Германский флот накануне революции

Передовым отрядом Ноябрьской революции в Германии явились в первую очередь провинциальные портовые северо-западные города - Киль, Вильгельмсгафен, Гамбург, Бремен.

Именно отсюда в первых числах ноября революционный пожар распространился по всей Германии и 9 ноября докатился до Берлина. Именно здесь имели место наиболее мощные революционные вспышки в годы, предшествовавшие 1918-му.

Революцию в Германии начали матросы, к ним присоединились рабочие верфей и фабрик портовых городов. Об'единенными усилиями пошли они на штурм капитализма. Матросы, т. е. рабочие, одетые в синие куртки, оказались наиболее революционным и решительным отрядом германской революции. Это отмечали даже буржуазные историки и политики. Так, например Шрейдер, отставной советник высшего областного (ганзейского) суда, в течение войны советник военного суда при флоте в Куксгафене и Гельголанде, в своей книге "Im Morgenlichte der deutschen Revolution", характеризуя матросов крейсера "Цитен", говорит, что "все они были без исключения храбрые, свежие, честные, ценные люди".

Каковы же причины того, что именно матросы Киля, Гамбурга, Бремена, Вильгельмсгафена оказались передовым отрядом революции, что именно они выступали застрельщиками революционного восстания задолго до ноября 1918 года?

Причины этого коренятся, прежде всего, в том, что во флоте было чрезвычайно мощное пролетарское ядро. Экономическое положение матросов - рабочих в синих куртках - было ужасно: они буквально голода ли. Так, матрос военного судна "Гельго ланд", который был настроен, по его собственному утверждению, "патриотически", в своих показаниях следственной комиссии рейхстага с негодованием отвергал утверждение представителей власти, что моряки были неплохо снабжены, заявляя, что и он вместе со всеми "часто голодал"¹ , что матросы нередко питались ракушками, которые они отваривали паром. Матросы, как правило, получали один картофельный хлеб и иногда, в торжественные дни, мармелад, офицеры же питались прекрасно.

На судне "Нюренберг" например, в то время как матросам изо дня в день давали лишь картофельный хлеб, офицерам каждый день пекли свежие хлебцы и пироги, подавали мясные обеды, к обеду - вино.

Во время обеда офицеров играла музыка. Продукты для кутежей на суше офицеры брали обыкновенно с борта, а для того, чтобы благополучно миновать полицию, денщикам давались пропуска со штемпелем командира: "Пакет содержит оплаченный пошлиной товар". Кутежи с обильными выпивками на судах были обычным занятием офицерства и командного состава. Например, в феврале 1917 г., когда в Киле происходили восстания из-за острого недостатка хлеба, офицеры судна "Нюренберг" устроили ужин из 5 блюд. И на другой день первый офицер Лерхе заявил нижним чинам, что "сегодня разные люда просили выдавать им больше хлеба. Этого не будет. Они должны голодать"² .

Эти факты говорят о безудержном разгуле, царившем среди офицерства и высшего командного состава флота, о произволе, о беспредельном обкрадывании матросов. В то время как офицеры создавали себе уют и комфорт, матросы спали буквально друг на друге в помещениях, где дул пронизывающий ветер, а кочегары - в помещениях, где температура доходила до 30^о жары. На матросов смотрели, как на скот, заставляя их, есть прямо на полу.

Обмундирование, белье можно было получить только путем обмана, принеся лохмотья и убедив, что это последнее праздничное одеяние.

Статья т. Ковалевой представляет часть ее Доклада, заслушанного в 1931 г. на семинаре академика Н. М. Лукина в Институте красной профессуры истории.

¹ "Die Ursachen des deutschen Zusammenbruchs im Jahre 1918". I Bd I hlb, S 46.

² Там же, I Bd, I hlb, S. 169.

Итак, экономическое положение матросов в германском флоте было исключительно тяжелым. Это толкал" на борьбу даже наиболее несознательных, "патриотически" настроенных, матросов, которые видели, как роскошествовали офицеры и весь командный состав флота.

Но было бы совершенно неправильно считать, что основной причиной восстаний матросов в 1917 - 1918 гг. было их тяжелое экономическое положение. Восставшими были выдвинуты яркие, четкие политические требования: немедленный мир, отставка кайзера.

Вся Германия во время войны была превращена в "военную каторгу". Рабочий класс был лишен свободы собраний. Он был лишен своих, пролетарских, газет. Военная цензура на письма и газеты (в III квартале 1917 г. было запрещено 18 газет, исключая Баварию)¹ уничтожила всякую личную свободу.

Если гражданское население задыхалось от гнета военной цензуры, от гнета военного деспотизма, то политическое рабство во флоте было еще более тяжелым. Легально матросы могли читать только "Форвертс" и правительственные газеты (за чтение которых даже выдавались железные кресты в награду), все же остальное они читали под страхом строжайших наказаний. В глазах офицеров матрос являлся просто скотиной. Он должен был подчиняться любому самодурству офицеров. Альбольт - эксперт следственной комиссии по событиям во флоте 1917 и 1918 гг. - приводит следующий факт, характеризующий весь ужас бесправия матросов. 27 января 1918 г. вся команда судна "Нюренберг", под руководством офицеров, была пьяна. На другой день первый офицер обратился к матросам со следующими словами: "Ребята, вы вчера были пьяны, и я должен изгнать из вас "алкоголь"² , и начал гонять матросов, но судну, в то время как лейтенанты Л. и К. перебрасывались перед голодными матросами продуктами. На том же судне обер-лейтенант Н. за смех одного матроса по его адресу (обер-лейтенант был пьян) заставил стоять на морозе в течение 20 минут легко одетых 56 матросов и 18 унтер-офицеров. На следующий же день 10 кочегаров были отправлены в лазарет.

За малейший "проступок" матросы наказывались арестом, караульной службой. В течение 5 месяцев, с ноября 1917 г. по апрель 1918 г., на судне "Нюренберг" один только первый офицер назначил средних арестов 230 дней, слабых 18, штрафных нарядов 152 и 159 дней караула (это кроме тех наказаний, которые налагались командиром судна).

Подобного рода факты характерны не только для судна "Нюренберг". На всех судах офицеры самодурствовали, вызывая диким, безобразным отношением к матросам острую ненависть к себе.

Матрос был целиком и полностью, беспрекословно и безоговорочно подчинен командному составу судна. Матросу некуда было жаловаться. Никакой закон не охранял матроса. Морские офицеры обладали неограниченными правами. Они являлись привилегированной кастой даже по сравнению с обычными офицерами.

Преобладание передовых индустриальных рабочих среди матросов, их абсолютное политическое бесправие, дикий офицерский разгул, невероятно тяжелые материальные условия были основой революционности матросов. Специфические кастовые привилегии морских офицеров являлись также значительным фактором революционизирования даже наиболее отсталых слоев матросов. Эти кастовые привилегии были ярким проявлением господства феодальных пережитков, вызывая ярость матросов против режима Гогенцоллернов. Эти кастовые привилегии, с другой стороны, вносили известный разлад в среду офицеров, обусловив то, что отдельные представители низшего командного состава иногда присоединялись к революционным движениям матросов, пополняли ряды восставших. Так, например, на рейде "Schilig" в октябре 1918 г. к поднявшим восстание матросам присоединилось немало технических резервистов из 3-й линейной эскадры, где их было особенно много.

Кроме того, конечно в деле революционизирования матросов немалое значение имела та работа, которую вели во флоте левые радикалы.

Августовское восстание 1917 г.

Из всех революционных вспышек, имевших место во флоте до 1918 г., наиболее важным является августовское восстание 1917 г. Движение это началось в городах, расположенных на реке Яде, сначала на экономической почве, на почве требования

¹ "Vier Monate Revolution in Wilhelmshaven", v. Kliche, S. 2.

² "Die Ursachen des deutschen Zusammenbruches im Jahre 1918", 10 Bd, I hlb, S. 136.

улучшения пищи, но быстро переросло в политическое. 20 июля 1917 г. матросы судна "Пиллау" тайно оставили борт, и пошли в город. 1 августа и на судне "Принц-регент" 50 матросов покинули борт. Шествие направилось к дамбе. За это выступление было привлечено к судебной ответственности 11 человек. На следующий день состоялась демонстрация протеста, охватившая 400 человек. На этой демонстрации кочегаром Койбесом была произнесена политическая речь. Вскоре движение охватило весь германский флот (особенно тяжелые бои были на "Тюрингене" и "Гельголанде"), а 7 сентября 1917 г. вожди восстания Райхпич и Койбес, связанные с "независимыми" и левыми радикалами, были казнены. Восстание было подавлено с необычайной жестокостью. Ленин тогда же писал, что это восстание матросов - рабочих, одетых в синие куртки, означало "великий кризис нарастания мировой революции"¹ .

Вожди восстания Райхпич, Койбес, Заксе были связаны с "независимыми" и левыми радикалами, получали литературу и директивы из Берлина. Райхпич вел переписку с Циц (секретарем Независимой партии), а также поддерживал связь с "независимым" Генке, с приморскими городами и Вильгельмсгафеном. Заксе имел связи с левыми радикалами. В своих показаниях следственной комиссии рейхстага обвиняемые не отрицали своей связи с социал-демократическими партиями, а, наоборот, усиленно ее подчеркивали. Райхпич в своих показаниях от 17 августа 1917 г. говорил: "Мне были знакомы взгляды партии о необходимости проведения революционным способом решений Стокгольмской конференции путем отказа от повиновения и забастовок"² .

Несколько ниже, в том же показании, Райхпич продолжал: "Я был убежден в том, что предложение депутата Дитмана госпоже Циц развить на судах движение в пользу "независимых"... имеет целью поддержать намерение партии добиться мира путем забастовок и т. д."³ .

Показания Койбеса, Беккерса, Берковского, Заксе и других, осужденных за восстание во флоте, говорят о том, что во флоте шла вербовка в партию "независимых": в течение 2 - 3 дней до 15 августа 1917 г. на судне "Принц-регент" собрано было до 400 подписей о желании вступить в партию, распространялись листовки, были собраны деньга на агитацию. По данным следственной комиссии рейхстага, уже в конце 1916 г. во флоте существовала организация "независимых" в количестве 3112 чел. Трудно конечно проверить эту цифру, но ясно одно: количество "независимых" было больше количества левых радикалов.

Но и группа спартаковцев, несомненно, существовавшая во флоте, вела там большую работу. Об этом говорил в своих показаниях член этой группы обер-кочегар Заксе. Группа, правда, была количественно незначительна - она состояла всего из 25 сознательных приверженцев Либкнехта, но вела активную работу.

Во время войны левым радикалам удалось организовать во флоте ряд пропагандистских групп, к началу же восстания группа фламандского судна "Фридрих Великий" об'единила их и взяла на себя центральное руководство.

Попытки некоторых бывших "независимцев" (и даже отдельных историков-коммунистов, например Шелавина в его книге "Авангардные бои", на стр. 78) представить летнее восстание матросов исключительно как результат работы "независимцев" отрицаются ими самими. По утверждению быв-

Расстрел матросов Кебиса и Райхпича

¹ Ленин, Собр. соч., т. XXI, стр. 321, изд. 3-е.

² "Die Ursachen des deutschen Zusammenbruches im Jahre 1918". 10 Bd, I hlb, S. 299.

³ Там же, стр. 300.

шего секретаря Независимой партии Циц, по утверждению Дитмана "независимые" не хотели итти дальше легальной работы во флоте. "Мы всегда, - пишет Дитман, - во время войны старались направлять справедливое возмущение масс на путь легальной политической борьбы против всегарманской диктатуры"¹ , поэтому "никогда не рекомендовали практиковать забастовки в военной промышленности и отказы от службы в войсках и во флоте"² .

Итак, Дитман меньше всего хотел восстания. Деятельность "независимцев" во флоте сводилась к созданию избирательных ячеек Независимой партии, организации хозяйственной комиссии и другим мероприятиям легального, безобидного характера. Поэтому, как только матросы перешагнули гранью легальности, и подгляди восстание во флоте, как только они потребовали преобразования хозяйственных комиссий из контрольных органов в классовые органы моряков, "независимые" испугались и в лучшем случае превратились в пассивных зрителей, а после восстания позорно отреклись от него, как это и сделал Дитман.

Не легальная литература "независимых", не их проповедь половинчатых методов борьбы подготовила моряков к восстанию, а та подпольная литература, которая распространялась во флоте в течение всей зимы 1916 - 17 гг. союзом "Спартак".

Именно работа спартаковцев поднимала классовое самосознание моряков. Требования прекращения войны, свержения правительства - все это были лозунги спартаковских листовок и воззваний. Значительное революционизирующее воздействие оказала уже Февральская революция в России.

Недостаточная разветвленность союза "Спартак", отсутствие крепких опорных пунктов спартаковцев в Киле и Вильгельмсгафене приводили к тому, что матросы вынуждены, были в некоторых случаях обращаться за советами к "независимым". Это-то и создавало видимость руководства восстанием "независимыми", тем более что "Спартак" не был организационно отделен от "независимых". Кроме того, ведь рабочие тогда не понимали существа Независимой партии. Они рассматривали ее как революционную организацию, ушедшую из опостылевшей за голы войны ГСД. Они по-своему, по-революционному, истолковывали самые мирные призывы "независимцев". Это доказывают вышеприведенные слова Райхпича о том, как он понимал предложения Дитмана - Циц.

Между тем "независимые" позорно отреклись от героического восстания матросов, отлично понимая, что революционное восстание - это путь к диктатуре пролетариата, они же стремились "помирить, об'единить диктатуру буржуазии с диктатурой пролетариата"³ .

Несмотря на поражение, несмотря на жестокую расправу с восставшими, восстание 1917 г. во флоте имело большое значение для последующих классовых боев, для Ноябрьской революции.

Ленин с нескрываемым восхищением отзывался о летнем восстании моряков "Подумайте только, - писал он, - немцы при дьявольски трудных условиях, имея одною Либкнехта (да и то в каторге), без газет, без свободы собраний, без советов, при невероятной враждебности всех классов... немцы, то-есть немецкие революционеры-интернационалисты, рабочие, одетые в матросские куртки, устроили восстание во флоте"⁴ .

После подавления восстания 1917 г. положение во флоте стало еще более тяжелым: усилились преследования, спартаковцам стало труднее устанавливать связи с матросами, труднее стало распространять литературу, так, как введена, была еще более строгая цензура на письма и посылки. Однако листовки "Спартака" все же проникали в армию и флот, причем особенно много попадало в Северо-Западную Германию. Автор одной из статей, помещенных в книге "Bremen in der deutschen Revolution" (P. Muller und Breves), настроенный далеко не революционно, пишет, что "тайные воззвания, летучки, начиная с 1917 г., приобретали все более и более русские, т. е. большевистские выражения"⁵ , причем подчеркивает, что социалисты большинства знали действие этих листовок, но не имели сил приостановить это действие.

Между тем экономическое положение матросов в течение 1918 г. еще более ухудшилось: пищей служили лишь сушеные овощи, заменившие хлеб и картофель, который стал большой редкостью. Кража продуктов, предназначавшихся для матросов,

¹ "Die Ursachen des deutschen Zusammenbruches im Jahre 1918", 9 Bd, 2 hib, S, 525.

² Там же, стр. 403.

³ Ленин, Собр. соч., т. XXIV, стр. 252, изд. 3-е.

⁴ Ленин, Собр. соч., т. XXI, стр. 340, изд. 3-е.

⁵ P. Muller und Breves. Bremen in der deutschen Revolution, S. 215.

Революционные матросы в Киле

усилилась настолько, что даже Дитман и другие стали говорить о расправе с офицерами.

"Военная каторга" стала еще тяжелее и несноснее. Возмущение и революционность флота росли, столкновения с командой становились все чаще. Нужен был лишь небольшой толчок, чтобы накопившаяся годами ненависть двинула матросов на массовые "действия. Таким толчком послужил приказ по флоту от 28 октября 1918 г. о выступлении в бой против англичан. Но кочегары погасили топки, выступление не состоялось. Матросы линейных кораблей "Тюринген" и "Гельголанд", матросы боевого судна "Маркграф" воспротивились приказу выйти в море; ни речи офицеров, ни переговоры не помогли - корабли не двинулись с места. Тогда офицеры арестовали в Вильгельмсгафене 800 матросов. Матросы устраивали каждый день собрания, где обсуждали создавшееся положение и требовали освобождения арестованных. Наконец 3 ноября в Киле на учебном плаце проведена была демонстрация протеста против ареста. К этой демонстрации присоединились рабочие верфи. Военное командование Киля расправилось с демонстрацией вооруженными силами. В бою было убито 8 человек, ранено 29. среди них женщины и дети. На другой день революционный пожар охватил весь флот. Революция началась 5 ноября в Любеке, в Гамбурге, затем в Бремене, Ганновере. Лейпциге и т. д. "Короны покатились в грязь".

Итак, первый сигнал к революции дан был морским флотом портовых городов. Но понятно, что выступление матросов, этих "пролетариев в синих куртках", было лишь одним из проявлений общего революционного кризиса в Германии. Оно шло на фоне нарастающей стачечной волны, принимавшей все более определенный политический характер. Но растущая энергия пролетариата ввиду отсутствия подлинно революционной партии не была направлена по правильному руслу.

Гамбург и Бремен в революции 1918 г.

Изучение хода Ноябрьский революции в Гамбурге и Бремене представляет большой интерес не только с точки зрения изучения центров, которые начали восстание во

всей стране, но и с точки зрения того, что северо-западная часть Германии, в частности Гамбург и Бремен, и в дальнейшем развитии революции оказалась наиболее левой, наиболее революционной. Вместе с тем на примере Гамбурга и Бремена можно с достаточной отчетливостью выявить как положительные, так и отрицательные стороны левого радикализма в действии. И если Гамбург, по совершенно верному замечанию Шелавина, дает "картину, отражающую слабость тогдашних левых и радикальных течений в Германии"¹ , то Бремен (начиная со второй половины ноября и, особенно с момента приезда "незабвенного Кейфа") может служить примером проявления положительных сторон левых радикалов на практике. Бременская группа спартаковцев в Ноябрьскую революцию сыграла крупную, руководящую роль в противоположность левым радикалам Гамбурга, которые плелись в хвосте "независимых" и социал-демократов. В Бремене "еще в 1916 г. вокруг журнала "Arbeiterpolitik" был создан кадр рабочих-коммунистов, "связанных между собой идейно и организационно"² .

Восстание в Киле 3/XII нашло отклик в Гамбурге, прежде всего среди рабочих верфи "Блом и Фосс". Утром 5/XI рабочие об'явили стачку из-за плохого питания. Эта стачка переросла в революцию. В тот же день вечером на большом собрании в Доме профсоюзов "независимец" Дитман выступил с докладом "Новый путь и рабочий класс". На этом собрании была принята резолюция о забастовке симпатии в пользу кильского движения, об освобождении политзаключенных. "Собрание приветствует братание, - гласила принятая во время юильских событий резолюция, - рабочих, солдат и матросов". "Собрание призывает гамбургский рабочий класс вступить немедленно в забастовку, симпатии"³ . Предложение о забастовке солидарности- с восставшими в Киле прошло против с.-д. большинства, которые в лице провокатора Коха всеми силами пытались приостановить начинающееся революционное движение и предлагали отложить вопрос о стачке до 8/XI. Вечно колеблющиеся "независимые" в момент бурного под'ема пролетарского революционного движения вынуждены были на этот раз пойти не с с.-д. большинства, а с революционными массами.

Весь день 5/XI гамбургский пролетариат был сильно возбужден: шли разговоры о немедленном заключении мира, об аннулировании военного займа, раздавались голоса о проведении обысков для использования складов и запасов продовольствия. Однако ни "независимые", ни спартаковцы не использовали растущего революционного движения пролетарских масс для под'ема революции на высшую ступень. В городе царила стихия. Этой-то стихией воспользовался никому неизвестный матрос Целлер, захвативший с группой товарищей в ночь под 6/XI несколько пулеметов.

Они; разоружили таможенных чиновников, заняли главный вокзал и окружную дорогу, т. е. фактически совершили переворот. Таким образом, в Гамбурге с 6/XI стал существовать временный совет рабочих и солдатских депутатов под председательством "независимца" Кальвайта (от рабочего совета) и Целлера (от солдатского совета). До 6/XI, по утверждению Неймана⁴ , Целлера никто ив "независимых" не знал. История переворота в Гамбурге с этой вынырнувшей неизвестно откуда фигурой политического авантюриста Целлера (который в ноябре стяжал "славу героя революции", а 8 - 9 декабря стал героем контрреволюционного переворота) служит ярким доказательством беспомощности спартаковцев в Гамбурге.

Совет рабочих и солдатских депутатов во главе с Кальвайтом и Целлером выпустил 6/XI воззвание, которое не шло дальше требований буржуазно-демократической республики свободы слова, печати, отмены цензуры на письма, охраны частной собственности, признания сената и генерального командования⁵ . Революционность гамбургского пролетариата, который храбро дрался на улицах в первые дни революции с восставшими офицерами, не была должным образом направлена. Гамбургские пролетарии выдвинули революционное требование захвата газеты "Гамбургское эхо", органа, о котором еще в конце марта 1917 г. в листовке "Красная опасность" спартаковцы писали: "Это орган, основанный для защиты интересов рабочего класса и ставший давно сточной трубой альтонского генераль-

¹ Шелавин, Авангардные бри западноевропейского пролетариата, т. I, стр. 18.

² Радак, Германская революция, т. I, стр. 14.

³ P. Neumann, Hamburg unter der Regierung des Arbeiter und Soldatenrats, S. 4.

⁴ "Независимец", автор работы "Гамбург под властью рабочего и солдатского совета".

⁵ Walther Lampl, Die Revolution in Gross-Hamburg, S. 14.

Баварские красноармейцы охраняют здание правительства Баварской советской республики

ного командования"¹ . Но это революционное требование не было поддержано ни "независимцами", которые внесли трусливое предложение частичной конфискации, ни гамбургскими левыми радикалами. С 10/XI "Гамбургское эхо" продолжало выходить одновременно с "Роте фане".

Положение не изменилось и после прихода к власти левых радикалов; политика, начатая Кальвайтом и направленная на укрепление власти буржуазии, нашла своего продолжателя в лице Лауфенберга.

Сенат и палата бюргерства не прекращали своей деятельности ни на один день. Правда, вначале, с приходом к власти Лауфенберга, дело на первый взгляд приняло несколько иной оборот. Так, 12/XI по распоряжению совета рабочих и солдатских депутатов сенат и палата были об'явлены упраздненными. Но это был лишь жест. На следующий же день, 13/XI, специальная комиссия совета рабочих и солдатских депутатов вступила в переговоры с прежним сенатом. На заседании этой комиссии Лауфенберг заявил, что, несмотря на то, что сенат не существует, "тем ее менее прежние сенаторы, приглашаются к совместной работе"² .

На заседании были установлены "новые" функции сената, с которыми, члены последнего "согласились". Ламп ль пишет: "Представители совета выразили свое согласие на то, чтобы прежние члены сената впредь исполняли свои функции как начальники административных учреждений под "политическим контролем" уполномоченных совета рабочих и солдатских депутатов"³ .

Итак, сенат и палата бюргерства фактически не были упразднены, над ними был лишь установлен "контроль" в лице 4 представителей от совета. Финансы также оставались в руках буржуазии.

Другими словами, советы рабочих и солдатских депутатов оставили у власти буржуазию, капитулировав перед ней. Лауфенберг в своих многочисленных выступлениях всячески обосновывал необходимость этой капитуляции. "Буржуазию нельзя было устранить ив интернациональных соображений" - говорил он. Он ратовал за "поли-

¹ Дран и Леонард, Подпольная литература революционной Германии за время мировой войны, стр. 91.

² Walther Lamp'l, Die Revolution in Gross-Hamburg, S. 15.

³ Там же, стр. 16.

тические права буржуазии": "Нужно, с одной стороны, твердо держаться политической власти рабочего класса в полном об'еме, чтобы обеспечить социализацию, с другой же стороны, нужно дать буржуазии возможность, соответственно ее численному значению, воздействовать на ход, вид и форму социализации"¹ . Лауфенберг заботился и об экономических интересах буржуазии. Он предлагал сочетать диктатуру пролетариата с диктатурой буржуазии, "поставить рядом с господствующим органом рабочего класса, рядом с Центральным советом, парламент, избранный всеобщими выборами, парламент, который под контролем рабочего правительства и с твердо ограниченными правами давал бы буржуазии известный простор, давал бы ей возможность при дальнейшем ходе социализации учесть ее интересы" (разрядка моя. - А. К. ), Вместе с "независимыми" и с.-д. большинства Лауфенберг утверждал, что без кредитов со стороны буржуазии гамбургская революция погибнет: нельзя будет уплатить зарплату рабочим, пенсию вдовам и т. д. "Мы не можем пустить в ход хозяйство без содействия бюргерства"² .

Отсюда и понятно соглашение гамбургских левых радикалов с с.-д. большинства. На основе этого соглашения в Исполнительный комитет совета рабочих и солдатских депутатов были посланы представители не только от "независимых", но и от с.-д. большинства, а также от артелей профсоюзов.

Соглашение усилило влияние с.-д. большинства, превратило склонное к соглашательству руководство левых радикалов в послушное орудие контрреволюции.

Нерешительная, предательская политика Лауфенберга давала возможность гамбургской буржуазии вести открытую контрреволюционную работу не только вне совета, но даже внутри его. Буржуазия посылает в совет Баумана официально для того, чтобы руководить продовольственным делом, а в действительности - провести подготовительную работу для намечающегося в декабре контрреволюционного переворота. В своей книге "Um den Staat" Бауман чистосердечно раскрывает весь план подготовки переворота. Бауману было дано от гамбургской буржуазии и с.-д. большинства задание - прежде всего очистить совет от левых радикалов. "Очистка совета от радикалов и политических элементов была главной задачей"³ - пишет Бауман. Затем он подробно излагает план этой "чистки": вождем совета рабочих и солдатских депутатов вместо левого радикала Лауфенберга намечался Лампль - представитель с.-д. большинства. "Делегатскому собранию" матросов и солдат надлежало в первую очередь устранить матросский элемент, который проник в совет солдат"⁴ .

И план этот был осуществлен. В результате "чистки" и еще ряда других вспомогательных средств (проверки реестров наказаний полицейских учреждений на членов совета - спартаковцев) 25 ноября в совете рабочих и солдатских депутатов освободилось 7 мест. Вместо них в совет вошло 7 надежных социалистов большинства, среди них Лампль⁵ .

Но это было лишь началом подготовки вооруженного контрреволюционного переворота. По плану в ночь под 6 декабря известный уже нам матрос Целлер должен был произвести арест членов совета - спартаковцев. Гамбургская буржуазия и социал-демократия остановились на этом политическом авантюристе потому, что эта фигура, как они писали, "не могла навлечь подозрения в контрреволюции", потому что имя Целлера как "первого героя революции в Гамбурге исключало подозрение в контрреволюционности"⁶ .

В подготовке переворота буржуазии, несомненно, помогло еще и то, что она имела неограниченные финансовые возможности (на целлеровский путч она ассигновала 1/2 млн. марок). Гамбургский морской совет финансировался берлинской буржуазией и с.-д.

Сильная в финансовом отношении гамбургская буржуазия, активно поддержанная с.-д. большинства, прекрасно использовала все ошибки и слабости спартаковцев и их вождя Лауфенберга.

Политика Лауфенберга привела к контрреволюционному перевороту гамбургской буржуазии и с.-д. большинства.

*

Бремен в противоположность Гамбургу дает образец возможностей развития революции при наличии крепкого коммунистического руководства. Такое руководство

¹ "Die Internationale" N 13 - 14, 1919 J., S. 266.

² P. Neumann, Hamburg unter der Regierung des Arbeiter und Soldatenrats, S. 37.

³ F. Baumann, Um den Staat, S. 59.

⁴ Там же, стр. 60.

⁵ Там же, стр. 61.

⁶ Там же, стр. 66.

осуществлял "незабвенный" Книф, всецело и безоговорочно солидаризировавшийся с русскими большевиками.

Это один из тех крупных вождей, которых имел германский пролетариат в революции 1918 г., но которые благодаря отсутствию революционной партии не смогли развернуть всех своих сил и способностей.

В Бремене до середины ноября 1918 г, события шли так же, как и в Гамбурге: у власти оказались преимущественно "независимые" и с.-д. большинства, которые всеми силами пытались придать революции мирный характер и доказать, что "с.-д. созрела для того, чтобы без кровопролития вызвать к жизни социалистическое государство"¹ .

Буржуазии нисколько не мешали заниматься устройством своих дел. В то время как бременские пролетарии демонстрировали перед ратушей, на площадях, с развевающимися флагами, с красными бантами на груди, собравшаяся в зале бюргерства буржуазия приняла постановление о всеобщем, равном, прямом и тайном избирательном праве, отклонив даже предложение с.-д. большинства об избирательных правок для женщины.

Права буржуазии ничем не были нарушены. Правда, 14 ноября совет рабочих и солдатских депутатов издал точно такое же постановление, какое было издано Гамбургским советом 12 ноября: о том, что сенат больше не существует, но на другой день это воззвание было аннулировано. 15 ноября в 10 час. утра при закрытых дверях произошли переговоры сената с советом. В результате этих переговоров "независимцем" Генке была произнесена в ратуше перед многочисленной толпой следующая речь: "Я думаю, что могу сообщить вам, что сенат также будет продолжать свою прежнюю деятельность совместно с советом рабочих и солдат"² .

Все финансовые дела оставались в ведении старой финансовой депутации. По существу в результате такой "совместной" работы сената с советом рабочих и солдатских депутатов вся власть буржуазии сохранялась в ее руках, ибо совет имел лишь право мифического "контроля". Бременские "независимые" проделали в отношении сената и буржуазии то же, что левые радикалы во главе с Лауфенбергом в Гамбурге. Бременская же буржуазия (так же, как и буржуазия других городов Германии) прекрасно "ориентировалась" в обстановке "мирной" революции и делала для себя соответствующие выводы: она организовывалась, готовясь к предстоящим боям. Уже 12 ноябри Бременская торговая палата выпустила воззвание, в котором наряду с заверением "преданности совету", наряду с выражением готовности "совместно" работать требовала неприкосновенности личности, охраны частного имущества, беспартийности. 13 ноября был образован комитет бюргерства, который поставил перед собой задачу охраны равноправия.

С приездом Книфа обстановка в Бремене резко изменилась. Борьба приняла ясную, открытую форму классовой борьбы пролетариата и буржуазии. Поэтому все нерешительное, колеблющееся, прикрывавшееся левыми революционными фразами "об углублении революции", шарахнулось в сторону и стало вопить о терроре, об анархизме левых радикалов. В своей газете "Республика" "независимые", оценивая события 29 ноября, когда четко и ясно были сформулированы требования пролетариата: против созыва Национального собрания, за вооружение пролетариата, за разоружение буржуазии, писали: "Бременский коммунистический акт означает абсолютный террор. Еще больше он означает безумие. Сегодня, когда каждый знает, что мы не можем обойтись без Национального собрания, коммунисты хотят направить освободительное движение в анархическое русло, чтобы все кончилось общим хаосом и чтобы наши буржуазные противники, которые теперь всюду об'единяются, получили перевес над всеми пролетарскими достижениями".

15 ноября Бременский совет солдатских депутатов выступил с резким воззванием против правительства Эберта и Шейдемана. "Совет солдат Бремена, - сказано было в воззвании, - протестует против попыток государственной власти восстановить старую систему командования офицеров. Правительство, которое покровительствует старой системе, обрекает себя на гибель"³ .

"Местные солдаты, - говорилось дальше в воззвании, - имеют власть и воспользуются этой властью против присваивающего себе власть правительства Эберта - Гаазе, поскольку это правительство ведет буржу-

¹ Цит. по Шелавину, "Авангардные бои", т. I, стр. 196.

² P. Muller und Breves, Bremen in der deutschen Revolution, S. 20.

³ P. Muller und Breves, Bremen in der deutschen Revolution, S. 29.

азную, а не социалистическую политику"¹ .

Это воззвание послужило толчком для резкого поворота хода событий. Уже 18 ноября на народном собрании в казино (на собрании присутствовал Книф) были приняты решения о предварительной цензуре гражданской печати, об образовании красной гвардии, об отнятии у социалистов большинства "Burger Zeitung".

Силы левых радикалов росли. Ими было завоевано руководящее влияние в совете. Но организации правых партий - солдаты, "уполномоченные гарнизона", на собрании 22 (Ноября высказались против диктатуры пролетариата, за Национальное собрание. 24 ноября левые радикалы оказались в меньшинстве на с'езде советов в северо-западной Германии. 26 ноября социалисты большинства потребовали созыва Национального собрания, и из 100 человек только 20 голосовали против Национального собрания. Буржуазия совместно с с.-д. большинства вела активную агитацию за Национальное собрание, распространяя листовки и воззвания.

Обстановка для спартаковцев становилась все более трудной.

Но Книф прекрасно справлялся со всеми трудностями. 27 ноября он созвал в разных районах города многочисленные "спартаковские" собрания.

На этих собраниях были приняты решения об однодневной забастовке. Забастовка была назначена на 29 ноября. Кроме того были выработаны следующие требования, пред'явленные совету: 1) против Национального собрания, 2) за вооружение пролетариата, 3) за разоружение буржуазии, 4) за большевизм.

29 ноября по призыву спартаковцев тысячи рабочих собрались на площади рынка для того, чтобы узнать о результатах пред'явления требований. Книф обратился к бременскому пролетариату со следующими словами: "Бременский рабочий класс высказывается против Национального собрания, за пролетарскую диктатуру, бременский рабочий класс требует окончательного разоружения буржуазии и вооружения промышленного пролетариата. Он требует передачи "Burger Zeitung" через совет рабочих и солдатских депутатов, требует создания редакции, составленной из представителей "независимых" и левых радикалов. Бременский рабочий класс предлагает совету рабочих депутатов выразить свое отношение к этим требованиям посредством именного голосования и сообщить немедленно о своем отношении собравшимся"² .

После нескольких часов томительного ожидания бременские пролетарии получили ответ: при голосовании первого пункта требования - о Национальном собрании - на пленуме совета за Национальное собрание было подано 97 голосов, против 56. "Независимые" голосовали за Национальное собрание. Левые радикалы оказались в меньшинстве.

Это еще раз подчеркнуло всю беспринципность "независимцев". В дни под'ема революционной волны в целях наиболее тонкого обмана масс вождь бременских "независимых" Генке выдвигал левые требования: "разоружение буржуазии и вооружение рабочих", и тот же Генке в решающий момент, в момент трудного поворота революции, голосовал за Национальное собрание, мотивируя необходимость его созыва "тяжелыми продовольственными затруднениями". Вполне подтвердились слова Ленина о том, что "независимые" "в лучшем случае игрушка в руках буржуазии, в худшем - прямые прислужники ее"³ .

Предательство "независимых", усиленная подготовка буржуазии и с.-д. большинства к контрреволюционному перевороту, неоднократные выступления представителей буржуазии и с.-д. с протестами против вооружения пролетариата, по поводу которого буржуа заявляли, что оно "означает беспокойство, гражданскую войну и опасность неприятельского вступления"⁴ , протест, посланный Эберту, с требованием немедленного созыва Национального собрания не останавливали Книфа и группу бременских Спартаков. Они продолжали свою деятельность. Книф добился ухода с.-д. большинства из совета, создал комиссию по вооружению рабочих, вел беспощадную борьбу с буржуазией, арестовав ряд активных ее деятелей, развернув террор против буржуазии, запретив выпуск буржуазных газет.

Таким образам благодаря правильному руководству события и в Бремене после 15 ноября развертывались совершенно иначе, чем в Гамбурге.

Величайшей заслугой Книфа и руководимой им группы спартаковцев явилось то,

¹ P. Muller und Breves, Bremen in der deutschen Revolution, S. 29.

² P. Muller und Breves, Bremen in der deutschen Revolution, S. 69.

³ Ленин, Собр. соч., т. XXIV, стр. 477, изд. 3-е.

⁴ Die Geschichte Kalender, S. 322.

Спартаковцы устанавливают пулемет на своей позиции. 1919 г.

что их политика была политикой, выражавшей интересы рабочего класса, политикой борьбы с буржуазией и соглашательскими партиями, политикой, направленной к осуществлению диктатуры пролетариата.

И действительно, в январе 1919 г. революционный пролетариат Бремена под руководством коммунистов захватил власть, провозгласил Бременскую социалистическую республику и оформил Совет народных Комиссаров. Но Бремен был одинок. Правительство Эберта снарядам в Бремен карательную экспедицию-дивизию Гарстенберга, которая в феврале. 1919 г. разгромила революционный город.

Изучение событий в Гамбурге и Бремене, изучение деятельности гамбургских и бременских левых радикалов вполне закономерно ставит вопрос о том, в силу каких же причин имела место столь противоположная тактика в рядах одного и того же союза "Спартак".

Эти причины кроются в самом существе союза "Спартак", "Спартак", несмотря на ряд "больших и серьезных революционных дел", не был еще сложившейся, мощной, подлинно революционной коммунистической партией, а "организованно и идеологически слабой группой", которая "то и дело колебалась между большевизмом и меньшевизмом" (Сталин).

Поэтому правильная деятельность Книфа и других спартаковцев в отдельных пунктах Германии не могла изменить общего хода вещей. Книф и другие оставались одинокими, ибо не было единого направляющего центра, который двигал бы революцию вперед.

Отсутствие подлинно революционной партии в Германии к моменту революции, позднее оформление ГКП, груз люксембургианства, тяготевший над "Спартаком", помогли предательству с.-д. и "независимых", которые добились поражения революции в Германии, несмотря на грандиозные революционные возможности германского пролетариата, несмотря на большую революционную работу спартаковцев.

Поражение Ноябрьской революции привело в конечном итоге к разгулу фашизма в Германии. Но уроки побед и поражений двигают германский рабочий класс под руководством славной, имеющей теперь крепкую теоретическую закалку и большой революционный опыт, коммунистической партии вперед, к пролетарской революции.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: