Заглавие статьи | Из истории СССР. НА ВТОРОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ РЕФОРМЫ 1861 г. (КРЕСТЬЯНСКИЕ ДВИЖЕНИЯ В ХАРЬКОВСКОЙ ГУБЕРНИИ) |
Автор(ы) | Е. Герман |
Источник | Борьба классов, № 3, Март 1935, C. 76-85 |
Волнения и беспорядки продолжаются
11 марта 1861 г. под колокольный звон и пение "многая лета всему царствующему дому" читали в церквах манифест о "воле" крестьянам. Сияли довольными лицами и парадными мундирами власти. Местные предводители дворянства и всесильные исправники мечтали о причитающихся им наградах за недавнее успешное подавление "только через легонькое наказание" бунтующих сел Богодуховского, Змиевского и других уездов неспокойной Харьковской губернии.
Крестьяне слушали манифест, подтягивали "многая лета", но никак не могли уловить слов о настоящей крестьянской воле. Кто-то в толпе шептал, что манифест не настоящий, что "ленточка на Малороссийском положении разорвана", а отставной унтер Аптекман потихоньку звал в избу, чтобы растолковать, что говорится в манифесте. 1
Но уже 23 марта 1861 г., через 12 дней после торжественных молебнов по доводу дарования манифеста, исправник Богодуховского уезда доносил губернатору Ахматову, что в "подведомственном" ему Богодуховском уезде все "обстоит благополучно и спокойно, хотя беспрестанные волнения и беспорядки между временно обязанными крестьянами продолжаются" 2 .
Его "коллега", купянский исправник, также в эти дни доносил господину генерал- губернатору Ахматову, что "крестьяне купянского помещика Николая Земборского после об'явления Высочайшего Манифеста о новом устройстве быта помещичьих крестьян вовсе отказываются от выполнения барщины и... взбунтовавшиеся крестьяне посягают на жизнь его, помещика Земборского"3 .
В апреле и мае властям стало ясно, что беспорядки несмотря на манифест продолжаются. Надежды на успокоение не оправдывались. Канцелярия генерал-губернатора была завалена донесениями с мест. Губернатор Ахматов не мог опомниться от визитов предводителей и помещиков, которых из имений в "губернию" гнал страх перед кольями, пожарами, потравами, страх перед "совершенно потерявшими совесть мужиками." 4
"Кавалер Ахматов", внимательно прочитав донесение предводителя дворянства Старобельского уезда о том, что "беспорядки эти более или менее произошли в имениях помещиков гг. Мухановых, поручика Попова, статского советника Быковского, надворного советника Суханова и титулярной советницы Хариной", "подытожил донесения 8 уездов Харьковской губернии и решил снестись с "государем императором" на предмет принятия более решительных мер.
1 Харьковский областной архив. Фонд канцелярии харьковского генерал-губернатора, о волнениях среди временно обязанных крестьян.
2 Харьковский областной архив. Фонд канцелярии харьковского губернатора, о волнениях среди временно обязанных крестьян в 1861 г. Папка Богодуховского уезда.
3 Тот же фонд. Папка Купянского уезда.
4 Харьковский областной архив. Фонд харьковского генерал-губернатора, о волнениях среди временно обязанных крестьян. Дело Купянского уезда. 1861.
Исправники к 1 июня получили извещение: "Согласно представлению моему о необходимости обеспечения порядка... распоряжением частей войск, кроме квартирующей там артиллерии, государь император высочайше повелеть соизволил перевести теперь же по одному дивизиону Стародубского драгунского полка в Богодуховский уезд, а Чугуевского уланского в Лебединский уезд, из коих первый в Богодухов 8-го числа." 1
Летом горели имения помещиков. Мужики жгли леса, и в десяти селах Богодуховского уезда ослушания крестьян дошли до открытых бунтов. Земский исправник Богодуховского уезда вынужден в своих донесениях сообщить- что в имении помещика Хрущова даже лакеи (дворовые крестьяне) ушли и не желают вернуться несмотря на воздействие местной власти, а крестьяне, бросив стада, разошлись из экономии "с оскорблением помещика". В соседнем имении временно обязанные крестьяне демонстративно, "на глазах у всех", удили рыбу в помещичьем пруду и "надсмехались над запрещением начальства". Там же 100 крестьян явились во двор помещика "и с угрозами и оскорблениями требовали смены атамана", а когда прибывший предводитель дворянства приказал арестовать "буянов", крестьяне "оказали сопротивление в производстве арестов" Это было в мае.
Мечты о спокойной деревне остались мечтами. Местные власти доносили, что после манифеста о воле волнения "не только не прекращаются, но крестьяне, пожалуй, стали еще строптивей и требовательней. Появились какие-то "гордые люди", которые проявляют упорное сопротивление и действуют против тех, кто по-прежнему их называет" "крипаками"2 .
В селе Шаровка, например, сын купца Ростовцева в трактире сказал, что "крестьяне есть и будут крипаки". В ответ на это два брата, "увлеченные мнимым правом на все", с "ругательствами подступили к нему и стали доказывать, что они не хотят больше быть крипаками". Купеческий сын ударил одного из них по лицу.
Рис. Яноша.
- Доношу, что у меня в уезде все обстоит благополучно.
Началась общая драка, но люди оказались, повидимому, "кем-то подученными", был об'явлен сход, чтобы поговорить о том, как ответить на оскорбление со стороны купеческого сына. Собралось душ шестьдесят крестьян, и, "пользуясь правом громады", они постановили Ростовцева побить.
Но отец Ростовцева был большим человеком, и трактирщик спрятал от толпы купеческого сына. Тогда "громада" решила побить трактирщика "и побила его". Не удовлетворившись этим, громада пред'явила два требования: 1) взыскать с Ростовцева 100 рублей серебром в пользу братьев Шульга, 2) сменить трактирщика, а если это не будет сделано, они откажутся вовсе от работы и расправятся с обидчиками по-настоящему. На место бунта прибыл исправник, который "нашел крестьян спокойными и благонамеренными" и тут же сотворил "праведный" суд.
1 Харьковский областной архив. Фонд канцелярии харьковского губернатора, "Отношение генерал-губернатора Ахматова к исправникам Богодуховского и Лебединского уездов".
2 Крипак - по - украински крепостной.
"Чтобы быть совершенно справедливым в действиях, видя отчасти неправым и Ростовцева, я убедил его уплатить за бесчестье Шульги 5 рублей серебром, а последним приказал 5 рублей уплатить побитому трактирщику..." 1
Вслед за летом с его пожарами и бунтами наступили тревожные осенние и зимние дни. "Нерадения крестьян переходят пределы". Донесения подписываются уже не только исправниками, сами предводители дворянства выезжают на места беспорядков. Но и они не в состоянии "вразумить людей, находящихся в туманном состоянии". Если и удается внешне установить спокойствие, то это - непрочное спокойствие, которому сам предводитель дворянства не верит -"Спокойствие восстановлено, но убеждение в последовании чего-то нового, повидимому, сильно вкоренилось" 2 .
Уездные власти мечутся между страхом перед разраставшимися беспорядками и страхом перед губернским начальством. Скрывать волнения в своих "епархиях" делается невозможным, не помогает уже формула о благополучии. Помещики в страхе за свою жизнь и имущество требуют замены неавторитетной полиции надежными войсками.
Одно распоряжение о посылке войск опережает другое. Шеф жандармов Богданович получает огромные полномочия и уже по своему усмотрению рассылает в неспокойные места драгун, кавалерию, вооруженную "на страх врагам" до зубов.
Богодуховский, Лебединский, Старобельский, Изюмский, Змиевский, Сумский уезды наполняются войсками для усмирения крестьян, наивно веривших, что манифест извращен врагами царя и народа.
Губернатор Ахматов получил досадную сводку: по черновому подсчету оказалось, что за неполный год и не считая рецидивов в Харьковской губернии волнениями было охвачено 51 село. Действительный подсчет имений, в которых бунтуют крестьяне, давал гораздо более грозную цифру, однако чиновники канцелярии губернатора знали, что ее не стоит сообщать и без того нервничающему губернатору Ахматову.
Самый важный генерал в Малороссии обратился с любезным письмом к своим младшим собратьям: курскому, черниговскому, полтавскому губернаторам - и предложил "обмен опытом" в подавлении "ослушников".
Но губернаторы были очень сдержанны в описании своих неприятностей: каждый хотел доказать, что "хотя беспорядки у них беспрерывно и продолжаются", но в их губерниях в общем дело обстоит лучше нежели в других.
Особое внимание и тревога генерала Ахматова за положение в губернии его курского друга были не случайны.
Змиевский и Сумский уезды Харьковской губернии вплотную соприкасались с Курской губернией, и по всем донесениям змиевских и сумских властей беспорядки среди крестьян в этих уездах принимали особо угрожающие размеры и формы.
Из Курской губернии, где расположены были сахарные заводы, шла "зараза", попадающая на особо питательную почву Змиевского и Сумского уездов.
"Волнения во всей Харьковской губернии после манифеста были фактом, который скрыть было нельзя." 3
"Не хотим барщины! Своя земля, своя рабочая сила!"
Но ни тюрьмы, ни плети не могли все же заставить крестьян утихнуть. Крестьяне упорно требовали "безвозмездного пользования землей, они настаивали на выкупе усадеб и поземельных угодий" 4 . Они хотели стать владельцами хозяевами земли, хотели сбросить вековой крепостнический гнет.
У исправника Сумского уезда крестьяне чуть не разорвали мундир, доказывая, что именно об этом говорит положение и что землю давно бы царь отдал им в собственность, что это вело давно бы было кончено, если бы не удержанные губернским правлением планы.
1 Харьковский областной архив. Дело канцелярии генерал-губернатора о волнениях среди временно обязанных крестьян в 1861 г.
2 Там же.
3 Покровский "Чернышевский и крестьянское движение конца 1850 годов". "Историк-марксист" N 10 за 1928 г.
4 Харьковский областной архив. Тот же фонд. Папка Сумского уезда.
"Земля... земля в собственность!"- вот о чем кричали крестьяне в дыму пожаров, под грохот телег, увозящих зачинщиков и "буянов" в губернскую тюрьму.
И не только землю крестьяне об'явили своей собственностью. Предводитель дворянства Старобельского уезда направляет "кавалеру Ахматову" 29 мая 1861 г. безграмотный рапорт за N 275:
"Вновь я получил от помещика Тевяшева - о беспорядках, в имении его происшедших со стороны временно обязанных крестьян при намерении г. Тевяшева продать свой лес на сруб купцу Кожухову мне пишет г. Тевяшев: ввалилась на господский двор толпа крестьян требовали, чтобы он никак не смел продавать леса, потому что оные принадлежат им до тех пор пока они не получат от Батюшки Царя письма; если же осмелится продать, то они леса вырубят и разделят между собой. При прочтении же г. Тевяшевым и при об'яснении им содержания Высочайше утвержденного положения, они отозвались, что положения этого не знают, да и знать не хотят, и что ано "вовсе им не нужно" 1
Упорно и настойчиво боролись крестьяне за землю, за лес, за собственность, которая была дозарезу нужна тем, кто вкусил уже "сладость" рынка, кто уже включился в цепь неуклонно шествующего капитализма.
"Чем больше земли получили бы крестьяне при освобождении, чем дешевле бы они ее получили, тем быстрее, шире, свободнее шло бы развитие капитализма в России, тем скорее исчезли бы остатки крепостнических и кабальных отношений, ...тем обеспеченнее развитие городов, промышленности и торговли"2 .
Предполагая, что царский манифест сделал их хозяевами земли и лесов, крестьяне боролись за право распоряжения своей рабочей силой. И это было самым неожиданным для генерала Ахматова и дворян его губернии. Вековой гнет - 5- и 6-дневную барщину - крестьянин стремился сбросить сейчас же вслед за дарованием "всемилостивейшего манифеста". Против многодневной барщины они выдвигают самые веские доводы, которые подкрепляют "буйствами" и "дерзостью".
В деревне Рыбаковке, в имениях гг. Немисковых, Гундиуса, фон-Байера и помещицы Тягнеевой народ требовал двух дней работы на помещика в неделю. В ряде уездов Харьковской губернии крестьяне "совершенно отказались повиноваться своим владельцам, не хотят работать трехдневную барщину и вообще высказывают дух своеволия и дерзости". В имении Василевского, в Валковском уезде, крестьяне "кричали за один барщинный день". То же было в Змиевском уезде. А в деревне Бардаковке и в деревнях Богодуховского уезда крестьяне являлись "на барский двор с криками и невежеством" и требовали, чтобы бывшие на барщине женщины, отбывающие "отнюдь не более двух дней в неделю с тягла были совсем освобождены от барщины".
Стремление крестьян разрешить "женский вопрос" скоро было понято властями. Стремясь освободить жену, мать от каторжного труда, крестьянин вместе с тем заботился об оставлении в своем хозяйстве силы, которая могла пригодиться ему при расширении собственного хозяйства. В эту же точку били такие, казалось бы, необ'яснимые притязания, как то, что крестьяне гг. Мухановых, слободы Александровки (Старобельского уезда), "забрали прислуг из комнат и не пущают на работы" мальчиков от 14 до 18 лет, наделенных землею, и девочек от 16 до 20 лет. В имении помещика Попова в Старобельском уезде, где крестьяне также не отпускали "мальчиков и девочек на ночные караулы".
1 Харьковский областной архив. Фонд канцелярии харьковского генерал-губернатора, о волнениях среди временно обязанных крестьян.
2 Ленин. Т. XV, стр. 95.
Когда власти хотят вразумить крестьян и доказывают, что нельзя отнимать мальчиков и девочек у помещичьего хозяйства, крестьяне горячо протестуют против того, что дети по- прежнему надрываются на работе, и ссылаются при этом на § 8 Малороссийского положения.1
Помещик не мог уже спокойно выгонять лошадей в ночное, так как "погонщиков" не выпускали родители на "очную работу. Пастушата и лакеи, казачки и девки для услуг "снимались с работы" под предлогом страха за их участь.
Земля в собственность, свое хозяйство, своя рабочая сила, без которой нельзя в новых условиях жить, желание сбросить с себя вековой гнет крепостничества - об этом говорила, кричала, плакала деревня на другой день после того, когда поняла, что положение от 19 февраля вместо обещанной воли оставило крестьян по-прежнему в кабале у помещиков.
"Зараза бунтов идет с заводов!"
Там, где настойчиво пробивала себе дорогу организующая рука, там крестьяне были упорнее в своих требованиях.
Даже женщины-крестьянки следили за этой организующей рукой и слушались не своего "богом данного начальства", а тех, кто звал их к лучшей доле.
Как растерялся богодуховский исправник, когда по его приезде в деревне Слободке в имении наследников помещика Матвея Вучичева женщины отказались работать, ссылаясь на прокламацию в селе Константиновке, что "женщины не должны работать"2 .
Прокламации в Богодуховском уезде вызвали даже "буйства" среди женщин и зимой, когда таким привычным, казалось, было занятие женщин в избах за прялкой. Сам предводитель дворянства пишет тревожное послание губернатору, что "женщины также вышли было из повиновения, и когда в счет барщинных дней им дали мотки, то они начали бросать их в старосту" 3 .
В самом "отчаянном" месте Харьковской губернии, в селе Снежный кут, близ такого же буйного села Знаменского, крестьяне под влиянием некоторых, "увлеченных мнимым правом на все", также оказывали "во всем непослушание и нерадение. На работы выходили не все и более для того, чтобы говорить в оправдание, что были на работе, но коль скоро от них отходили - приказчики или другое уполномоченное лицо, отчаяннейше бросали работу и уходили, а оставшиеся работали как хотели. Кроме этого они вопреки всем распоряжениям выгоняли для пастьбы свой скот не на указанные экономией места, а на покосы и на зелени хлебов.4 Губернатор совершенно растерялся, когда узнал, что в Валковском уезде крестьяне, работающие в помещичьих имениях, применяют новую грозную форму борьбы - оставление работ. Стихия, с которой генерал Ахматов дал обещание царю расправиться, в Валковском и Змиевском уездах стала входить в какое-то русло. И это было самым опасным. Генерал-губернатор внимательно изучает причины того, почему именно в этих уездах "бунты" стали более "правильными". Ахматов, хорошо зная географию своей губернии, сразу понял, что "зараза" идет из Сумского уезда и мест, граничащих с проклятой Курской губернией, из-за которой его курскому другу - губернатору - министерство внутренних дел давно колет глаза тем, что "смутьянство" на заводах приняло "нестерпимо грозные размеры".
Как и откуда появились прокламации в Сумском уезде? Об этом спрашивал губернатор земского начальника Сумского уезда 11 мая 1861 г. в своем отношении к нему за N 105.
Земский начальник прислал в ответ совершенно неудовлетворительную и бестолковую записку, в которой уверяет, во-первых, что ни возмутительных прокламаций, ни злоумышленных толкований манифеста в Сумском уезде нет и не было, но тут же весьма нелогично об'ясняет, что крестьяне требуют, во-первых, земли в безвозмездное пользование, во-вторых, полной свободы и "независимости" от владельцев, и, в-третьих, они, крестьяне, видят какое-то расхождение в обещании воли с толкованием манифеста, по которому, оказывается, они всего этого не получат.
1 В § 8 Малороссийского положения указаны возрастные нормы определения в тягло. Предельный возраст- 70 лет, молодежь идет в тягло не моложе 18. Этот пункт сплошь и рядом нарушался.
2 Харьковский областной архив. Дело канцелярии генерал-губернатора, о волнениях среди временно обязанных крестьян в 1861 т. Из донесения богодуховского земского исправника от 25 мая 1861 г. за N 495.
3 Тот же фонд. Донесение богодуховского предводителя дворянства губернатору.
4 Тот же фонд. Из рапорта шефа жандармов Богдановича Ахматову из с. Снежный кут, Валковского уезда.
Посему они "не верят ни владельцам, ни чиновникам, ни даже самому Положению..." "Но, - старается успокоить губернатора земский исправник, -ожидание это распространено между крестьянами не только в Сумском уезде, но, сколько мне известно, и в других уездах, и вот что именно, положительно можно сказать, послужило основанием к появлению в Лебединском уезде прокламации, сообразной с духом и соответствующей ожиданиям крестьян, которая и нашла в них сочувствие".1
Такого рода донесения не могли не пугать генерал-губернатора. Ведь как раз в этих уездах находились сахарные заводы! А на сахарных заводах, на границе с Курской губернией, на заводах графа Рибопьера и князя Барятинского беспорядки сильно отличались от "бунтов" крестьян в остальных уездах Харьковской губернии.
Да и крестьяне, работающие на сахарных заводах, особенно упорно и длительно бунтуют и, не работая сами, мешают "производству работ людей благонамеренных".
Сумский начальник пугает "кавалера" Ахматова своими донесениями об имениях, находящихся по соседству с сахарными заводами Рибопьера и Барятинского, в которых "усиливаются в большем против других размеры ослушания и уклонение крестьян от установленных положением обязанностей". Сумский начальник указывает, что эти беспорядки "не прекращаются быстро", что бунтующие увлекают других своим примером и что для этих "бунтовщиков" плохим примером являются крестьяне, работающие на заводах князя Барятинского и графа Рибопьера 2 .
После производства, по предписанию губернатора, строгих розысков на сахарных заводах сумский начальник в следующем своем донесении уже просит Ахматова прислать ему подкрепление. "Крайне необходимо иметь в уезде войско, которое одним своим присутствием может иметь моральное полезное влияние на крестьян", - "присовокупляет" он. Начальник не стыдится просить подкрепления, так как скрыть беспорядки от губернатора больше невозможно. Он даже выступает в роли предсказателя: он предвидит, что движение грозит развернуться в будущем, и доносит, что с "начатием таковых работ (речь идет о начатии полевых работ) многие владельцы понесут большой урон. Непременно и повсеместно произойдут большие беспорядки и владельцы понесут большое расстройство".
Что делалось на сахарных заводах в этот момент, осталось пока тайной, умело похороненной в подвалах канцелярии; ясно только одно, что крестьяне, работавшие на заводе, сумели, прочитавши прокламации, передать их людям, работающим на полях помещика.
Пример "заводских ребят", не легко идущих на уступки и долго не прекращающих "беспорядки", заразителен и для крестьян, работающих в соседних с сахарными заводами имениях. Но напрасно губернатор Ахматов так много говорил о заразе, шедшей из одной Курской губернии. У самого Ахматова, в Богодуховском уезде, было очень "неблагополучно" не только в имениях помещиков. В Богодуховском уезде находились Водочные винокуренные заводы. И вот здесь, в этих "гуральнях", крестьяне-рабочие проявляли не только своеволие, не только "баловались" на своем предприятии.
На "гуральне" графа Уварова в конце декабря люди работали совсем "без охоты". Граф Уваров вызвал к себе управляющего и предложил принять все меры для поднятия настроения рабочих.
1 Харьковский областной архив. Фонд канцелярии харьковского генерал-губернатора по делу о волнениях среди временно обязанных крестьян. Дело о волнения в Сумском уезде 1861 г. от сумского земского начальника за N 1024 мая 24 дня 1861 г.
2 Тот же фонд. Изложено по рапорту сумского начальника губ. Ахматову.
Управляющий знал одно сильное средство - угостить крестьян водкой. Выпили, выспались, а на другой день после "мира", к удивлению управляющего, вовсе оставили работу на заводе.
Управляющий обратился с речью к буйствующим работникам. Он горячо порицал "небожеский поступок", убеждал "доработать по крайней мере, когда кончится выход водки". Из толпы в ответ на речь управляющего неслись неодобрительные и "даже нецензурные" замечания по адресу начальства: "Слушный час не за горами...", "Дубьем выгоним все панское отродье...". А упоминание о графе Уварове вызвало совсем страшный ответ: "Пусть явится сам Уваров, и его выгоним".
На управляющего стала наступать толпа, ругая его "разными скверными словами".
Управляющий пошел на крайние меры. Почти плача, он об'яснял крестьянам, что он о них печется: "Ребята (говорил он), вы с ума посходили, ведь вам за это беда будет! Мы вызовем исправника!" Это было сигналом к действию. Крестьяне "возьми один кочергу, другой лопату, начали кричать, что они исправника не побоятся; что у них есть вон своя сила и свое начальство".1
Конечно, волнение исправнику удалось усмирить. Но спрятать концы в воду не удалось. Исправник уверял генерала Ахматова, что заранее обдуманного плана не было, но все же он не мог скрыть того, что бунтовщики сняли остальных крестьян с работы на заводе: "Своеволие их проявилось еще и в том, что они потребовали, чтобы крестьяне, бывшие на винокуренном заводе, оставили работы и не работали более одного дня"2 .
Генерал Ахматов разговаривал с самим графом Уваровым, который был чрезвычайно удручен тем, "что работы на заводе вовсе приостановились". Затихший завод, ушедшие с него крестьяне, угрюмые, сердитые лица работников, бросивших завод в горячую пору выпуска водки, - все это заставляло думать, что здесь дело обстоит серьезнее нежели в помещичьих имениях.
Местные власти еще не были на практике знакомы с забастовками. Но генерал Ахматов читал книжки, и страх перед "пролетарством" не мог его не пугать, так как и в его губернии начались необычные формы выступлений.
Владельцы заводов забрасывали генерала бесчисленными просьбами о посылке военной силы, а в помещичьих "кругах" долго обсуждали истерический поступок одной владелицы сахарного завода, поместившей в "Губернских ведомостях" в декабре 1861 г. воззвание ко всем "братьям помещикам-владельцам" промышленных предприятий. Помещица кричала "на весь мир" об ослушании рабочих. Жаловалась, что помещики от этого понесут огромные потери, и выдвигала совершенно потрясающее предложение: всех буянов выгнать с заводов, не приписывать и не принимать ни одного крестьянина, ни временно обязанного, ни государственного, а рабочую силу выписать из заграницы. Тогда, мудрствовала помещица, крестьяне останутся обездоленными и пожалеют о всех своих безобразиях. Рабочие руки из-за моря и дешевле и искуснее, и эта мера навсегда вылечит рабочих от ослушания и буйства !..3 Многие хвалили помещицу за "ум" и "смелость", но нашлось много скептиков, которые понимали, что помимо технических препятствий рабочие, пережившие 48-й год на Западе, пожалуй довольно опасны и "язва пролетарства", перенесенная на пылающую почву русской деревни, может сделать положение еще более серьезным.
Гораздо проще было своими, русскими способами усмирить крестьян, и в самые опасные места Харьковской губернии помещики срочно требуют от губернатора ввода военной силы.
Губернатор не заставил себя долго просить.
1 Харьковский областной архив. Дело канцелярии генерал-губернатора о волнениях среди временно обязанных крестьян. Донесение богодуховского земского исправника. Рапорт N 6 от 2 января 1862 г.
2 Там же.
3 Содержание воззвания в "Губернских ведомостях" за декабрь 1861 г.
Он обеспечил уже раньше продвижение воинских частей во все зараженные крамолой места. Но одновременно нужно было и собственными силами расправиться с зачинщиками, которые появлялись во всех селах.
"Зачинщики"
"Возмутительные" толкователи манифеста, вроде неграмотного унтера Аптекмана в имении Поповой или писаря Тицкого из села Знаменского, Валковского уезда, были сразу же взяты под стражу, и "дело для расследования изготовлено".
Не так легко удалось справиться с другими зачинщиками. Богодуховским властям пришлось повозиться с крестьянином Малежиком, "мужиком неглупым, имеющим сильное влияние на крестьян". Когда его захотели взять, толпа закричала: "Когда брать, то берите всех!" Только благодаря старикам удалось арестовать "смутьяна".
В Валковском уезде почти каждое село было "крамольным". А в знаменитом селе Знаменском из каждой избы неслись причитания и плач оставшихся жен и детей."В избе Коваля пороли самого хозяина-зачинщика, ослушника-сына мужика Губы - выволокли совсем растерзанного и посадили на телегу. За мужиками Чернолихо, Шевченко, Усань, Глашенко и другими до самой околицы бежали родные, а мужики угрожали сопровождающей полиции.
В селе Снежный кут старики привели помещика к избам возмутителей Безобразовых, Самойловичей и Алексеевых. Крестьяне Валах, Похитайло, Устименко, Литвиненко, Сметаненко, Данильченко и Писцовой прощались с семьями, от которых их увозили в губернскую тюрьму.
Старобельский уезд не просто расстался со своими руководителями. Деревня Петровеньки, принадлежавшая помещикам Шидловским, долго прятала крестьянина Прокофия Коваленко (он же Слюсарь), и местная полиция ничего не смогла с этим поделать. По поводу этого "застрельщика" переписка между исправником, предводителем дворянства и губернией длилась от 27 апреля до 15 мая.
Коваленко был чем-то, уже похожим на батько - атамана. Он завел себе даже "свиту", и когда его вызвал к себе для переговоров заместитель предводителя дворянства Бутьков, Коваленко явился к нему со "свитой" в 5 человек. Смелость, с которой разговаривал Коваленко с начальством, показывает, что Коваленко был не одинок, что им руководила какая-то опытная рука, указывая ему, как надо держать себя атаману. Коваленко взволновал умы крестьян, он держал в руках всю деревню. Даже предводитель дворянства Бутьков отмечает его ораторский талант и рассказывает, как внимательно ловили мужики слова Коваленко.
Ни полиция, ни суд не могли справиться с зачинщиком Коваленко. Деревня спасала своего руководителя, и когда по распоряжению земского суда Коваленко был арестован, крестьяне деревни Петровеньки отбили его... Но долго бороться не могли ни крестьяне, ни Коваленко. Земский суд, местная полиция, становой и предводитель дворянства явились в деревню для расправы с Коваленко.
Вся громада окружила Коваленко, и долго он не выходил из толпы, несмотря на вызовы властей. Но вдруг толпа расступилась, и Коваленко вышел, "дерзко тотчас же обратился с вопросом...", "...вместо раскаяния предводитель услышал выражения, которые дошли до неограниченных размеров... в коих он выражал непризнание никаких властей, законов, обязанностей".1
Коваленко арестовали, толпа притихла. Но вот снова из окна комнаты, где сидел арестованный, послышался крик: "Не верьте им: они обманщики, не верьте им, не покоряйтесь им!"2 . Крестьяне толпой бросились к окну, смяли слабую охрану. Однако в это время Коваленко вывели и посадили в повозку. Крик Коваленко: "Что же вы, дети мои, стоите? Разве не видите, что нужно делать, защищайте, не давайте меня, или идите все за мною, вся деревня идите!.." поколебал лишь нескольких, которые бросились к повозке.
1 Харьковский областной архив. Рапорт предводителя дворянства губернатору Ахматову. Дело канцелярии харьковского генерал-губернатора в 1861 г.
2 Там же.
Когда же схватили и этих смельчаков, толпа присмирела, а когда с другого края деревни показался отряд драгун, входивших в деревню Петровеньки, даже друзья Коваленко: Лавров, Скубаков, Бараник - "раскаялись" и, по словам предводителя дворянства, принесли повинную.
В разных местах Харьковской губернии, как и во всей бывшей царской империи, где очаги восстаний крестьян разгорались до открытых столкновений с властями, появлялись "батьки", устрашающие власть и ведшие за собой деревню. Но серая, закабаленная веками крестьянская масса не готова была еще в это время к организованной борьбе. Выделяющиеся из толпы смельчаки-одиночки оставались одинокими, и борьба за освобождение, борьба за свободу, за уничтожение крепостничества могла быть только стихийным, хотя и грозным предостережением для всего "панского отродья".
"Вот и войска!" 1
Как только губернатор стал получать донесения о новой волне крестьянских движений, в которых в сравнении с дореформенными выступлениями он увидел новые пугающие моменты, он тут же понял, что местная полиция не справится больше с "вошедшими в неповиновение мужиками".
Лишь несколько дней прошло после об'явления воли, а губернатор Ахматов уже 27 апреля 1861 г. позаботился, чтобы дивизион Чугуевского уланского полка "спокойно проследовал через Богодухов". Нужно было обеспечить воинской силой и Старобельский уезд.
Май, июнь, август, сентябрь губернатор Ахматов занимался посылкой войск в "зараженные крамолой" деревни Богодуховского и Сумского уездов, где в имениях, граничащих с винокуренными и сахарными заводами, произошли "большие недоразумения". "Расположены на квартиры 3-й и 4-й эскадроны Вознесенского уланского полка в помещичьих имениях, по случаю проявления в оных преимущественно перед другими имениями беспорядков".
По прямому "повелению государя императора", уланы входили в деревню, чтобы устрашить "одним видом своим" или чтобы подавить "мерами не одного легонького телесного наказания" крестьян, наивно защищавших положение о воле "от извратителей".
Войска вошли во все уезды, за околицей их встречали хлебом-солью и "окропили их святой водой" попы, исправники, становые и предводители дворянства...
Розгами и тюрьмами доказывали власти, помещики и усмирители крестьянам, что крестьянская реформа была бессовестнейшим надругательством над крестьянами, что "пресловутое "освобождение" было бессовестнейшим грабежом крестьян" (Ленин), что "эпоха реформ" 60-х годов оставила крестьянина нищим, забитым, темным, подчиненным помещикам-крепостникам" (Ленин).
Крестьяне сейчас же после реформы в протесте против такой реформы, в борьбе против помещика, хотя и стихийно, но всеми способами стараются сбросить вековое рабство.
"И если века рабства настолько забили и притупили крестьянские массы, что они были неспособны во время реформы ни на что, кроме раздробленных, единичных восстаний, скорее даже "бунтов", не освещенных никаким политическим сознанием, то были и тогда уже в России революционеры, стоявшие на стороне крестьянства и понимавшие всю узость, все убожество пресловутой "крестьянской реформы", весь ее крепостнический характер" 2 . Виднейшим из этих крайне (немногочисленных тогда революционеров был Н. Г. Чернышевский. Эти революционеры давали в руки крестьян, женщин-крестьянок и крестьян-рабочих на заводах прокламации, они вдохновляли зачинщиков Аптекмана, Губу, Чернолиха, Шевченко и других на ослушание, они вкладывали в уста Коваленко слова о новой жизни.
Об'явление манифеста заставило крестьян еще сильнее, еще настойчивее искать путей для освобождения от векового гнета.
1 Харьковский областной архив. Фонд харьковского генерал-губернатора. Заметка на полях, сделанная рукой Ахматова на прошении богодуховокого исправника о введении войск.
2 Ленин. Т. XV, стр. 143.
"И революционные мысли не могли не бродить в головах крепостных крестьян".1 Но вековой гнет настолько забил все крестьянство, что крестьянские массы неспособны были "во время реформы ни на что, "кроме раздробленных, единичных восстаний" 2 .
"Крахом кончаются все попытки крестьян осознать свою силу" (Ленин), так как в это время во главе крестьянского движения не мог еще стоять рабочий класс.
И только после десятилетий революционной борьбы под руководством рабочего класса и его авангарда, большевистской партии, исполнилась заветная мечта крестьянина о земле.
Из рук пролетарского государства крестьянство получило землю. При помощи рабочего класса, руководимого великой партией Ленина-Сталина, вышло трудящееся крестьянство из вековой нужды темноты и гнета на широкую колхозную дорогу, к зажиточной, культурной жизни.
1 Ленин. Т. XV, стр. 143.
2 Там же.
Новые публикации: |
Популярные у читателей: |
Новинки из других стран: |
Контакты редакции | |
О проекте · Новости · Реклама |
Цифровая библиотека Украины © Все права защищены
2009-2024, ELIBRARY.COM.UA - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту) Сохраняя наследие Украины |