XIV столетие для Иберийского п-ва было временем относительного внешнеполитического спокойствия. Практически вся средневековая история полуострова прошла под знаком Реконкисты - отвоевания у мавров захваченных ими земель и борьбы христианских государств против мусульманского владычества. Однако это многовековое противостояние, превратившееся в повседневный процесс политической жизни, было бесповоротно разрешено победами первой половины XIII в., когда христианским государям удалось отвоевать Севилью, Кордову, Валенсию, Мурсию и все те обширные и богатые территории, которые лежат между этими знаменитыми городскими центрами. Чаша весов качнулась, политический вес Кастильского и Арагонского королевств рос с каждой новой победой, уменьшая могущество давних соперников. Только временно Реконкиста замедлила свое торжествующее шествие: период со второй половины XIII до первой половины XV в. не принес существенных успехов ни одной из враждующих сторон. Это время было употреблено ими на решение внутренних проблем, организацию христианами жизни в отвоеванных районах, создание новых законов и на междоусобные войны. Лишь в конце XV в., после унии Кастильской и Арагонской корон, был взят последний оплот мавров на полуострове - Гранадский эмират, и вся Иберия превратилась в Испанское и Португальское королевства. А до того с гранадским правителем периодически заключались мирные союзы и велись переговоры о взаимной выдаче пленных и развитии торговли. Обе стороны, не имевшие сил для окончательного решения проблемы, стремились обеспечить нормальное течение повседневных событий.

Итак, XIV в. стал временем господства христианских государств на полуострове, ибо у мавров вокруг Гранады оставалась сравнительно небольшая территория Андалусии. Но для христиан продолжал существовать фактор старого внешнего врага - мавританского королевства. И крестоносная идея Реконкисты вследствие того не отмирала, а даже кристаллизовалась, имея перед собой конкретную цель довершить освобождение Иберии. Сложность же общественной ситуации заключалась в том, что на отвоеванных христианами территориях осталось многочисленное мусульманское население. В некоторых особо арабизированных районах, например в Валенсии, оно достигало 60% всех жителей. Сельское хозяйство этих земель вообще держалось тогда на труде и мастерстве мавров ¹ . Именно поэтому христианские короли покровительствовали мусульманским общинам и активно использовали их средства и наличные ресурсы. Вчерашний противник стал подданным, а завоеватель - господином. Вырабатывались новые традиции и правила. Их диктовала сама жизнь. Приходилось как- то регулировать сосуществование разноэтнических и разноконфессиональных общностей внутри одного государства.

Тем не менее, Реконкиста определила весь стиль жизни. Не только короли и служилое

Шилова-Варьяш Ирина Игоревна - аспирант исторического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

стр. 156

сословие привыкли видеть в бесконечных военных столкновениях постоянный путь к славе и обогащению. Для любого крестьянина или торговца Реконкиста тоже могла быть статьей дохода, хотя это не умаляло тех людских, культурных, торговых и прочих мирных контактов, которые существовали между мусульманами и христианами. Установление длительного мира оказалось многим экономически невыгодно: исчез источник дешевой, а то и вовсе бесплатной, рабочей силы, которую ранее постоянно пополняли пленные-полурабы. Они попадали в положение зависимых людей, но их могли выкупить на свободу.

Впрочем, более всего от такого порядка, определившего жизнь в XIII - XV вв., страдали не власти и не крупные феодальные сеньоры, получившие в свое полное распоряжение целые округа с городами и деревнями. Существеннее теряли средние слои - рыцарство, купечество: им приходилось теперь изыскивать новые способы достижения благополучия. Официальная война заменилась тайной войной, а грабежи и захват людей в плен составили основную цель организуемых мероприятий. Это происходило тем проще, что идея о религиозной "неверности" жертвы (хотя бы и мирного ныне жителя) означала как бы его выключенность из существующей системы социальных ценностей. Таких людей сам Бог, дескать, велел наказывать. И во всю развернулись разбой и пиратство, достигшие в XIV в. особого размаха. Именно в пограничных районах распространялся поначалу "пиратский" способ обогащения ² .

Не столь важно, чей именно рыцарь - из мавров или из христиан - первым схватил путника на дороге и увел с собой на чужбину. Существеннее другое: пограничные зоны Арагонского, Кастильского и Гранадского государств перестали быть безопасными. Бывшие ранее оживленными проезжие тракты пустеют. Там всегда можно было ожидать нападения двух-трех разбойников или даже шайки в 10 - 20 человек. Что касается небольших дорог, то ими вовсе избегали пользоваться. И торговцы, и паломники, и погонщики скота предпочитали путешествовать большими компаниями и с надежной охраной. Но и это не всегда помогало, и тогда добычей мусульманских или христианских налетчиков становились деньги, товары, скот и сами люди.

Особой выгодностью для сухопутных пиратов отличались мероприятия против мусульманских эмигрантов, уезжавших из христианских земель в Гранаду, Северную Африку или вообще на Восток. Переселенцы, как правило, везли с собой все движимое имущество, оставшееся после королевских поборов: женские украшения, кухонную утварь, одежду, инструменты, запасы еды и деньги. Сумма последних обычно была довольно внушительной. Она складывалась из всего, что было выручено при продаже дома, участка пахотной земли, виноградника, мастерской, лавки и пр. Кроме того, сарацины уезжали большими семьями и сразу из разных мест со всей Испании: из Туделы, Тартосы, Тарасконы, Сарагосы, Мадрида, объединяясь в один караван с обозом. Добыча там была богатая. Охраны же при обозе, как правило, не имелось. Если только король не выделил ее специально. Но это были экстраординарные случаи, когда вместе с переселенцами ехал какой-нибудь посол. Кроме того, многие сарацины не хотели, уезжая, платить налоги на имущество, взнос за королевскую отпускную грамоту и пробирались к границе тайно. Такие лица вообще никаким законом не были защищены, а поймать их - означало сослужить службу королю и его казне: беглецы будут наказаны и скорее всего останутся королевскими рабами-пленными, а их имущество и деньги достанутся пиратам.

Грабили эмигрантов везде - на суше и на море. Но на море было удобнее. Чужие люди на борту пиратского судна беззащитны. Их можно было связать, отобрать их добро, избить, надругаться над их женами, дочерьми и сестрами, а потом всех продать в рабство. Проще всего было дойти до порта на о- ве Майорка и там сбыть захваченное. Можно часть груза довезти до африканского побережья. Там уж точно никаких концов не найдут, если власти вдруг станут кого-то искать или забеспокоятся родственники. Чужая страна и чужие законы.

Морские пираты выбирали корабли обычно небольшие, зато легкие и маневренные, которые могли зайти в любую бухту. Чаще всего они нанимали подходящее судно, беря в "дело" его хозяина. Об источнике товара мог знать и торговец-перекупщик, который ждал их на берегу. В целом захват эмигрантов с их добром превращался в серьезное предприятие, о котором знал и в котором участвовал не один десяток человек. И рыцарь-главарь, и члены его банды, и торговцы, и хозяин судна получали прибыль. В случае обнаружения властями подобного сговора выгоду получал верховный сюзерен. Поэтому и кастильский, и арагонский короли закрывали глаза на такого рода бесчинства. Они и не наказывали пиратов, и не поддерживали их. Зато всеми способами стремились извлечь пользу из их деятельности. Требовали, например, от пиратов уплаты определенной суммы в казну из награбленного. Распоряжение об этом отправлялось секретно. Если же о преступлении узнавал гранадский эмир или родственники переселенцев оказывались настойчивы с их жалобами и прошениями

стр. 157

в королевскую курию, то король возбуждал судебное дело, а все издержки и штрафы возлагал на пиратов. Поскольку при любом разбирательстве часть штрафов согласно закону поступала в казну, король никогда ничего не терял, а только приобретал. Судебные процессы же могли длиться годами, причем не всегда завершались королевским решением: нередко мусульманская община сама успевала раньше выкупить своих единоверцев. А получить возмещение убытков даже не надеялись.

Несколько иной была королевская политика в отношении тех разбойников, которые действовали на суше в районах, более удаленных от границ. Само пиратство было там более мелким и обыденным, походившим зачастую на военные налеты. С христианской стороны их организаторами становились сеньоры небольших замков. Они нападали на мусульманские поселения, уводя пленных и скот; устраивали засады на дорогах; хватали, где могли и кого попало. Кастильцы разбойничают в Арагоне, арагонцы - в Кастилии: так было безопаснее. С мусульманской стороны этим занимались наиболее активные члены общин, и в отместку, и ради обогащения. Часто они вступали в сговор с гранадскими рыцарями и тогда вместе участвовали в налетах на христианские города и села.

Королевская власть была особенно суровой именно по отношению к мусульманским разбойникам. Их карали конфискацией имущества и смертной казнью. Это случалось тем чаще, чем легче "неверным" разбойникам вменялся в вину еще и шпионаж в пользу Гранады. Вообще-то, согласно королевскому закону, любого, кто использовал на суше или на море "пиратские методы", следовало разыскать, схватить и, какой бы веры он ни был, "конфисковать его имущество и убить по справедливости" ³ . Но в жизни указы приводились в исполнение не всегда, да и короли часто меняли решения. Обычно королевская власть назначала специальных чиновников для борьбы с лицами, которые "наживаются пиратским образом": выделяла охрану тем, кто должен был явиться на суд во дворец; требовала, чтобы мусульманские общины выставляли охрану чиновникам; давала средства на строительство сторожевых башен, крепостей и на содержание охраны вдоль дорог; запрещала пользоваться самыми опасными, хотя бы и удобными дорогами; велела своим подданным не ездить в пограничные с Гранадою районы и наказывала за нарушения; пыталась договориться с муниципальными властями г. Мурсии, который стал главным прибежищем и рынком на суше для арагонских пиратов.

Но все это мало приносило пользы. И потому не раз собирались представители мусульманских и христианских общин Арагона и Кастилии и заключали соглашение, которое скреплялось особой грамотой: сарацины обязывались не захватывать христиан и христианок, не продавать их в своих селениях и выдавать пленных, если те будут опознаны соседями-христианами; христиане не должны ни уводить к себе сарацин и сарацинок, ни утаивать их и тоже обязаны по требованию соседей-мавров выдавать их. Такой договор был необходим, потому что жили они соседними общинами, а законы и обычаи у них были разными. Вот и возникало некое местное братство, получавшее одобрение и поддержку от королей, которые были бессильны против повседневного бедствия разбоев, распространившихся по всей стране в невиданных дотоле размерах. На протяжении всего XIV столетия в королевскую курию поступали соответствующие жалобы и просьбы от пострадавших или их родственников. Сколько-то их сохранила история, но сколько-то затерялось и не дошло до нас. Тысячи грамот и тысячи человеческих судеб, и все примерно одинаковы. Вот история де Сан Жоана и 66 сарацин-переселенцев, затянувшаяся на семь лет и далеко не единственная в своем роде ⁴ .

В 1391 г. в Сарагосе составляется в королевской канцелярии секретное письмо. Оно адресовано правителям и чиновникам островов Майорки и Минорки и узаконивает действия Жоана де Сан Жоана, его помощников и владельца корабля Гильома Жентиля. Король жалует им в полную собственность 66 сарацин и все их имущество, требуя одновременно, чтобы в казну была внесена определенная сумма. Эти люди при переселении уплатили королю все положенное, но были захвачены в плен майоркским рыцарем де Сан Жоаном. Гибкий придворный ум нашел мотив для "оправдания" беззакония: поскольку эти мавры владеют ремеслами, связанными отчасти с изготовлением оружия, и хорошо знают местность, то могут представлять опасность для Арагонского королевства. Поэтому король Жауме II признает полезными действия пирата. А ведь и Марьям из Туделы, и Абдомалих из Борхи, и Абдела из Мадрида, и Аиме с четырьмя детьми из Туделы Наваррской, и Абрахим Серрано со своей женой из Сарагосы, и все прочие, тоже по большей части с детьми и женами, были захвачены пиратом на нанятом ими корабле (хозяин которого оказался в сговоре с преступником) после того, как вышли в море.

Спустя два года король изменил свое решение. То ли главный алькайд сарацинских общин и родственники пленных подали жалобы, то ли поднесли дары, то ли к королевскому двору прибыли гранадские послы, что требовало особой тактичности и внимания к мусульман-

стр. 158

ским подданным, но Жауме II "вспомнил" о том, что все мавры его королевства находятся под его покровительством и защитой, и отменил предыдущее распоряжение. Теперь он велел разыскать проданных пленников, вернуть им свободу и все их добро. Да где же найти их спустя столько времени? И не выгодно это никому: ни чиновникам тратиться на поиски, ни хозяевам лишаться рабов. Жалобы снова и снова шли в королевскую курию. Король опять и опять увещевал своих подданных. Пострадавшие уже сами успели собрать деньги на выкуп, но их не хватило.

Только через семь лет после злополучного отплытия к земле мавров собрался королевский суд во дворце на Майорке. И творит его уже Жоан I, теперь - "по всей справедливости и по закону": маврам возвращались свобода, имущество, деньги, выплаченные ими за эти семь лет, и даже часть выкупа, который причитался за них хозяевам. Жоан де Сан Жоан один признавался виновником происшедшего, а потому его должно наказать по справедливости. Впрочем, на суде его нет. Если его найдут и он, может быть, заплатит штрафы, то что-то возместится. Но 17 плененных сарацин уже никогда не услышат "высокого решения": когда проводили розыски, нашли только тех, кого купили на Майорке, а остальных и искать не стали. Скорее всего они сгинули где-то.

Были жестоки пираты-христиане к маврам, с христианами не церемонились и сарацины, промышлявшие разбоем. Это влекло за собой новые столкновения. Такое положение усугублялось еще и тем, что трудно было провести грань между пиратом и купцом, пиратом и крестьянином, пиратом и рыцарем. Действия их всех были тогда разнообразными и принимали порою самые различные формы ⁵ . Нестабильность, порожденная разбоем, делала невозможным нормальное развитие экономики и наносила ей огромный ущерб. Однако испанские государства в то время еще не могли справиться со стихией, вырвавшейся из недр Реконкисты. Их сил хватало только на то, чтобы воспользоваться плодами пиратства, но не подчинить его себе. Последнее случилось несколько позже, в середине XV века. Именно тогда пиратство стало постепенно превращаться в корсарство и оказалось поставленным уже на иную основу ⁶ . Корсары XV - XVI вв. обзавелись большими кораблями с командами, стали выходить в открытое море и достигать дальних иноземных берегов, поступали на официальную службу к владыкам. Таким, например, оказалось корсарство алжирских мавров, известных своей изобретательностью и жестокостью. В их руки попал плененным и великий Сервантес. Таким же стало известное недоброй славой на всем Средиземноморье каталонское корсарство, парализовавшее деятельность портов от Италии до Египта.

Примечания

¹ . ARIE R. Espana musulmana. Barcelona. 1984.

² . FERRER I MALLOL M. T. La frontera amb I?islam en el segle XIV: cristians i sarrains al pais Valencia. Barcelona. 1988.

³ . FERRER I MALLOL M. T. Els sarrains de la corona catalano-aragonesa en el siglo XIV. Barcelona. 1987 (append, docum.).

⁴ . Ibid., doc. 124, 127, 131, 135, 136.

⁵ . BURNS R. I. Muslims, Christians and Jews in the Crusader Kingdom of Valencia: Society in Symbiosis. Cambridge. 1984, chap. 5.

⁶ . MOLLAT M. Essai d?orientation pour I?etude de la guerre de course et de la piraterie (XIII - XV-e siecle): etude d?histoire maritime. Torino. 1977.

Постоянный адрес данной публикации: