Автор: Георгий НИКАНОРОВ, учитель истории


Есть все основания полагать, что для таких наиболее совестливых лидеров белого движения, как А. И. Деникин, жестокость аналогичного рода была столь же неприемлема, как и для В. И. Ленина, ибо в личном плане и он принадлежал к числу нормальных, порядочных людей. Разница была лишь в том, что в 1919 году В. И. Ленину все же удалось установить достаточно результативный и жесткий контроль над сложнейшей ситуацией периода иностранного вторжения и предрешенной им гражданской войны, постепенно покончив со стихией антиромановских, антиаристократических, антиофицерских и прочих подобных эксцессов, которые чуть было не захлестнули в опаснейшей степени нашу страну в 1918 году. А вот лидерам так называемого белого движения на подконтрольной им территории сделать то же самое было не по силам, что, кстати, стало одним из решающих факторов, предопределивших их изоляцию от основной массы сограждан и абсолютно неизбежное окончательное поражение.

Уже немало лет лжедемократы, преступнейшим образом действующие в России, разумеется, не могут не уклоняться от ответов на элементарные вопросы в своей жажде непоправимо растоптать историческую истину, вплоть до нескончаемого провозглашения "спасительности" и ничем не заменимой "благодетельности" самодержавно-монархических "исконно русских основ". В числе многих других заслуживает внимания и следующий факт: почему, к примеру, буржуазное Временное правительство еще до возглавленной В. И. Лениным Великой Октябрьской революции по собственной инициативе отменило монархию и провозгласило 15 сентября 1917 года Россию республикой? Уж не потому ли, что семья последнего самодержца фактически была отвергнута его двоюродным братом, то есть достаточно близким родственником, а именно - английским королем, решительно и твердо "вдруг" отказавшимся выполнить обещание приютить Романовых в пределах могущественнейшей тогда Британской империи?.. И не как-нибудь, а лично обратившись в правительство с требованием отменить предложение о предоставлении царю политического убежища в Великобритании, сделанное вскоре после отречения русского императора от престола! Британский МИД долго отрицал факт отмены предложения и признал его только в 30-х годах (Труд, 27.07.99). Конечно, агентство Рейтер справедливо осуждает Георга V, но все же главное здесь то, что многомиллионные массы наиболее социально активных и, безусловно, мыслящих подданных решительно отвергали Николая II и вообще монархические порядки. Поистине невозможно подсчитать свидетельства и свидетелей подобного рода, даже из числа тех совсем старых людей, уцелевших в порядке редчайшего исключения в гибельные ельцинские времена вопреки целеустремленному сживанию их со света в 90-е годы... К примеру, Евгения Михайловна Подшивалова на вопрос, помнит ли она революцию, отвечала: "Конечно, мне тогда было 9 лет. Вся деревня кричала "Долой царя!". Как-то на митинге одна женщина оседлала красную, без хвоста лошадь и под красным флагом повела нас через речку в Курниково - там жила какая-то барыня. Мы собрались у ее усадьбы и кричали: "Долой Николая!". При царе-батюшке мы жили плохо. Хлеб ели с викой, в лаптях ходили. Деревня была большая, но бедная. Крыши соломенные, света не было, керосина тоже. В избах жгли лучины. Зажили мы при Ленине, он крестьян не обижал" (Московский комсомолец, 2 октября 1996 г. С. 2).

Мнение крестьянки преклонного возраста полностью совпадает в чем-то наиважнейшем с тем, что переживали более восьми десятилетий тому назад, в период необратимого краха царизма, даже наиболее мыслящие из родственни-


--------------------------------------------------------------------------------
Окончание. Начало в NN 7 и 8.

стр. 75


--------------------------------------------------------------------------------
ков последнего императора. Далеко не случайно один из них на бланке с великокняжеской короной написал в начале марта 1917 года: "Относительно прав наших и, в частности, моего на престолонаследие, я, горячо любя свою Родину, всецело присоединяюсь к тем мыслям, которые выражены в акте отказа великого князя Михаила Александровича. Великий князь Кирилл Владимирович" (Труд, 29.08.96).

А вот современный писатель Борис Васильев, награжденный Ельциным орденом и объявляющий о своем глубоком к нему уважении, вполне в духе таких, как он, пропагандирует в основном то, что соответствует интересам данного режима. Утверждая, будто после ("эволюции 1917 года было изуродовано и уничтожено все лучшее и ценное, причем страшно пострадало далеко не только крестьянство, Васильев тут же уточняет: "Большевики и Советская власть совершили величайшие преступления перед собственным народом". "Они истребили дворянство и старую интеллигенцию, уничтожили церковь, отняли у крестьянства землю. Отсутствие собственности - основа безнравственности. В городе восторжествовал обыватель, в деревне - люмпен. Новые хозяева России получили то, что хотели, - гигантскую безнравственную люмпенизированную массу. Бери ее голыми руками и делай с ней что хочешь" (Труд, 22 мая 1999 г. С. 2).

В данном конкретном случае Б. Васильев не обвиняет В. И. Ленина в гибели ряда родственников последнего царя, возможно, полагая, что эта идеологическая задача уже решена и надо теперь столь же бесстыдно предъявлять обвинения намного крупнее и бесшабашнее... То есть не пришел ли он к выводу, что теперь актуальна ложь еще более крупномасштабная? Трудно сказать. Во всяком случае, этот человек стремится то ли осмысленно, то ли подсознательно идти по стопам Ельцина. Ведь тот еще в 1992 году сорвал аплодисменты американских конгрессменов, заявив, что все, происходившее в нашей стране с 1917 года, было "сплошным кошмаром". При всей своей примитивности тогдашний правитель лгал, и лгал, как обычно, бездоказательно, но вполне расчетливо. Но как может до такого же уровня опускаться тот, кто вовсе не глуп и не бездарен от природы! В чем здесь дело?

Неужели Б. Васильев действительно не имеет представления о самых элементарных вещах? Хуже чем странно звучат в его устах фразы, свидетельствующие о полном разрыве даже с подобием исторической правды. Ведь пусть в порядке редчайшего исключения, но на страницы кондово- "демократической" прессы вдруг каким-то чудом проскальзывает хоть и немного, но вполне здравых слов! "Ведь Октябрьская революция произошла не из-за того, что Ленин на броневик взобрался... И не от того, что, по мнению поменявших социально-сексуальную ориентацию фельетонистов, большевики были козлами, а счастливый народ был ими одурачен. Все гораздо глубже. Накануне февральско-октябрь-ской революции создалась удручающая ситуация. Как теперь выражаются, и в верхние эшелоны власти, и в средние, и в "сержантские" прекратился доступ свежей талантливой крови, которая необходима в ситуации, окружающей Россию. Ну а сужение кровеносных сосудов, как известно, приводит к маразму. Поэтому сословные барьеры должны были неизбежно рухнуть" (Вечерняя Москва, 31 марта 1998 г. С. 3). В том числе и потому, что последний царь был совершенно не в состоянии хоть мало-мальски дельно решать поистине огнедышащие проблемы страны. И прежде всего - аграрно-крестьянскую, от подхода к которой зависело наиважнейшее далеко не только в его личной судьбе... Почему же такие явно неглупые люди, как Б. Васильев, даже почти сотню лет спустя, блуждают в трех соснах?

Старенькая крестьянка отдает должное Октябрю 1917 года, честно подтверждая, что "зажили мы при Ленине", в то время как "при царе-батюшке мы жили плохо", а хлеб "ели с викой, в лаптях ходили... в избах жгли лучины". Как может Васильев этого не знать? А также того, что сразу же после разгрома войск иностранного вторжения и их белогвардейских сателлитов, при ленинском нэпе крестьяне действительно стали вольными хозяевами на вольной земле? Именно по этой причине начался никогда, ни до революции, ни после сталинской коллективизации, не виданный расцвет сельского хозяйства. Только благодаря ленинскому курсу ни в царские времена, ни после вероломно подготовленного и преступно восторжествовавшего сталинского антисоциалистического переворота народ не питался так сытно и полезно. Земля же вновь была отнята у крестьянства отнюдь не при Ленине, а через считанные годы после его смерти!

Столь же далек от истины Васильев практически в каждом своем слове из вышеприведенных. Кощунственно и утверждение, будто была уничтожена церковь. Целеустремленное уничтожение множества храмов, десятков тысяч священнослужителей началось только после зловещих триумфов, связанных со сталинской коллективизацией и ликвидацией кулачества как класса. И беды интеллигенции, спасенной В. И. Лениным,

стр. 76


--------------------------------------------------------------------------------
А. В. Луначарским, А. М. Горьким и их соратниками, благодаря чему имел место в 20-е годы невиданный расцвет образования, здравоохранения, науки и культуры, тоже начались только по мере подрыва ленинских норм в условиях бесконтрольного захвата Сталиным тиранической власти.

Быть может, кому-либо покажется совсем уж неожиданным, но здесь же таится очень многое из предрешившего непримиримый раскол российского офицерского корпуса, от чего в огромной степени зависел ход нашей истории отнюдь не только в ближайшие годы после 1917-го. Скажем, в Германии после ликвидации монархии в ходе революции конца 1918 года офицерство в большинстве своем было почти монолитно регрессивным и антинародным (что, помимо всего прочего, предрешило грядущее торжество гитлеровщины). Именно оно сыграло решающую роль в том, что было буквально потоплено в крови движение германских масс за лучшее будущее своей страны и в Берлине, и в Баварии, и в других местах после первой мировой войны. А вот в среде российского офицерства было множество тех, кто всей душой сочувствовал своему исстрадавшемуся народу и особенно крестьянству, десятки миллионов которого были в невыносимо униженном и бедственном положении. Свою роль сыграло и вооруженное до зубов иностранное империалистическое вторжение, буквально рвавшее на куски страну, резко ослабленную за два последних царствования, начиная с момента гибели Александра II - единственного из властвовавших в течение 300 лет царей романовской династии великого реформатора-прогрессиста гуманистической ориентации.

Потому и выстояла Советская власть: ведь на ее сторону перешло много, очень много тысяч кадровых офицеров. В том числе родом из потомственных дворян (по утверждению Б. Васильева, якобы уничтоженных после прихода к власти В. И. Ленина и его последователей). То есть тех самых выходцев из дореволюционного командного состава, кто имел очень серьезные знания и ценнейший боевой опыт. А раз так, то Красная Армия получила первоклассный комсостав, в предопределяющей степени сделавший неизбежными все ее военные триумфы в смертельной, годами продолжавшейся, гигантской по масштабу схватке с иностранными агрессорами и белогвардейцами. В данной связи было бы грешно не вспомнить Михаила Михайловича Зощенко отнюдь не только потому, что он был одним из талантливейших и честнейших наших писателей. Сразу после Великой Отечественной войны этот чистый, благородный человек был оболган (в полном соответствии с "гениальными" сталинскими указаниями) с редкой даже для той поры клеветнической наглостью. Дошло до того, что его обвиняли не просто в отчуждении от своего народа, а в презрительно-бездушном к нему отношении и даже обзывали "хулиганом" и "подонком литературы"! Мало того: изображали "тыловой крысой", заботившейся только о собственной выгоде. И это о совсем молодом, отважном офицере периода первой мировой войны, награжденном за храбрость и самопожертвование многими орденами, раненном на полях сражений, отравленном газами! Да к тому же еще тогда из-за этого освобожденном от воинской службы, но добровольно оставшимся в Красной Армии!

20-летний Михаил Зощенко, пережив многое страшное в окопах первой мировой войны, встретил февральскую революцию командиром батальона; Октябрьская революция вынудила юного офицера-дворянина сделать решающий выбор на всю дальнейшую жизнь. Даже будучи вчистую освобожденным из воинских рядов по состоянию здоровья, надорванного на фронте, он посчитал себя обязанным вернуться в действующую армию, но командовал отнюдь не солдатами белой воинской части, а красноармейцами Первого Образцового полка Деревенской Бедноты, деля с ними тяжкие воинские будни... Что же побудило боевого офицера добровольно попроситься на службу в ряды РККА? То есть выступить вместе с крестьянами и другими трудящимися против привычной ему среды, во многих случаях совсем чуждой Октябрьской революции.

Более чем что-либо иное, побудила М. М. Зощенко к этому не революционная агитация, а страшная крестьянская бедность, темнота, нищета... Его сестра жила в имении мужа, погибшего на войне, работая конторщицей в недавно созданном совхозе. В этой (Смоленской) губернии, куда заехал к старшей сестре будущий писатель, конечно, тоже весьма многое не могло не повлиять на его чуткую, добрую душу, включая и такое, что невозможно было забыть до конца дней. "По дороге в деревню мы встретили большую группу крестьян. Все они были в лаптях и нищенски одеты (...). Возле деревни произошла еще одна встреча с крестьянами. Видимо, шла семья. Впереди шествовала девчоночка лет семи. За ней - родители. И рядом плелся старик, шаркая по пыли рваными валенками. Родители же и девчоночка были в лаптях и в каком-то тряпье. Эта крестьянская семья поклонилась нам еще более подобострастно".

Страшным контрастом крестьянской

стр. 77


--------------------------------------------------------------------------------
бедности и придавленности были недавние помещики, господствовавшие над ними из поколения в поколение, а после Октября 1917 года их приютили в своих избах именно те, кто был столь долго им подвластен... Побывав там, Михаил Зощенко поведал в одной из своих публикаций, названной "Как я пошел сражаться за советскую власть": "Грузная хозяйка полулежала на диване с томиком Блока в руках. Рядом в кресле сидел облезлого вида господин с длинными повисшими усами. Он был в высоких русских сапогах, но в смокинге, в петлице которого красовалась белая астра. Хозяйка с преувеличенной радостью встретила нас. Тотчас ведено было подавать к столу. За обедом меня расспрашивали о петроградских новостях (...). Под негромкую музыку хозяйка принялась рассказывать нам о скором и неминуемом крахе большевиков. Ее сведения на этот счет были весьма обширные (...).- Всю жизнь, господа, меня сопровождали удачи! И я уверена, что мне вскоре вернут мое имение! - Тасуя карты, она мечтательно заговорила: - Вот вернут мою усадьбу... Я приглашу двух-трех жандармов и в их присутствии немного попорю тех мужиков, которые нынче работают на моей земле...

- Только лишь попорете? - спросил облезлый помещик, приглаживая свои длинные усы.- Э, нет, добрейшая Ольга Павловна, порка в данном случае неубедительна! Несколько мужиков (знаю кого) я своей властью попросту вздерну на деревьях моего сада. И поверьте мне - государство станет благодарить меня за то, что я утихомирю свой район.- Я бросил карты. Встал. И, запинаясь от волнения, сказал: - Это подло и низко так говорить. И не менее подло, что вы довели своих крестьян до такого унизительного состояния. Но это, как я вижу, не мешает вам музицировать и нежно любить цветы, стихи и собак! - Хозяйка, растерявшись, надменно заахала. Помещик с длинными усами, сдержав ярость, сказал мне издевательским тоном: - Да будет вам известно, ваше благородие, что я гуманнейший человек. Помимо того у меня высшее образование (...). Не дослушав помещика, я вышел из комнаты, буркнув в дверях: "Прощайте..." Волнение душило меня.

Я долго ходил по деревенской улице. Потом неожиданно зашел в какую-то избу. Большая крестьянская семья, собравшись вокруг стола, хлебала какое-то варево из общей миски. Нет, не бедность и нищета поразили меня в этой избе. Меня снова поразили поясные поклоны, смиренные опущенные взоры и раболепные слова. Я обошел еще несколько изб. Всюду лежала чугунная тень прошлой жизни. Всюду еще таился страшный мир. Что же в таком случае было раньше? Недавно? Что же было всего шестьдесят лет назад - когда на базарах продавали крестьян? Смутное представление у меня было в ту пору о советской власти. Буржуазная печать в 1917 году на все голоса кричала, что большевики сметут с лица земли культуру и цивилизацию. Эта буржуазная пропаганда туманила некоторые головы молодежи моей среды и вызывала недоверие к новой власти.

И вот, шагая по деревенской улице, я вдруг отчетливо, но все же робко подумал: "Нет, это правильная власть, если она хочет уничтожить вековое рабство. Правильная власть для страны, где притаились господа, которые ждут не дождутся, чтобы снова надеть хомут на шею русского мужика". Эти мысли несколько успокоили меня, и я вернулся домой. Сестра уже поджидала меня. Она, не сердясь, но с усмешкой сказала: - Теперь, Минька, вряд ли кто-нибудь пригласит тебя в гости. Правда, я им сказала, что ты нервный, контуженный. Но так и не смогла сменить их гнев на милость. Впрочем, наплевать на них. Мы будем играть в преферанс у одного знакомого агронома.- Я извинился перед сестрой за свою несдержанность и тут же сказал ей, что завтра с первым пароходом я уезжаю в Смоленск и оттуда в Петроград. Сестра стала просить меня, чтобы я остался (...).

По приезде в Петроград я пошел в Главный штаб и подал заявление о моем желании вступить в Красную Армию. Начальник штаба долго листал мои документы. И я ожидал, что он скажет мне что-нибудь о моем дворянском происхождении либо прочтет какое-нибудь поучение. Но он ничего не сказал. Он только спросил меня: - А на какую должность вы рассчитываете? По вашим бумагам я вижу, что вы были на фронте адъютантом Мингрельского полка, а перед этим командовали ротой и батальоном.- Я ответил, что возьму любую должность, но мне не хотелось бы торчать в казармах, я предпочел бы действующую армию. Начальник штаба сказал: - На этих днях мы отправляем на фронт Первый Образцовый полк Деревенской Бедноты. Полк уже укомплектован, но там нет адъютанта. Если желаете, мы дадим вам это назначение.- Я согласился. Я порадовался, что вместе с деревенской беднотой буду сражаться против власти помещиков. Через несколько дней вместе с полком я прибыл в Ямбург, чтобы занять позиции против белогвардейских отрядов Булак-Балаховича" (Правда, 10.08.95. С. 4).

Решающий выбор, сделанный совсем молодым, но глубоко мыслящим, благо-

стр. 78


--------------------------------------------------------------------------------
родно чувствующим бывшим царским офицером-фронтовиком Михаилом Зощенко,- явление отнюдь не случайное и не "проходное". Это была микроскопически малая, но типичная деталь, неопровержимо свидетельствующая, в ряду бесчисленного множества аналогичных деталей, о явлении, безусловно, исключительной, по-своему эпохальной значимости. А именно: о глубочайшем размежевании, по сути дела - непримиримом расколе со множеством внутрикорпоративных, личных, а иной раз и внутрисемейных драм в среде российского офицерского корпуса. Приходилось твердо решать, с кем, против кого и ради чего сражаться. Причем все это в колоссальной степени усугублялось и обострялось иностранным вторжением: войска мощнейших держав той поры буквально полосовали нашу родину.

Процесс размежевания с предельной четкостью шел по двум направлениям. Прежде всего надо было решить: идти или нет вместе с гигантским большинством населения (в основном крестьянского), страшно придавленного, доведенного до предела нищеты дореволюционным режимом, ради его спасения от вековечных бед? Тем самым признав правоту В. И. Ленина и спасая одновременно свою великую страну от распада и колонизации иностранными агрессорами. Такое решение принимали в первую очередь натуры жертвенные, подчас на грани полного самоотречения, вроде юного Михаила Зощенко, то есть наиболее последовательные поборники доброго отношения к подавляющему большинству сограждан. Таких оказалось поразительно много, в основном из числа истинных интеллигентов-гуманистов с офицерскими погонами на плечах. Однако большинство бывших офицеров, служивших в Красной Армии, было поначалу из тех, кто, стиснув зубы, не приемля многое из происходившего после Октября 1917-го, все же не видел другого выхода. Ведь на их глазах и наиболее достойные из лидеров белого движения, не говоря уже о чудовищах типа Краснова, Семенова, Булак-Балаховича и им подобных, с фатальной неотвратимостью оказывались марионетками в руках германских, японских, английских, французских, американских и иных расчленителей и погубителей многострадальной Отчизны!

Конечно, и в рядах белого движения было немало субъективно честных людей, в том числе и офицеров, полных благих побуждений, но все же главное там предрешали те, кто просто стремился вернуть собственные земли, отданные Советской властью исстрадавшемуся от малоземелья, а значит, и беспросветной нужды крестьянству. Причем вернуть именно с помощью зарубежных доброхотов-покровителей, их вооружавших и нацеливавших против родного народа, направляя одновременно в Россию и свои войска с заведомо хищническими, преступными, гибельными для Родины и ее тружеников- патриотов целями... К счастью, по ряду данных, большинство бывших офицеров откликнулось на призывы В. И. Ленина встать на защиту своей страны, причем этот призыв был решительно поддержан значительной частью бывших царских военачальников, наиболее яркой и крупной величиной среди которых был знаменитый и самый талантливый из дореволюционных военных руководителей Алексей Алексеевич Брусилов, Вместе с немалой группой своих бывших коллег-генералов он призвал офицерство забыть все обиды и невзгоды ради спасения Родины, идти для достижения этой цели до конца вместе со своим народом и Советской властью.

Колоссальную и ничем не заменимую роль ради спасения офицерского корпуса (в составе которого было много тех, кто был, как и А. А. Брусилов, дворянского происхождения) и во имя самосохранения, возрождения, величия нашей страны сыграло то, что В. И. Ленину вместе с истинными его соратниками удалось пресечь антиофицерский, антидворянский и т. п. террор и тем самым - оградить российское офицерство от мстительно озлобленных и просто темных псевдореволюционеров-экстремистов, многие из которых самозванно причисляли себя к тем, кто будто бы действительно олицетворял Советскую власть. Известно, например, что вскоре после Февральской революции ожесточенно настроенная темная часть матросов одним махом перебила многих офицеров во главе с адмиралами Виреном и Бутако-вым. Кстати, как только большевики, еще до Октябрьской революции, стали наиболее влиятельной руководящей силой такого органа, как Центробалт, определяющим образом влиявшего на матросские массы, стало маловероятным что-либо подобное упомянутой трагедии в Кронштадте, а затем и совершенно невозможным. А сразу после прихода к власти В. И. Ленин вместе со своими последователями сумел твердо и решительно не только пресечь страшные антиофицерские эксцессы, но и начать массовое привлечение тех, кого стали называть военспецами, на командные и штабные посты в РККА, вплоть до наивысших.

Конечно, могли происходить, и, к сожалению, происходили кое-где антиофицерские срывы, причем наиболее влиятельным специалистом по этой части был Сталин, состряпавший в Царицы-

стр. 79


--------------------------------------------------------------------------------
не так называемое дело Алексеева, приказавший расстрелять преступно оклеветанных бывших офицеров, но и ему лишь с большим трудом, с помощью обмана, удалось избежать суровой ответственности. Впоследствии, до наступления поры своего бесконтрольного торжества в 30-е годы, он вынужден был держаться осторожно и сдержанно, пока хотя бы частично еще действовали ленинские нормы... Ход событий давал возможность десяткам и десяткам тысяч бывших офицеров, многим генералам и адмиралам правильно оценить роль В. И. Ленина и Советской власти, что стало одним из решающих факторов спасения великой страны от распада и гибели. Ведь без знаний, боевого опыта, командно-штабного профессионализма военспецов победа над иностранными интервентами и белогвардейцами была бы невозможна.

Офицерская среда была расколота и по сравнительно не самой первостепенной в те времена проблеме, причем размежевание внешне не было заметно, хотя и затрагивало обычно глубинные струны множества офицерских душ, ибо дело касалось непосредственно последнего самодержца. В этом плане все руководство дореволюционных вооруженных сил и просто мыслящие военные высшего ранга, включая многих непреклонных контрреволюционеров- монархистов, были, как правило, едины, на беду последнему императору. В большинстве своем если и лично не знакомые с ним, но иной раз наблюдавшие его действия с достаточно близкого расстояния, они были уверены в полной недееспособности и непоправимой скомпрометированности этого человека в качестве главы государства. А вследствие этого ведущего Отчизну и ее "верхи" не только к гигантскому разлому, но и к общему краху.

Здесь, а не где-либо еще, кроется первопричина подписания Николаем II отречения от престола. Это могло произойти прежде всего только при активном участии влиятельнейших персон высшего военного руководства. В чем-то типичной фигурой среди высшего генералитета в горячие денечки Февраля 1917 года вполне закономерно стал генерал Алексеев - тот, кто непосредственно, годами сталкивался с крайней степенью реальной духовной, профессионально- командной, государственнически-державной беспомощностью царя. В наибольшей степени именно этим в течение долгого времени с горечью вынуждены были любоваться и все командующие фронтами, включая самого авторитетного из Романовых, великого князя Николая Николаевича. Только поэтому все они и были решительно настроены в пользу отречения от престола последнего помазанника Божия. Разумеется, не по причине своего мнимого предательства, а вследствие полной неспособности Николая II действовать успешно в соответствии с учетом сложных реалий тогдашнего социально- политического российского бытия. Еще более жестко оценивали деятельность царя, конечно, исключавшие будущее без монархии, влиятельнейшие политики консервативной ориентации: Шульгин, Гучков, Родзянко и другие. Именно от них исходило требование отречения Николая II в пользу ничем не скомпрометированного юного наследника Алексея... Военное руководство России их поддержало, а царь вынужден был подчиниться. Неожиданным стало лишь то, что разобиженный недавний хозяин земли русской отменил собственное обязательство передать престол сыну-подростку, что давало последний и единственный шанс сохранения династии и дореволюционного порядка вещей в целом...

Ныне, как никогда прежде, есть все основания для уверенности, что практически все, происходившее накануне и в ходе Февральской буржуазно- демократической революции в России, таило в себе некую подоплеку. Что бывший царь и близкие к нему люди окажутся нужными главам империалистических держав, вторгшихся в нашу страну, и целиком зависимым от них лидерам белогвардейщины именно трагически погибшими в полном составе, а отнюдь не живыми! В то же время было бы неправильным полагать, что среди офицеров не было таких, кто сохранял, отнюдь не по причине вульгарной корысти, а вследствие наивности или полнейшей неосведомленности, личные иллюзии относительно Николая II. Некоторые были даже готовы безоглядно рискнуть собственной жизнью в попытках его освобождения. Пожалуй, типичным был в этом плане капитан лейб-гвардии Петроградского полка Павел Булыгин. Как ни странно, но в чем-то закономерным было и то, что этому человеку больше всего мешали осуществить свои замыслы именно монархисты, причем из числа наиболее влиятельных...

П. Булыгин был непримиримо яростным антиподом таких человечных и интеллигентных своих коллег - бывших офицеров,- как Михаил Зощенко. Его совершенно не огорчала нищета и задавленность нуждой многомиллионных крестьянских масс. Добрые чувства пробудил в нем только тот старый крестьянин, который назвал его "ваше превос-

стр. 80


--------------------------------------------------------------------------------
ходительство", догадавшись, что имеет дело с офицером, но скрыл это от своего сына-коммуниста, дал хлеба на дорогу и посоветовал поскорее уйти как можно дальше... Как раз вовремя: ведь Булыгин был на редкость жестоким участником корниловского т. н. ледяного похода, люто ненавидел народ, поддержавший Советскую власть, и готов был на все ради восстановления власти царя и помещиков.

В то же время грешно отрицать наличие у него смелости и решительности, готовности на все ради торжества своих очень простеньких убеждений, не выходящих за наивно монархические рамки. Сугубо же личный комфорт, видимо, мало что значил для этого человека. Казалось бы, монархические лидеры должны были буквально костьми лечь, во всем поддерживая офицера, жаждущего освободить царя, и, действительно, на словах все были полностью на его стороне. Но отнюдь не на деле... Правда, В. В. Шульгин, к которому обратился Булыгин, не только одобрил его замысел, но и дал рекомендательные письма, благодаря которым тот с трудом пробрался в Москву, где обратился в Центр национального монархического союза и вроде бы нашел поддержку. Но впоследствии капитан с горечью вспоминал: "После этого разговора меня не подпускали к делу около девяти недель. Время тянулось чудовищно медленно...". Затем появилось ложное сообщение о расстреле в качестве пробного шара, "...с целью узнать, как "русский народ" воспримет новость об убийстве своего императора. "Русский народ" не сказал ничего". Позднее Булыгин выехал в Петербург, где предложил группе монархистов, связанных с немцами, предпринять спасительную для бывшего царя попытку в Екатеринбурге. Они ответили: "Еще рано...". А императорская семья была убита..." (Независимая газета, 23 июля 1997 г. С. 5). Так действовали самые влиятельные монархисты, разумеется, на беду и последнему самодержцу, и близким его...

Действительно, спасти от гибели Романовых стремились отнюдь не наиболее влиятельные и имевшие для этого огромные возможности монархисты, а главные их антиподы, прежде всего в лице Владимира Ильича Ленина и таких его соратников, как Алексей Максимович Горький. В 90-е годы XX века лживые измышления буквально заполонили "демократические", монархические, националистически-расистские, полуфашистские и иные средства массовой информации. Как ни странно, как чудо воспринималось каждое проявление совестливости. Дожили мы и до того, что чем-то необъяснимо чистым, светлым стало казаться появление на страницах одной из центральных газет элементарно приличной, то есть не напрочь лживой публикации, в которой может встретиться и нечто спорное в оценке великих, спасительно-созидательных и по-настоящему благородных деятелей нашего прошлого, но где нет цинично бессовестного их шельмования в соответствии с негласной, но исключительно жесткой директивой ельцинского идеологически-пропагандистского центра. В этом плане весьма необычен материал "Трагедия Горького глазами эмигрантов", появившийся в "Известиях" 14.08.97, где чем-то невероятным по нынешним временам предстает стремление проявить объективное и добросовестное отношение к Алексею Максимовичу, которого псевдодемократы на протяжении всех последних лет, начиная с 1992 года, буквально растаптывают и обливают грязью... И вдруг появляется статья, в которой аргументированно говорится о том, насколько гуманным и прогрессивным человеком был великий писатель! Речь идет и о том, что А. М. Горький по-доброму относился не только к людям вообще, но и к судьбе членов бывшей династии Романовых. Особенно же странным, на грани сенсационности, является, возможно, впервые за долгие годы проскользнувшее на известинской полосе признание, что так же человечно проявил себя в данной связи и Владимир Ильич Ленин. Без решающего участия главы первого Советского правительства было бы невозможно, даже по просьбе А. М. Горького, в тех сверхтяжких условиях спасти от гибели великого князя Гавриила Константиновича Романова, освободив его из тюрьмы и сначала скрыв в квартире Алексея Максимовича, а затем отпустив из Советской России. И это тот самый В. И. Ленин, которого идеологические, как и прочие ельциноиды, в полном соответствии с руководящими установками, смели без зазрения совести изображать жестоким человеком, жаждущим истребить всех Романовых, в том числе подростков и детей!

Всегда ли и во всем добрые побуждения Владимира Ильича реализовывались безукоризненно успешно? К сожалению, далеко не так всеохватывающе, как хотелось бы. Если, скажем, после убийства членов ЦК партии кадетов Шингарева и Кокошкина группой матросов, ворвавшихся в госпиталь, в основном успешно удалось принять меры по обузданию сил, жаждавших бессудной кары лидеров антисоветских партий, министров свергнутого Временного правительства и других деятелей аналогичного уровня, то спа-

стр. 81


--------------------------------------------------------------------------------
сать членов династии Романовых оказалось намного труднее. Многим из них удавалось помочь, но отнюдь не всем. Скажем, вполне достойным великим князьям Николаю Михайловичу (известному историку) и Павлу Александровичу, арестованным в Петрограде, так и не удалось спасти жизнь. Хотя А. М. Горький, ходатайствовавший об их спасении, был решительно поддержан В. И. Лениным, вручившим писателю письменное распоряжение о немедленном освобождении великих князей. Но, как свидетельствовал Федор Шаляпин в своей книге "Маска и душа", кто-то из московских чекистов, узнав об этом, сообщил данную информацию коллегам по телефону: "...и петербургские чекисты поспешили ночью расстрелять людей, которых наутро ждало освобождение... Горький буквально заболел от ужаса". Между прочим, примерно так же позднее было сорвано спасение поэта Николая Гумилева... Видимо, тамошние чекисты были особенно агрессивно и неумно ожесточены вследствие ряда весьма успешных контрреволюционных террористических актов, включая убийство руководителя Петроградского Ч К и тем более - почти удавшуюся расправу над В. И. Лениным...

Все же есть какая-то закономерность в том, что великий певец, видевший многое несуразное, болезненно озлобленное, подчас беспросветно темное в поведении делавших революцию масс, в отличие от теперешних мнимых демократов и недавних "верных" партийных функционеров типа Ельцина и ему подобных, просто не мог лгать. Вспоминая о В. И. Ленине, Шаляпин отзывался о нем с безукоризненной добросовестностью и объективностью не только когда Ильич стремился спасать и успешно спасал людей, но и проявлял понимание совсем не простых деталей... Светлое и мудрое величие В. И. Ленина проявлялось во всем - от спасения миллионов жизней, а также и отдельных людей (в том числе и из враждебного лагеря) до таких мелочей, от которых в условиях непосильных перегрузок можно было бы и отвлечься... К примеру, Шаляпин решительно выступил против популистской идеи раздать театральные декорации, сценические костюмы и т. д. в качестве помощи неимущим. Певец вспоминал: "И эти сокровища начнут растаскивать по провинциям и районам, и пойдут они по рукам людей, которым они решительно ни на что не нужны, ни они, ни их история. Но бороться "буржую" с коммунистами нелегко. Резон некоммуниста не имел права даже называться резоном...

Тогда я с управляющим театром, мне сочувствующим, решил съездить в Москву и поговорить об этом деле с самим Лениным... В Кремле, в палате, которая в прошлом называлась, кажется, Судебной, я подымался по бесчисленным лестницам, охранявшимся вооруженными солдатами... Я вошел в совершенно простую комнату, разделенную на две части, большую и меньшую. Стоял большой письменный стол. На нем лежали бумаги, бумаги. У стола стояло кресло. Это был сухой и трезвый рабочий кабинет. (...) Ленин. Поздоровались. Очень любезно пригласил сесть и спросил, в чем дело. И вот я как можно внятнее начал рассусоливать очень простой, в сущности, вопрос. Не успел я сказать несколько фраз, как мой план рассусоливания был немедленно расстроен Владимиром Ильичом.

Он коротко сказал: - Не беспокойтесь, не беспокойтесь. Я все отлично понимаю.- Тут я понял, что имею дело с человеком, который привык понимать с двух слов, и что разжевывать дел ему не надо. Он меня сразу покорил и стал мне симпатичен. "Это, пожалуй, вождь",- подумал я. А Ленин продолжил: - Поезжайте в Петроград, не говорите никому ни слова, а я употреблю влияние, если оно есть, на то, чтобы ваши резонные опасения были приняты во внимание в вашу сторону.- Я поблагодарил и откланялся. Должно быть, влияние было, потому что все костюмы и декорации остались на месте и никто их больше не пытался трогать. Я был счастлив. Очень мне было жалко, если бы эта приятная театральная вековая пыль была бы выбита невежественными палками, выдернутыми из обтертых метел... А в это самое время в театр приходили какие-то другие передовые политики, коммунисты, бывшие бутафоры, делали кислые лица и говорили, что вообще это искусство, которое разводят оперные актеры,- искусство буржуазное и пролетариату не нужно. Так, зря получают пайки актеры...".

В нечеловечески наисложнейших условиях В. И. Ленину удавалось решать и множество других (и, как правило, неизмеримо более трудных) задач, связанных с необходимостью во что бы то ни стало спасти не только великую нашу культуру, наше потрясающее литературное, театральное и иное классическое наследие. Это не самая сложная часть спасительных для нашей Отчизны свершений, во многом подорванных, спустя считанные годы, после кончины величайшего лидера-созидателя за все века нашей истории... Трагически погибшие великие поэты наши, Владимир Маяковский и Сер-

стр. 82


--------------------------------------------------------------------------------
гей Есенин, были лишь в числе первых жертв набиравшего все более зловещий размах антиленинского, а значит, и антисоциалистического сталинского переворота. Помимо всего остального, можно, в частности, не сомневаться и в том, что предрешенный антисоциалистическими новациями конца 20-х и 30-х годов, мучительно переживаемый Ф. И. Шаляпиным его разрыв с Родиной был бы полностью исключен, если бы не случился страшно ранний уход из жизни Владимира Ильича Ленина, катастрофически опасный не только для нашего народа, но и для всего человечества... А ведь ленинское наследие, и прежде всего - его концепцию развития общества, можно было бы возродить сравнительно успешно после смерти Сталина!

Казалось бы, трудно было подорвать (иной раз кажется - совершенно непоправимо) все доброе и потенциально позитивное, что радикально по тем временам улучшило жизнь народа за десяток лет после марта 1953 года. Вопреки ошибкам и даже тяжким срывам, которые тоже имели место... Но ведь кое-что сравнительно приличное сохранялось и вопреки опасно инерционным неосталинистским порокам, особенно дурно влиявшим на общество в течение почти двух застойных десятилетий. Как же благотворно повлияло бы умное, честное и бескорыстное реформирование нашей тогда весьма перспективной страны! Но нет: за считанные годы, начиная с конца 1991-го, было изуродовано, изгажено, разрушено и то, что надо было хранить как зеницу ока. Разорены, обездолены десятки и десятки миллионов наших соотечественников, убиты голодом, болезнями, всемерно поощряемыми преступностью, безнравственностью, наркоманией, алкоголизмом и т. п. уже миллионы из них! Чего стоит хотя бы то, что в расхваливаемом ныне "оазисе" благополучия, Москве, за несколько последних лет в 60 раз выросло количество венерических заболеваний, причем только официально зарегистрировано около 150 тысяч случаев (Московский комсомолец, 29.11.97).

А главный виновник развала и всех наших бед с преступнейшей бесчеловечностью, лживостью, лицемерием, хапужной ненасытностью вместе с себе подобными из года в год, почти десятилетие, продолжал свое черное дело, не только купаясь в невиданной роскоши за счет гигантской массы народа, но и шельмуя грязным словоблудием такую крупнейшую в своей благотворительности величину, как Владимир Ильич Ленин! Уничтожив не только скромный кабинет его в Кремле, но и соорудив себе одну из многих безумно дорогостоящих резиденций там же, вместо того, чтобы потратить хотя бы эти сотни миллионов долларов (из миллиардов, растраченных им же) для спасения пусть лишь частицы из необъятной массы гибнущих по его собственной вине соотечественников.

Именно во всем этом ужасающе бесчеловечном деянии на грани расчетливого геноцида таится подоплека необузданно грязной жажды во веки веков растоптать правду истории. Разумеется, в первую очередь утаив от народов (и не только нашей страны) полнейшее отсутствие жестокости, властолюбия, корысти у Владимира Ильича Ленина.

Только оголтело бесстыжие хапужно-бесчеловечнейшие заправилы 90-х годов XX века могли буквально вколачивать в массовое сознание наигрязнейшую клевету, будто на 99% цивилизованное высшее руководство Советской России во главе с В. И. Лениным могло хоть на секунду посчитать справедливым расстрел всех здравствовавших тогда многих Романовых, ибо, за исключением царя и царицы, никто из них не соучаствовал в преступно антинародных, тем более - кровавых деяниях. Мало того:

кое-кто из прямых потомков прежних царей даже сочувствовал тому, что задумал и сделал В. И. Ленин! Например, Артемий - старший сын великого князя Николая Константиновича Романова (внука императора Николая I) в годы гражданской войны служил в Красной Армии, участвовал в подавлении дутовского мятежа, но во фронтовых условиях заболел сыпным тифом, был отпущен из воинских рядов и скончался в 1919 году. А до революции этот человек окончил Пажеский корпус, служил в гвардии, затем вышел в отставку, в 1914 году снова был призван в царскую армию в связи с началом первой мировой войны, причем уже тогда проявлял себя личностью прогрессивной и потолстовски гуманной... (Труд, 1 февраля 2000 года).

К глубочайшему сожалению, В. И. Ленину и нравственно-этически близким к нему его последователям удалось уберечь от экстремистского самосуда отнюдь не всех сограждан, включая и ряд членов семьи Романовых, в тот роковой период нашей истории. Восстановить растоптанную наигрязнейшей корыстью последнего десятилетия XX века историческую правду, изуродованную до неузнаваемости, жизненно необходимо во избежание гибельно непоправимых последствий для нашей страны и всего рода людского. В том числе и по проблеме "Ленин и Романовы".

стр. 83


 
 
 

Постоянный адрес данной публикации: