципиальной разницы между злоупотреблениями с НДД и с налогом на прибыль. А специально завышать затраты никто не будет: все нефтяные компании активно занимаются контролем над затратами и рапортуют инвесторам об успехах в их снижении. Более того, нефтяники борются за публично показываемую прибыль, поскольку она напрямую влияет на рост капитализации компаний.

Есть трудность, связанная с тем, что материнские компании инвестируют в дочерние, а у тех новая собственность на балансе не появляется - они ее арендуют. И получается, что затраты несут холдинги, а налоги должны платить местные подразделения. Но и эта проблема решается - по аналогии с налогообложением имущества. В совокупности компания будет платить те же налоги, какие бы диспропорции внутри нее ни возникали.

Действительно серьезная проблема связана с тем, что применять НДД к действующим сегодня трансфертным внутрикорпоративным ценам бессмысленно, - нужно разрабатывать какие-то справочные цены. Но как бы ни была сложна эта задача, с трансфертным ценообразованием нужно бороться и независимо от введения НДД. Неизбежно внутренние цены будут стремиться сравняться с экспортными. Этого требует от России ВТО, к этому же будет стремиться и рынок. Разумеется, внутрироссийские цены на энергоносители в обозримое время не сравняются с европейскими; различия в уровне жизни, в эффективности производства и структуре потребления должны отражаться на внутренней цене, но тенденция к выравниванию налицо. И справочную внутреннюю цену на нефть уже сейчас можно привязать к внутренней цене на топливо для конечных потребителей или даже к европейским ценам с определенным понижающим коэффициентом (за вычетом транспортных издержек, конечно).

При выравнивании внутренних и экспортных цен, кстати, встанет вопрос снижения (вплоть до отмены) экспортных пошлин, а это уже чревато серьезными потерями для бюджета. И компенсация этих выбывающих бюджетных доходов поступлениями НДД будет весьма своевременной.

Короче говоря, заниматься расшивкой всех этих узких мест российской власти придется при любом развитии событий, просто лучше заниматься этим с опережением, чем отставать от требований жизни. И можно с большой степенью вероятности предположить, что не пройдет и двух лет, как сами нефтяные компании вспомнят о том, что есть такая разумная и цивилизованная налоговая схема, как налог на дополнительный доход.

Во-первых, мировые цены на нефть могут опять рухнуть, а во-вторых, с 2005 года компаниям придется платить НДПИ уже не в рублях за тонну, а в процентах - и тогда вопрос о том, много это или мало - 16,5% от цены реализации нефти на месте добычи, встанет со всей остротой. И сам по себе, и в увязке с остальными вышеперечисленными вопросами, проблемами и трудностями. И отнюдь не очевидно, что государство опять не умудрится ошибиться в расчетах. Не в свою пользу, как обычно.

Но это будет опять ничто по сравнению со всенародной радостью по поводу благополучного - в первом туре - избрания президента страны. Который на этот-то раз уж точно все и всех расставит по местам.

Постоянный адрес данной публикации: