Libmonster ID: UA-11303
Автор(ы) публикации: В. Л. МАЛЬКОВ

Место Мюнхенской конференции в дипломатической предыстории второй мировой войны неизменно привлекает внимание исследователей. Мы берем относительно частный вопрос этой большой темы. Задача данной статьи - показать политику США в контексте событий, кульминацией которых был мюнхенский сговор, и сделать это, опираясь на архивные материалы, коллекции бумаг ряда американских дипломатов, государственных деятелей и журналистов, активных участников драматических событий осени 1938 - весны 1939 годов. Многие из этих документальных источников до настоящего времени оставались "невостребованными" историками.

1 января 1939 г. министр внутренних дел США Гарольд Икес в доверительном послании видному общественному деятелю США полковнику Р. Робинсу так выразил свое отношение к событиям, происходящим после Мюнхена, и к перспективам на будущее: "Европейская ситуация, кажется, не стала лучше за минувшие дни, и я не могу отделаться от мысли, что война близка, независимо от того, сколько еще стран-сирот Чемберлен и Даладье бросят под ноги прожорливому Гитлеру. Есть по крайней мере элемент справедливости в притязаниях Муссолини на французские владения в Африке. Здесь (в Вашингтоне. - В. М.) мы полагаем, что Италии не составит труда захватить французское и английское Сомали, после чего она сможет потребовать закрытия Суэцкого канала... Между тем Германия окажется в состоянии начать вторжение на Украину, которая, судя по всему, определенно является объектом ее агрессивных устремлений"1 . Икес изложил на бумаге то, что было главной темой разговоров в Овальном кабинете Белого дома на протяжении многих дней. 2 января 1939 г. уже сам президент в беседе с английским послом лордом Лотианом, толковавшим о слабости Великобритании перед лицом превосходящих сил агрессоров, не церемонясь, возразил ему, сказав, что Англия испытывает не дефицит силы, а дефицит стойкости2 .

Но разве США не были причастны к политике "умиротворения" агрессоров, которая (и в этом Икес не ошибся) через серию позорных капитуляций перед напором Гитлера, Муссолини и их японских союзников вела прямым путем к большой войне? Правомерность такой постановки вопроса доказана не одними историками. Сейчас становится очевидным,


МАЛЬКОВ Виктор Леонидович - доктор исторических наук, заведующий отделом Института всеобщей истории АН СССР.

1 Wisconsin State Historical Society Library (далее - WSHSL). R. Robins Papers. Box 28.

2 Reynolds D. Lord Lothian and Anglo-American Relations, 1939 - 1940. Philadelphia. 1983, p. 6,

стр. 26


что мы, по-видимому, недооценивали той сильной критики (как правило, скрытной), которой подвергалась политика равнения на европейских "умиротворителей" со стороны ряда влиятельных политических деятелей и дипломатов, близких к Рузвельту и пользовавшихся его доверием. В официальное издание документов внешней политики США не вошла, например, переписка посла США в Испании К. Бауэрса с его коллегой, длительное время занимавшим пост посла США в Германии У. Доддом. А между тем оба они в довольно откровенной форме выразили свое отрицательное отношение к европейской политике США, которая, по их мнению, характеризовалась уклонением от ответственности в критические дни Мюнхена и бесплодным резонерством в течение пяти предшествующих лет. "Я не нейтрален, - писал Бауэре 3 ноября 1938 г. - К черту нейтралитет, когда речь идет о совершенно определенной борьбе между демократией и фашизмом, международным правом и анархией, законностью и преступлением" 3 .

И Бауэре, и Додд вполне в духе демократического обновления, характерного для духовной обстановки США 30-х годов, называли камнем преткновения для американской дипломатии ее элитарность и зависимость от экономических и политических интересов финансово-промышленных кругов. Бауэре, обладавший опытом, приобретенным в Испании, шел еще дальше. Мюнхен утвердил его в убеждении, что именно антисоветский компонент в захватнических замыслах агрессивных держав в наибольшей степени повлиял на притупление у чиновников дипломатического ведомства США чувства угрозы со стороны стран "оси", вызывая у одних состояние успокоенности, а у других - даже скрытое удовлетворение ходом событий. Явление это в принципе не было неожиданностью, поскольку уходило корнями в прошлое советско- американских отношений 4 .

Мало сказать, что после 1933 г. советско-американские отношения не получили устойчивого развития. С конца 1937 г. по мере приближения общеевропейского кризиса в вашингтонских кругах усиливались настроения отстранить СССР от участия в обсуждении мер по укреплению европейской безопасности и предотвращению нарастания военной угрозы. Делая упор на разобщенность, которая существовала между СССР и западными державами, влиятельные силы в стране выдвигали в качестве


3 Library of Congress (далее - LC). W. E. Dodd Papers, Box 56.

4 Бывший (в 1929 - 1933 гг.) государственный секретарь США Г. Стимсон отнесся как к само собой разумеющемуся к тому, что ему рассказал в январе 1934 г. видный американский дипломат Дж. Мессерсмит, хорошо осведомленный о планах верхушки "третьего рейха". Речь шла о намерениях Гитлера захватить "часть территории" Советской Украины и установить господство Германии над Центральной и Юго-Восточной Европой. Хищнические устремления Гитлера в этом направлении, приближая ощущение близости новой вспышки большой "европейской склоки", не создавали, однако, у большинства представителей вашингтонской администрации особого дискомфорта, тем более что, как они полагали, нацисты должны увязнуть на востоке и это отвлекло бы их от других регионов (Yale University Library (далее - YUL). Henry L. Stimson Papers, Reel 5, Diaries, January 25, 1934). В апреле 1935 г. посол США в Италии Б. Лонг (впоследствии - зам. госсекретаря) писал Рузвельту, что хотя амбиции Гитлера все возрастают, нанося урон позициям Франции, тем не менее в этом, по его мнению, заключен был позитивный момент: только сильная Германия способна противостоять "советскому господству" в Европе. В дальнейшем, писал Лонг, Германия будет играть роль "бастиона против устремлений России в западном направлении" (Offner A. A. American Appeasement. N. Y. 1976, p. 117). Позиция консервативных кругов Англии оказывала существенное влияние на настроения в американских правительственных кругах, и особенно в госдепартаменте. К их голосу прислушивались и, хотя об этом не принято было говорить вслух, точка зрения английских консерваторов на события в Европе во многом совпадала с тем, что об этом думали в Вашингтоне. Когда лорд Астор в беседе с Стимсоном в декабре 1936 г. заявлял, что победа фашизма в Испании предпочтительнее победы коммунизма, в том числе и потому, что триумф левых сил в Испании приведет к "аналогичному же развитию во Франции", он явно рассчитывал на понимание своего собеседника (YUL. Henry L. Stimson Papers, Reel 5, Diaries, December 1, 1936).

стр. 27


предлога для сохранения "холодности" между двумя странами происходившие в то время в Москве судебные процессы над видными деятелями партии и государства. В американской общественности подогревалось недоверие к внутренней и внешней политике Советского государства. Ностальгия по временам, когда Советский Союз находился в полной изоляции и когда ему приходилось отражать удары объединенных сил империалистических государств, стала общей чертой выступлений ведущих органов американской печати. Она усиливалась по море нарастания в капиталистических странах во второй половине 30-х годов классовой борьбы и движения антифашистского Народного фронта, появление которого связывали с "происками" Советского Союза.

Снижение уровня отношений между странами было реальным фактором, но усердие "русских" экспертов госдепартамента, направленное на то, чтобы изыскивать компрометирующий советскую внешнюю политику "материал", делало его особенно заметным. Публике усиленно внушалась мысль о непредсказуемости поведения СССР на международной арене и даже о скором "развале" Советского государства 5 . Советник американского посольства в Москве Ч. Болен с начала 1938 г. ведет скрупулезный учет, когда и сколько раз советские руководители высказываются в пользу коллективной безопасности 6 . Болен усмотрел здесь какие-то едва уловимые нисходящие тенденции и усиление германского влияния, однако сделано это было с недопустимыми натяжками. Американская печать подчас намеренно распространяла эти версии в обществе, доминантой в настроениях которого оставалась по преимуществу настороженность в отношении намерений Советского Союза и полярные по своему характеру оценки его роли в мировых делах.

В политике Белого дома и госдепартамента этот комплекс опасений и надежд преломлялся в сложных маневрах и чисто символических жестах, которые должны были, с одной стороны, продемонстрировать их озабоченность нарастанием военной угрозы в Европе и неодобрение агрессивных действий, а с другой - подтолкнуть западноевропейские страны (и в первую очередь Францию, Англию, Германию и Италию) к сепаратным, в сущности, переговорам (т. е. без участия СССР и малых стран Европы), призванным "урегулировать" все вопросы, связанные с домогательствами агрессивных держав, путем ревизии послевоенных договоров 7 . На фоне решительного осуждения Рузвельтом любого нарушения морального эмбарго на продажу оружия республиканской Испании, боровшейся против фашистского мятежа8 , все это больше всего походило на согласие предоставить агрессорам свободу рук в решении поставленной ими задачи завоевания "жизненного пространства", а заодно и подавления нарастающего движения социального протеста, борьбы рабочих и других демократических слоев общества в тех странах, где она принимала особенно значительный размах.

Двойственность и противоречивость внешнеполитического курса администрации Рузвельта объяснялись многими причинами, и в первую очередь законодательством о "нейтралитете". Сказывалась также озабоченность сложностью стоящих перед нею внутренних проблем: стабилизация экономики, необходимость лавирования между различными социально-политическими группировками, часто придерживающимися полярных взглядов на внешнюю политику, приближение важных промежуточ-


5 Bennett E. M. Franklin Roosevelt and the Search for Security Wilmington 1985, pp. 143, 136.

6 Cm. Rubby T. M. The Cautions Diplomat. Kent - Lnd. 1986, pp. 10, 11.

7 Offner A. A. Appeasement Revisited: the United States, Great Britain and Germany, 1933 - 1940. - The Journal of American History, September 1977, N 2 pp 379 380.

8 Наджафов Д. Г. Народ США - против вомиы и фашизма 1933 - 1939. М. 1969, с. 155 - 164.

стр. 28


ных выборов 1938 года. Немаловажным фактором являлось и стремление президента оставаться над острой схваткой двух главных течений в верхах американского общества - "интернационалистского" и "изоляционистского". Представители первого были убеждены в необходимости для США играть активную роль в мировых делах, а второго - отстаивали ту точку зрения, что глобальные цели американского империализма, его мировое верховенство легче всего достижимы путем проведения особой политики "нейтралитета", не связанной ни с какими обязательствами и обеспечивающей полную свободу рук в осуществлении планов торгово-экономической экспансии 9 .

Но устрашающий рост германского реваншизма никак не устраивал Рузвельта, внушая опасения, что, захватив половину Европы, Гитлер принудит страны Латинской Америки подчиниться его экономическому диктату и уже этим подорвет влияние США на континенте 10 . Симпатии президента были на стороне "интернационалистов", что не мешало ему порой заигрывать и с "изоляционистами" (влияние которых хотя и уменьшилось, но оставалось весьма значительным на протяжении 30-х годов), когда это представлялось ему целесообразным для оправдания политики выжидания и неспешных действий. Именно таким путем Рузвельт "держал в узде" более решительно настроенных в пользу пересмотра европейской политики США членов кабинета - сторонников установления режима подлинного "карантина" в отношении держав "оси". Оппозиция курсу на "умиротворение" агрессоров в окружении Рузвельта была представлена ближайшими его советниками - Г. Икесом, Г. Моргентау, Г. Гопкинсом, Ф. Франкфуртером. В своем видении европейской ситуации после прихода Гитлера к власти они резко расходились с руководством госдепартамента, а подчас и самим президентом.

Эта группа государственных деятелей не скрывала своего негативного отношения к политике "умиротворения", подчеркивая ее пагубность для безопасности всех народов, включая и страны-"умиротворители", как бы они не были удалены от очагов военной опасности. Да и в целом в Вашингтоне достаточно ясно понимали, что каждая новая уступка агрессорам укрепляет их внешнеполитические и экономические позиции, усиливает их притязания, все больше приближает мир к войне. В распоряжении политического руководства США были реалистические оценки сложившейся обстановки с учетом всех составляющих и достоверные прогнозы ее дальнейшего развития. История подготовки "карантинной речи" Рузвельта (5 октября 1937 г.), предупреждавшей американцев о неизбежном вовлечении Западного полушария в войну в случае, если она будет развязана, и содержавшей призыв к коллективному противодействию агрессору, - убедительное свидетельство того, как основательно в Белом доме "прорабатывали" тенденции мировой политики.

Более существенно, впрочем, другое: хотел того Рузвельт или нет, в контексте сформулированной им самим (в самых общих чертах) внешнеполитической концепции, включающей идею о взаимосвязи мировых процессов и неделимости мира, вновь и особенно остро перед дипломатией США встала дилемма двух подходов к "русскому вопросу". Увы, в отношении того, существует ли удовлетворительная развязка всего этого сложного узла противоречивых компонентов мировой политики в плоскости практического действия, президентом не было сказано ничего обнадеживающего. Похоже, что надвигающийся мировой кризис виделся Рузвельту в виде катарсиса, выйти из которого человечество могло, только


9 Характерно, что с 1936 по 1940 г. прямые американские инвестиции в промышленность Германии выросли на 36% (с 151 млн. до 206 млн. долл.), а британские-с 271 млн. до 275 млп. долл., т. е. всего на 4 млн. долл. (см. Offner A. A. Appeasement Revisited, pp. 377, 378).

10 Reynolds D. The Creation of the Anglo-American Alliance, 1937 - 1941. Lnd 1981, p. 41.

стр. 29


вручив свою судьбу США11 . Ни в одном случае о вкладе Советского Союза речь не шла.

А между тем по мере нарастания военной тревоги с конца 1937 г. из Москвы в Вашингтон поступало множество сигналов, позволявших судить о решимости Советского Союза поддержать самые смелые шаги, направленные на предупреждение агрессии совместными усилиями Англии, Франции, США и СССР. Были сделаны и предложения о возможных контактах в военной области, и соответствующие заявления о совместных дипломатических акциях. В начале февраля 1938 г. посол СССР в США А. А. Трояновский, выступив с речью в университете штата Северная Каролина, заявил, что над миром нависла серьезная опасность и что, по мнению Советского правительства, "единственным выходом из этого положения... является создание союза между Великобританией, США и Советским Союзом", образование системы коллективной безопасности в Европе 12 . 17 марта посол СССР получил И8 Москвы указание (аналогичные указания получили советские послы в Великобритании, Франции и Чехословакии) вручить госдепартаменту текст заявления, сделанного в тот же день представителям печати наркомом иностранных дел СССР М. М. Литвиновым. Это заявление исключало всякие неверные толкования и содержало предложение (германское вторжение в Австрию и насильственное ее присоединение к Германии подчеркивали безотлагательность этих мер) подключиться ко всем мероприятиям, направленным на организацию коллективного отпора агрессору, "даже пренебрегая неизбежным ухудшением его (Советского правительства. - В. М.) отношений с агрессором". В заявлении далее говорилось: "В сознании Советским правительством его доли этой ответственности, в сознании им также обязательств, вытекающих для него из Устава Лиги, из пакта Бриана-Келлога и из договоров о взаимной помощи, заключенных им с Францией и Чехословакией, я могу от его имени заявить, что оно со своей стороны по- прежнему готово участвовать в коллективных действиях, которые были бы решены совместно с ним и которые имели бы целью приостановить дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившейся опасности новой мировой бойни"13 .

Премьер-министр Англии Н. Чемберлен ответил Советскому правительству резко отрицательно. В госдепартаменте долго обсуждали возникшую деликатную ситуацию и решили вообще не отвечать. О реакции Москвы на такую позицию западных держав посол США в СССР Дж. Дэвис писал 4 апреля 1938 г. из Москвы секретарю президента М. Макинтайру: "Эта попытка изоляции России, по всей видимости, чревата более серьезными последствиями для западных демократий в Европе, чем для Советского Союза. Официальные представители Советского правительства дают понять, что они относятся к такому развитию


11 См. Bennett E. M. Op. cit., p. 127.

12 Цит. по: Цветков Г. Политика США в отношении СССР накануне второй мировой войны. Киев. 1973, с. 122, 123. Самым ранним предложением о военном сотрудничестве СССР и США в деле предотвращения агрессии можно, по-видимому, считать заявление Начальника Генерального штаба Красной Армии А. И. Егорова на приеме в честь военного атташе США Ф. Феймонвилла в копце июля 1934 г., сделанное им в разговоре с последним. Согласно донесению Феймонвилла военному руководству США, Егоров выразил надежду на дружеское сотрудничество двух армий, представляющих страны, связанные общими интересами в поддержании мира. Феймонвилл сообщил также о предложении руководства Наркомата обороны СССР об обмене группами военных специалистов между СССР и США в составе десяти человек в качестве прикомандированных к соответствующим органам управления войсками. Эта инициатива Вашингтоном была отклонена. Более того, к 1938 г. штат военных представителей США в Советском Союзе был предельно сокращен (Julian Th. A. Philip Ries Faymonville and the Soviet Union. -Prepared for the SHAFR Conference, 9 - 11 June, 1988 at the American University, Washington, p. 5).

13 Документы внешней политики СССР (далее - ДВП СССР). Т. XXI. М. 1977, с. 128, 129.

стр. 30


событий хладнокровно, хотя и выражают сожаление по поводу его негативных последствий для дела коллективной безопасности во всем мире. Бесспорно, они твердо уверены в способности их страны защищать себя". Дэвис адресовал эти упреки и своему правительству, хотя и сделал это, прибегнув к полунамекам и ссылкам на приверженность Москвы идее сближения с США с целью предупреждения расширения агрессии. "Они (советские люди. - В. М.), - писал он, - относятся к Соединенным Штатам более дружественно, чем к любой другой стране. Они говорят об этом и практически доказали это. Как руководители Советского Союза, так и народ испытывают чувство уважения к президенту Рузвельту" 14 . Центральная мысль послания: Советский Союз был и остается, несмотря на трагические последствия сталинских "чисток", важнейшим фактором мировой политики, чья стабилизирующая роль есть постоянная величина.

5 июня 1938 г. накануне своего отъезда из Москвы на родину Дэвис был принят сначала М. И. Калининым, а затем И. В. Сталиным и В. М. Молотовым. Всем дипломатическим корпусом и самим Дэвисом этот факт был расценен как уникальный: до этого ни один посол никогда не наносил прощального визита секретарю ЦК ВКП(б). Собственно говоря, Сталин формально и не назначал встречи - он просто вошел в кабинет к Молотову и присоединился к беседе, едва Дэвис, получивший на то приглашение, переступил порог кабинета председателя Совнаркома СССР. Однако не только то, как была обставлена встреча посла США с советскими руководителями, являлось неожиданным и абсолютно неординарным, заставившим говорить об этом буквально всех в дипломатических кругах. Неординарным по своему значению было и содержание беседы, длившейся почти три часа.

Уже те несколько замечаний, которые были сделаны Калининым во время протокольного разговора, показывали, о чем хотят говорить с Дэвисом в Кремле. "Президент Калинин говорил о выступлении президента Рузвельта в Чикаго (т. е. "карантинной речи". - В. М.) ... и выразил надежду, что она, возможно, отражает намерение Соединенных Штатов быть более активными в обеспечении мира перед лицом "безответственных членов мирового сообщества". Так писал в своем меморандуме госсекретарю Хэллу Дэвис 9 июня 1938 года. Но то, что посол услышал через короткий промежуток времени в кабинете Молотова от Сталина, буквально застало его врасплох.

Сначала Сталин с большим интересом расспрашивал Дэвиса о Рузвельте, а затем по собственной инициативе затронул темы, ради которых и была организована эта необычная аудиенция в Кремле. Доверительный тон беседы, по убеждению посла, свидетельствовал о готовности советского руководства к согласованию своих действий с правительством США в случае обострения кризисных явлений в мире. На вопрос Дэвиса об оценке Сталиным европейской ситуации последовал однозначный ответ: "Перспективы европейского мира очень неблагоприятны, и лето может привести к серьезным осложнениям" 15 . Правительство Чегиберлена, по словам


14 Franklin D. Roosevelt Library, President Personal File, Folder 1381. Отметим, кстати, что цитируемый нами документ является сам но себе ярким памятником эпохи. Его автор вопреки существующим в американской историографии необъективным оценкам его деятельности продемонстрировал и предвидение, и трезвость суждений, позволившие ему прийти к выводам, которые и сегодня не могли бы опровергнуть самые непримиримые его критики. Дэвис видел жестокости сталинского режима, отчетливо сознавая тот неминуемый урон, который они наносят всему тому "прекрасному, что делается здесь" (в Советском Союзе, - В. М.). Но, как писал он, "демократии в Европе и во всем мире, как мне представляется, оказывают помощь фашистским странам в их усилиях, направленных на изоляцию СССР, несмотря на то, что он обладает огромным миротворческим потенциалом" (ibid.).

15 Davies J. E. Mission to Moscow. Lnd. 1942, p. 223. Дэвис не пожелал (по известным ему причинам) включить в свою книгу послание Хэллу от 17 января 1939 г., в котором он сообщал, что на встрече со Сталиным и Молотовым он но поручению

стр. 31


Сталина, ведет линию на усиление германской мощи, преследуя двоякую цель - противопоставление Германии Советскому Союзу и подчинение Франции английскому влиянию. В Кремле хотели знать мнение американского посла, явно рассчитывая услышать нечто обнадеживающее, однако Дэвис уклонился от высказываний на этот счет. Посол вынужден был сделать вид, что он не вполне в курсе дела и в отношении другого поднятого Сталиным вопроса - о зашедших в тупик переговорах в связи с контрактом на строительство американскими фирмами военных кораблей для СССР. В заключение беседы Дэвис постарался взять реванш в этом трудном для него разговоре: поднятый Сталиным вопрос о долгах Временного правительства перевел в плоскость темы доверия и верности принятым обязательствам. Он не подозревал, что эта тема бумерангом вернется его преемнику па посту посла в Москве, когда тот в августе 1939 г. будет пытаться убедить Кремль в искреннем желании Запада найти путь к сотрудничеству с СССР. Но в этом не было вины Дэвиса.

В Вашингтоне внимательно и скрупулезно проштудировали его аналитические записки и, найдя их восторженно тенденциозными по отношению к СССР (хотя и небесполезными), отклонили сделанные в них наиболее важные оценки и выводы. Государственный секретарь Хэлл и Рузвельт, не хуже Дэвиса сознавая лавинообразный характер нарастающей военной опасности, тем не менее полагали, что США надлежит не ввязываться напрямую в события и не создавать видимости, что их действия способны немедленно дать перевес тем, кто мог оказаться жертвой агрессии. "Неудобство" этой позы в Вашингтоне стремились объяснить и оправдать неготовностью (моральной и военной) стран - потенциальных объектов агрессии к ее отражению. Что касается "советского фактора", то Хэлл (в отличие от Рузвельта) вообще склонялся к тому, чтобы не принимать его в расчет.

В дневниковой записи Стимсона, сделанной после аншлюса Австрии, воспроизводятся слова Хэлла (сказанные им в беседе со Стимсоном) о том, что потрясенная и ослабленная судебными процессами и "чисткой" командных кадров армии "Россия превратилась в ничто" и "исчезла полностью с политического горизонта" 16 . В высказываниях Хэлла звучали фаталистические ноты, которые как-то не вязались с оценкой и прогнозами многих видных американских наблюдателей, осведомленных о военном потенциале СССР и государств, оказавшихся под ударом стран "оси" 17 . Категоричность суждений государственного секретаря, а также мрачные пророчества директора европейского отдела госдепартамента П. Моффата объяснялись скорее всего тем, что они во всех деталях и из первых рук знали о нежелании английского кабинета и пальцем пошевелить, чтобы отвести угрозу от Чехословакии и других малых стран Центральной и Юго-Восточной Европы18 . Бывший президент США Г. Гувер, вернувшись из Англии, где он встречался с Чемберленом и Э. Галифаксом, говорил в беседе с Стимсоном 3 июня, что Чемберлен не согласен пожертвовать и двумя английскими солдатами ради спасения Чехословакии. "Откровенность" английского премьера, так подкупившая Гувера, с признательностью была воспринята и послом США в Лондоне


Рузвельта поставил вопрос об установлении секретного канала связи между военным руководством США и СССР с целью обмена информацией о положении на Дальнем Востоке. Дэвис писал о положительной реакции своих собеседников на этот запрос. Однако в дальнейшем Вашингтон в одностороннем порядке отказался поддержать эту тему в дипломатических отношениях с Советским Союзом (Julian Th. A. Op. cit., p. 11).

16 YUL, Henry L. Stimson Papers, Reel 5, Diaries, March 24, 1938.

17 Так, знаток дальневосточной политики Ф. Р. Даллес в беседе с Стимсоном в апреле 1938 г. очень высоко оценил военную помощь Советского Союза Китаю, высказав убеждение, что Японии не удастся захватить Китай (ibid., April 27, 1938).

18 Сиполс В. Я. Внешняя политика Советского Союза, 1936 - 1939 гг. М. 1987 с. 153, 154.

стр. 32


Дж. Кеннеди19 , искавшим только предлог в пользу довода об урегулировании европейского кризиса любой ценой и о сближении с Германией.

Соображения и расчеты, связанные с оценкой соотношения сил на потенциальных театрах военных действий в Европе и на Дальнем Востоке, бесспорно, не менее сильно приковывали к себе внимание Рузвельта и Хэлла, чем обострение внутриполитической борьбы, и в самом деле сделавшее непростым положение администрации. Весь вопрос, однако, в чем больше были заинтересованы в Вашингтоне - в реальных, базирующихся на информации "из первых рук" оценках или в заведомо заниженных допущениях? Правда, и Лондон, и Париж сами стремились не дать повода для оптимизма, что же касается Советского Союза, то никакие его попытки побудить правительство США занять более непреклонную позицию в отношении притязаний нацизма в Европе ни к чему не привели. Без внимания была оставлена секретная информация, переданная военным атташе США в Москве Ф. Феймонвиллом 15 сентября 1938 г. о готовности Советского Союза твердо придерживаться взятых на себя обязательств по советско-чехословацкому договору о взаимопомощи 20 .

А между тем, если бы в Вашингтоне пожелали, то путем простого сопоставления донесений Феймонвилла и поступавшей из Лондона секретной информации Кеннеди об итогах "инспекционной" поездки знаменитого летчика Ч. Линдберга по европейским странам (включая Германию и Советский Союз) смогли бы прийти к более обоснованному выводу о соотношении военных сил в Европе, хотя цели как Линдберга, так и Кеннеди были противоположны тем, которые преследовал Феймонвилл. Всячески превознося мощь ВВС Германии и ставя под вопрос способность Англии, Франции и Чехословакии что-либо противопоставить ей, Линдберг вместе с тем признал, что советские ВВС были вполне сопоставимы с люфтваффе. Говоря о построенных в СССР авиационных заводах, Линдберг писал в меморандуме, что "эти заводы могут поставить Россию сразу вслед за Германией в отношении военной авиации, если только эти заводы будут работать в американском режиме". Главной причиной, мешающей ему достаточно высоко оценить советскую военную авиацию, Линдберг называл "внутренние условия в России", но тут же добавлял: "Однако в любой войне, в которую она вступит, Россия, по-видимому, сможет иметь достаточное число самолетов, которое сделает ее вклад весомым"21 .

Шифрованная телеграмма Кеннеди была направлена им Хэллу (с просьбой ознакомить с ней президента) 22 сентября 1938 года. В эти дни госдепартамент работал с огромным напряжением, по руководство вооруженными силами своевременно было обеспечено копией донесения посла в Лондоне. Оно вне всякого сомнения было хорошо осведомлено и о мобилизационных мероприятиях советского военного командования.


19 YUL. Henry L. Stimson Papers, Reel 5, Diaries, June 3, July 25, 1938.

20 Toepfer M. Reconceptions: American Governmental Attitudes towards the Soviet Union during the 1938 Czechoslovakian Crisis. Ann Arbor. 1976. Еще 20 апреля 1938 г. Феймонвилл представил Дэвису обстоятельный доклад о боеспособности Красной Армии, который последний немедленно переадресовал Хэллу. В докладе достаточно высоко оценивались шансы Советского Союза противостоять нападению на него "коалиции агрессивных держав" - как с точки зрения подготовленности армии, так и обеспечения страны всем необходимым для ведения войны. Феймонвилл писал и о тяжелом уроне, который понесли Вооруженные Силы СССР в результате "чисток" командных кадров, но не присоединялся к тем пессимистическим выводам, которые делались в этой связи военными специалистами Запада (см. LC. Joseph E. Davies Papers. Chronological File, Box 7.).

21 Цитируемый здесь документ рассекречен в 1975 г. (LC. Henry H. Arnold Papers, General Correspondence, Box 16). Впервые ссылки на документ Ч. Линдберга были сделаны американским историком Коулом в его книге "Рузвельт и изоляционисты, 1932 - 1945". Однако Коул прошел мимо той части документа, в котором содержится оценка "советского фактора" (Cole W. S. Roosevelt and the Isolationists, 1932 - 1945. N. Y. 1983, pp. 282 - 285; см. также: Севостьянов Г. Н. Мюнхен и дипломатия США. - Новая и новейшая история, 1987, N 4, с. 185).

стр. 33


Убедительные подтверждения этого были получены одновременно с телеграммой Кеннеди на имя Хэлла.

Хорошо известно, как настойчиво советская дипломатия добивалась от Франции действий в духе мандата, определенного франко-чехословацким договором, чтобы дать СССР возможность прийти на помощь Чехословакии 22 . Однако в Вашингтоне пожелали увидеть в этом лишь стремление лавировать с тем, чтобы вынудить западные страны предоставить Москве гарантии безопасности, без каких-либо обязательств с ее стороны. Изоляционистская печать в США, так же как и в других странах, всячески развивала эту тему "советского блефа". А между тем в речи Литвинова в Лиге наций 21 сентября, обращенной ко всему мировому сообществу, содержался открытый и ясный призыв к коллективному отпору агрессорам и помощи их жертвам усилиями "возможного блока миролюбивых держав", который был все еще сильнее блока агрессоров. Все обязательства СССР, вытекающие из советско-чехословацкого пакта, были подтверждены, в речи было недвусмысленно выражено и обращение к США не уклоняться от оказания "посильной помощи" 23 . В дополнение к этому Советский Союз предпринял еще один важный шаг, о котором до настоящего времени почти не было известно исследователям советско-американских отношений.

Вкратце суть дела такова. 22 сентября в вашингтонском отеле "Карлтон" по настойчивой просьбе временного поверенного в делах СССР в США К. А. Уманского состоялась его встреча с видным американским журналистом, международным обозревателем газетного синдиката "Скрипе-Говард" Р. Клэппером. Газеты синдиката в кривом зеркале изображали позицию СССР в чехословацком кризисе, взваливая на него ответственность за сложившуюся обстановку. Получалось так, заявил Уманский в разговоре с Клэппером, будто Советское правительство повинно в происходящих событиях и во всем том, что неминуемо за ними последует, хотя на деле "Гитлер знает, что Советский Союз будет сражаться (если это потребуется) и способен сражаться" в отличие от Франции, продемонстрировавшей "слабость, колебания и отсутствие воли к сопротивлению". Это погубит Францию, продолжал Уманский, а ее поражение, в свою очередь, потянет ко дну и Англию, Далее он высказал Клэпперу то, ради чего, по-видимому, и предложил журналисту встретиться и побеседовать с глазу на глаз. Советский Союз не будет воевать, сказал Уманский, пока на него не будет совершено нападение, но в случае агрессии сразу же поведет "наступательную войну, перенеся ее на вражескую территорию".

Уманский затронул и военные аспекты ситуации на Дальнем Востоке, давая тем самым понять, что он готов обсуждать вопросы военного партнерства в полном объеме. США и другие страны, сказал он, хотели бы, чтобы Советский Союз вступил в войну с Японией и тем самым избавил бы весь мир от исходящей от нее угрозы. Но почему СССР, не будучи атакованным, должен брать на себя этот груз, тем более, что около 53% всего японского военного имущества - американского производства? Американская разведка хорошо знает, какой большой объем работ выполняет в Китае советская авиация, осуществляя помощь Китаю, но СССР не намерен вступать в войну с Японией, как того хотели бы другие, если сам не подвергнется нападению 24 .

Какие цели преследовал Уманский, намеренно, в недвусмысленных выражениях раскрывая перед Клэппером точку зрения Советского правительства на возникшую критическую ситуацию, - ограниченные (повлиять на американскую печать) или более широкие, рассчитанные на


22 См. Документы по истории мюнхенского сговора. 1937 - 1939. М. 1979, с. 187, 207.

23 ДВП СССР. Т. XXI, с. 501 - 509.

24 LC. Raymond Clapper Papers, Personal File, Box 8, Diaries, 1932 - 1939.

стр. 34


присоединение США к совместной демонстрации твердости в отношении агрессоров (в том числе и в той форме, о которой говорил в своей речи Литвинов 21 сентября)? Зная о контактах Клэппера с вашингтонскими верхами, Уманский не мог, конечно, ставить перед собой задачу лишь воздействовать на тех, кто определял политику влиятельного газетного синдиката с целью добиться от него более доброжелательного отношения к СССР. Это могло быть только побочным мотивом. Добиться взаимопонимания с США в плане согласованных действий - этим, судя по всему, и был продиктован демарш советского посольства, осуществленный по поручению Москвы. Не случайно Уманский затронул тему советско-японских и советско-китайских отношений, поднятую в секретных беседах американских и китайских политических деятелей, о чем Москве было известно 25 .

Никакой определенной реакции на зондаж Уманского не последовало, что, как мы увидим, объяснялось нежеланием Вашингтона обсуждать вопрос о военном партнерстве с Советским Союзом. Отказ Рузвельта касаться этой темы Уманский склонен был потом объяснять сложностью внутриполитической обстановки26 . Правда, ему было неизвестно, что еще 19 сентября Рузвельт сказал английскому послу Р. Линдсею, что лучшим средством урегулирования европейского кризиса является созыв международной конференции (с его, президента, участием в случае, если место конференции будет избрано вне Европы) с целью решения "неурегулированного вопроса о границах на рациональной основе". Примерно то же самое Рузвельт говорил и Л. Жуо, президенту Всеобщей конфедерации профсоюзов Франции, посетившему Белый дом27 . Существенную роль, по-видимому, сыграли здесь рекомендации посла в Париже Буллита, добивавшегося всеми силами "примирения" Франции и Германии28 , причём его предложения о созыве "мирной" конференции Англии, Франции, Италии, Германии и Польши (без Чехословакии и Советского Союза, но с участием представителя США) объяснялись им не столько стремлением сохранить мир, сколько опасениями, что в случае возникновения войны повсеместно произойдут революционные потрясения и в конечном итоге большевизм возьмет верх на европейском континенте29 .

Как в этом убеждают материалы архива главы дальневосточного отдела госдепартамента, видного американского дипломата Хорнбека, во внешнеполитическом ведомстве США тщательно взвешивали подобные препозиции. Сохраняя много общего между собой в части, касающейся главной цели (за исходный пункт принималась необходимость предотвращения неконтролируемого развития, могущего привести к войне, как считалось, в неблагоприятный для западных стран момент), они вместе с тем расходились в отношении способов достижения этой цели.

В отличие, например, от своего на удивление уклончивого патрона Хэлла, послов Кеннеди и Буллита Хорнбек полагал, что западные страны, и США в том числе, должны по крайней мере продемонстрировать твердость и решимость оказать сопротивление Гитлеру, отрешившись от иллюзий, что им удастся "разжалобить" фюрера призывами к миру. В аналитической записке от 27 сентября 1938 г. Хорнбек писал, что в случае возникновения кризисной ситуации из-за предъявления Гитлером ультиматума Чехословакии только вооруженное сопротивление последней вместе с твердым заявлением США об их готовности решительно вмешать-


25 ДВП СССР. Т. XXI, с. 463, 732.

26 Там же, с. 530, 531.

27 Dallek R. Franklin D. Roosevelt and American Foreign Policy 1932 - 1945 N. Y 1979, p. 162; FRUS, 1938. Vol. I. Washington. 1955, p. 601.

28 Offner A. A. American Appeasement, p. 245; Farns worth B. William C. Bullitt and the Soviet Union. Blooming ton. 1967, pp. 158 - 159.

29 Offner A. A. American Appeasement, p. 251; Dallek R. Op. cit., p. 162.

стр. 35


ся в европейские дела на стороне жертв агрессии способно спасти мир. Никакого иного выхода из кризиса Хорнбек как будто не видел, хотя и допускал, что могли возникнуть "непредвиденные" обстоятельства, способные круто изменить обстановку. Означала ли эта оговорка, что участь Чехословакии была предрешена и США бесповоротно связали свою политику с линией Англии и Франции, заранее согласившись с любым их шагом? Все говорит, что так оно и было, а лаконичное, но многозначительное замечание Хорнбека, что в войну, в случае если она вспыхнет, вместе с Фракцией и Англией неизбежно окажется втянутым и СССР, который-де и воспользуется случаем, чтобы не упустить своей "выгоды", проясняет логику его рассуждений, согласно которой США должны взять на себя долю риска и стать своеобразным гарантом мирного решения кризиса 30 . В этом пункте Хорнбек, нужно признать, полностью смыкался с Буллитом и Кеннеди, настойчиво добивавшимися исключения СССР из решения вопросов, связанных с европейским кризисом.

Хорнбек попутно коснулся и самого трудного для администрации и ее сторонников вопроса о влиянии изоляционистских настроений в стране. И в самом деле, от ответа на пего зависело, как далеко могли США пойти по пути разрыва с политикой "умиротворения". Показательно, что Хорнбек предупреждал, что правительству не надо бояться общественного мнения, которое выступало против политики активного вмешательства в европейские дела.

Кризисная ситуация оправдывает смелые действия, даже если нельзя быть заранее уверенным, что большинство американцев поддержит их. Стремясь разоружить оппонентов, Хорнбек апеллировал к опыту самой администрации, в прошлом, по его словам, в трудных ситуациях дававшей пример опережающих инициативных действий, и умения вести за собой страну.

Хорнбек не побоялся признать, что если непосредственная вина за разразившийся европейский кризис лежит на Англии и Франции (они, по его словам, "не пожелали занять сильную позицию и оказать сопротивление Гитлеру"), то и США несут не меньшую ответственность за катастрофическое развитие событий в Европе, поскольку со своей стороны "помогли создать ту напряженность, которая существовала и увеличивалась в послевоенной Европе, в то время как мы (американцы. - В. М.) отказывались сотрудничать в совместных усилиях по уменьшению этой напряженности" 31 . Поведение США на международной арене в конкретных условиях чехословацкого кризиса рисовалось Хорнбеку совсем иным, чем оно было на самом деле - не уклоняющимся от вызова, динамичным и целеустремленным.

"Формула Хорнбека" по понятным причинам имела очень сильный дальневосточный "подтекст". В отличие от своих коллег в британском Форин оффис американский дипломат скептически относился к прогнозам о нападении Японии на русских в случае вспышки большой европейской войны с участием в последней Советского Союза. Родившаяся у англичан надежда па то, что, обратив острие своей агрессии против северного соседа, Япония не затронет интересы Англии и Франции на Дальнем Востоке, по мнению Хорнбека, была несбыточной. Более того, записывал он 28 сентября 1938 г., "в свете всех известных нам факторов относительно сложившейся в Японии обстановки и ее намерений" в госдепартаменте полагали, что японцы не только не решатся нанести удар по СССР, но скорее всего воспользуются моментом, чтобы вытеснить окончательно Англию и Францию из Китая32 . Другими словами, пока не поздно, западные страны (США, Англия, Франция) не должны усту-


30 Hoover Institution on War, Revolution aod Peace (далее - HI). Stanley K. Hornbeck Papers, Box 458.

31 Ibid.

32 Ibid.

стр. 36


пять инициативу Берлину и Токио в расчете на то, что им удастся заставить кого-то другого "таскать каштаны из огня". Вышедшие из-под контроля события обернутся полным крахом для "умиротворителей". Так стоит ли мостить дорогу в ад?

Трудно сказать, попала на глаза Рузвельту записка Хорнбека или нет, но так или иначе многое из того, что в ней было сказано, как будто отвечало представлениям самого президента. В частных беседах он говорил об аморальности того рокового шага, за которым может последовать расчленение Чехословакии, не исключая, впрочем, возможности именно такого исхода, если в Лондоне и Париже посчитают, что иного пути избежать войны нет33 . Но если мысленно и в своих высказываниях Рузвельт соглашался со сторонниками более жесткой линии в отношении наглых притязаний Гитлера, в действительности он поступал противоположным образом. Могло показаться, что президент действовал против собственной воли, если бы от его высказываний, а главное, от предпринимаемых им конкретных акций в решающие дни чехословацкого кризиса, двойственных по своей сути, предназначенных скорее для внутреннего, а не для внешнего потребления, не возникало ощущения определенной дипломатической игры.

За плотно закрытыми дверями Овального кабинета в кругу своих ближайших помощников Рузвельт не стеснялся прибегать к самым нелестным выражениям, характеризуя поведение Чемберлена и Даладье 34 . Но последовавшие вслед за этим 26 и 27 сентября дипломатические демарши президента в виде личных посланий Гитлеру (одновременно тексты этих посланий были доведены до сведения правительств Чехословакии, Англии, Франции, Польши, Венгрии и Италии) были составлены им в примирительных, архиосторожных выражениях и содержали предложения продолжить переговоры и, если того потребуют обстоятельства, созвать международную конференцию "непосредственно заинтересованных стран" для мирного решения "спора" 35 . Намек на то, что США не смогут остаться незатронутыми европейской войной, был сознательно запрятан очень глубоко. Наверное, не случайно и то, что Советское правительство было уведомлено об этих шагах Вашингтона только 28 сентября 1938 г. в обращении, переданном временным поверенным в делах США в СССР А. Керком36 . Поразительно, что ни послание Рузвельта, ни беседа заместителя наркома иностранных дел СССР В. П. Потемкина с Керком так и не прояснили вопроса, каким видят в Вашингтоне состав международной конференции.

Лишь после того, как Гитлер объявил о созыве в Мюнхене конференции четырех, С. Эрли, пресс-секретарь Белого дома, по поручению Рузвельта разъяснил журналистам, что, говоря о конференции "наиболее непосредственно затронутых" стран, президент имел в виду Чехословакию, Германию, Польшу, Венгрию, Англию, Францию, СССР и Италию 37 . Однако Германии это уточнение ничем не угрожало. В тот же день Рузвельт послал вошедшую в анналы дипломатической истории Мюнхена телеграмму Чемберлену с энергичным одобрением его предложения Гитлеру о встрече 38 , а Хэлл провел довольно-таки мирную беседу с германским послом Г. Дикхофом39 . Совершенно очевидно, что в Берлине не могли не прийти к само собой напрашивавшемуся выводу - США ни при каких условиях не позволят вовлечь себя в европейские


33 Offner A. A. American Appeasement, pp. 260, 261.

34 The Secret Diary of Harold L. Ickes: The Inside Struggle, 1936 - 1939. N. Y. 1954, pp. 467 - 468.

35 FRUS, 1938. Vol. I, pp. 657, 658, 684, 685.

36 ДВП СССР. Т. XXI, с. 533, 534.

37 Там же, с. 535, 536.

38 FRUS, 1938. Vol. I, p. 688.

39 Tansill Ch. C. Back Door to War. Chicago. 1952, p. 431.

стр. 37


дела и не помешают Германии оказать нажим на Англию и Францию с тем, чтобы добиться от них согласия на раздел Чехословакии.

Этот прогноз был подтвержден последующими событиями. 30 сентября, выступая на пресс-конференции, Хэлл сказал, что "Пакт четырех" (Мюнхенское соглашение) принес "всеобщее чувство облегчения" 40 . В обращении по радио к стране 3 октября 1938 г. заместитель госсекретаря С. Уэллес объявил, что итоги Мюнхена дают лучший шанс за предыдущие 20 лет установить "новый мировой порядок, опирающийся на справедливость ... и закон". Два дня спустя Рузвельт направил частное послание Чемберлену, почти слово в слово повторяющее сказанное Уэллесом. В нем говорилось: "Я полностью разделяю вашу надежду и веру в то, что сегодня появилась наконец величайшая возможность для установления нового порядка, базирующегося на справедливости и законе"41 .

Однако официальный оптимизм оказался вскоре подорван неумолимой логикой событий, которая опрокинула расчеты как на внутриполитический выигрыш (угодив "изоляционистам"), так и на внешнеполитический эффект (за счет отведения угрозы для западных стран переводом ее в "восточное и юго- восточное направление"). В общественном мнении быстро распространялось убеждение, что цена Мюнхена непомерно высока и с точки зрения морали, и с точки зрения долговременных стратегических интересов самих США. Возникло явление политического бумеранга, которое чувствительно задело администрацию.

Мессерсмит в специальном меморандуме госсекретарю от 29 сентября писал, что Мюнхен не только не отдалил войну, а напротив, приблизил ее, сделав неизбежной42 . Стимсон, как и многие другие полагавший, что встреча в Мюнхене вполне могла закончиться отклонением ультиматума Гитлера, был буквально потрясен той манерой, в которой Чемберлен вел переговоры о "капитуляции" 43 , что само по себе, по его убеждению, давало односторонние преимущества агрессивным державам. Ряд серьезных американских военных аналитиков сразу же высказали ту точку зрения, что в чисто военном плане Англия и Франция утратили свое превосходство, а Германия и Италия его обрели. Красная Армия как потенциальный противник вермахта, по их мнению, заслуживала высокой оценки с точки зрения ее боеспособности, но, как отмечалось в одном из специальных аналитических обзоров, "ее мощь бесспорно была в огромной степени подорвана проведением "чисток", которые смели высший командный состав и кадры управленцев" 44 . Таким образом в целом в выигрыше оказалась только Германия.

Протрезвление коснулось и определенной части дипломатического ведомства США. Хорнбек был в отчаянии. В его представлении, передышка, достигнутая ценой выдачи Гитлеру Австрии и Чехословакии, не имела своего оправдания, поскольку обернулась сильнейшим ослаблением военных позиций Франции и Англии в Европе и, как следствие этого, сделала их "немощными" и на Дальнем Востоке. Развивая эту мысль, Хорнбек указывал в своем специальном меморандуме для руководства госдепартамента, что и "угроза Японии со стороны России" в результате переключения внимания СССР на "европейскую ситуацию" уменьшается. А это будет означать, продолжал он, что США, вынужденные взвалить на себя функции сдерживания в отношении Японии, волей-неволей навлекут на себя повышенную враждебность Токио 45 . Нужно отдать долж-


40 FRUS, 1938. Vol. I, p. 703.

41 Divine R. A. The Reluctant Belligerent American Entry into World War II N. Y. 1965, pp. 54, 55.

42 FRUS, 1938. Vol. I, pp. 704 - 707.

43 YUL, Harry L. Stimson Papers, Reel 5, Diaries, September 28, 1938.

44 Fielding E. G. The Military Consequences of Munich. -Foreign Policy Reports, December 15, 1938, pp. 227. 228.

45 HI. Stanley K. Hornbeck Papers, Box 458.

стр. 38


ное опытному дипломату - его прогноз отличался обоснованностью. Потрясение, вызванное Мюнхеном, нарушение баланса сил задевали непосредственно США, ставя перед ними труднейшие задачи по блокированию японской экспансии (военной и экономической), выходящей далеко за пределы азиатского континента.

Коллега Хорнбека, глава европейского отдела госдепартамента П. Моффат, как это видно из дневника Стимсона, уклоняясь от открытой критики Лондона и Паршка (в силу, как он говорил, принадлежности к стране, "оказавшейся не в состоянии быть полезной в сложившейся ситуации"), также не скрывал своего разочарования в отношении неминуемых последствий Мюнхена46 . В Мюнхене, сказал Моффат, потерпела фиаско "линия Гендерсона" (посла Англии в Берлине), одного из самых последовательных сторонников курса на "умиротворение" агрессоров. Намеренно персонифицируя причины чехословацкой трагедии, американский дипломат кривил душой: в стране было распространено мнение, что Чехословакия стала жертвой международного заговора правых сил. Современник событий Б. Раух писал о взрыве народного негодования по поводу мюнхенского предательства и о почти единодушном осуждении его в печати США47 .

Учитывая германскую экспансию в Южной Америке, расширяющуюся агрессию Японии в Азии, воцарение деспотических порядков повсюду, где господствовал фашизм, еще одна бескровная победа Гитлера в Европе не могла хладнокровно восприниматься никем, кто способен был сохранить уважение к суверенитету народов и достоинству человека. "Мюнхенское соглашение, - писал 17 декабря 1938 г. полковник Робине сенатору У. Бора, - это нечто большее, чем предательство чехов: под ноги психопату Гитлеру и анархисту Муссолини бросили демократию, принципы христианской морали и свободу человеческого духа. Оно являет собой воплощение позорного возвращения к пещерному веку человечества. Оно обожествляет силу и насилие, нетерпимость и жестокость, ложь и ненависть, это угроза всем завоеваниям цивилизации с момента германской Реформации и эпохи Возрождения" 48 .

Мотивы поведения западных держав, капитулировавших перед Гитлером, в глазах значительной части общественности США предстали такими же безнравственными, как и "миролюбие" творцов "нового порядка". Тот же Робине писал 24 января 1939 г. Икесу, что предательство Англией и Францией Китая, Эфиопии, Австрии, Чехословакии и Испании объясняется тем, что внешняя политика Лондона и Парижа определялась "эгоистическими интересами привилегированного класса собственников", более всего напуганного "рабочим движением у себя дома и подъемом борьбы рабочих и крестьян под демократическим и коммунистическим руководством за рубежом"49 .

Робине, возможно, не подозревал, что он довольно точно вскрыл причины того, почему и для американской дипломатии предпочтительнее оказалось не делать никаких реальных шагов в поисках альтернативы той внешней политике, которую упоминавшийся выше Клэнпер называл политикой "благонамеренных слов". К предостережениям агрессорам, с которыми посчитал нужным выступить Рузвельт, могли быть отнесены только его решения о продаже военных самолетов Франции и "Послание о положении страны" от 4 января 1939 года. В нем президент США указал на возросшую угрозу миру и на необходимость увеличения ассигнований на вооружение в целях укрепления обороны страны. Однако критическое высказывание президента в отношении законодательства о нейтралитете и предложение о его модификации, содержащиеся в речи,


46 YUL. Henry L. Stimson Papers, Reel 5, Diaries, October 24, 1938.

47 Rauch B. Roosevelt from Municih to Pearl Harbor. N. Y. 1950, pp. 73 74

48 LC. W. Borah Papers, Box 504.

49 LC. H. L. lckes Papers, Box 612.

стр. 39


не повлияли на обстановку в конгрессе, большинство которого по-прежнему оставалось на старых изоляционистских позициях. Мир еще раз убедился, что Рузвельту была ненавистна сама мысль о войне, но поднимать вопрос о коллективных мерах пресечения дальнейшего развития агрессии президент считал несвоевременным и невозможным. После подобных высказываний, сопровождаемых бесплодными усилиями части конгрессменов изменить законодательство о нейтралитете, чувство безнаказанности у агрессоров не убавилось, хотя американская печать и представляла взятый президентом тон чуть ли не как свидетельство разрыва с прежним курсом.

В противовес оптимистам трезвомыслящие американские политические деятели полагали, что движение мира к войне не замедлилось. Хорнбек, например, проанализировав, как отразились в послании Рузвельта наметившиеся тенденции в международной политике, пришел к неутешительным выводам, которые он изложил 28 января 1939 г. в секретном меморандуме на имя госсекретаря Хэлла. Буквально каждый пункт этого меморандума содержал опровержение доктринальных установок политики нейтралитета. В противовес заверениям Рузвельта "оставаться вне войны" Хорнбек заявил, что есть только один путь достижения этой цели: не допустить, чтобы война началась. Но такая постановка вопроса, пояснял он далее, требует и пересмотра привычных представлений о роли США в случае нового обострения обстановки. "Для того, чтобы изменить ситуацию и общую тенденцию, писал он, наша страна должна приложить все свое влияние, что может иметь решающее и определяющее значение". Однако время идет, а США не предприняли ничего, чтобы рассеять уверенность Германии и Италии в том, что Америка ничего не сделает "ради помощи тому сопротивлению, которое европейские демократические страны могли бы оказать вооруженному нападению диктаторских режимов".

Главный вывод Хорнбека был сформулирован в самых недвусмысленных выражениях: "В силах нашей страны, - писал он, - предотвратить развязывание войны в Европе, либо так повлиять на ход событий, чтобы сделать маловероятным самое возможность такого развязывания. Если бы ее помыслы и усилия были бы направлены именно на это, наша страна могла бы сделать для всех ясным, что силы, которые будут противостоять диктаторским режимам в случае вооруженной агрессии, будут столь значительными, что никому их не удастся перебороть"50 .

По логике вещей предложения Хорпбека предполагали активную поддержку Соединенными Штатами всех европейских стран, которым угрожало фашистское вторжение. Всех, стало быть, и Советского Союза. Но в силу того, что Хорнбек не хотел или не мог касаться "запретной зоны", СССР не упомянут в его меморандуме. И не случайно. В обстановке определенной растерянности, царившей после Мюнхена в Вашингтоне, "восточнее направление" германской агрессии все еще рассматривалось там, как в конечном счете приемлемое. Некоторые органы печати и отдельные политические деятели сделали эту тему центральной в своих выступлениях. Однако в Белом доме и госдепартаменте считали, что вероятность такого развития уже в январе - феврале 1939 г. сильно уменьшилась. Если судить по письму министра внутренних дел США Икеса Робинсу от 3 февраля 1939 г., президент Рузвельт на заседании


50 HI. Stanley K. Hornbeck Papers, Box 459. В частном письме американскому послу в Токио Дж. Грю от 13 февраля 1939 г. Хорнбек пояснил, что, говоря об активном вмешательстве США в события с целью противодействия агрессии, он имел в виду меры "дипломатического и экономического давления" в сочетании с недвусмысленным выражением "готовности и решимости пойти дальше в случае необходимости". Если демократические страны не проявят твердой воли к решительному отпору агрессивным намерениям, включая готовность прибегнуть к давлению дипломатическому, экономическому и "физическому", они станут, писал Хорнбек, объектом вероломного нападения (ibid.).

стр. 40


кабинета высказался в том смысле, что Гитлер (увы!), по-видимому, откажется от выполнения своей "восточной программы" и повернет на Запад51 .

Однако, придя к заключению о большей вероятности западного направления агрессии в качестве первоочередного, признав наличие реальной угрозы Западному полушарию со стороны стран-участников Антикоминтерновского пакта52 и заявив о том, что линия обороны США проходит через Европу, Рузвельт тем не менее не изменил своей пассивной тактике. Это ясно проявилось в вопросе о законе о нейтралитете. Хотя настроение общественности становилось все более благоприятным, правительство США не поддержало ни одного предложения в пользу его пересмотра53 . Даже сильнейшее давление в пользу республиканской Испании, из последних сил сражавшейся с международным фашизмом, не заставило Рузвельта пойти на отмену эмбарго на продажу оружия законному правительству этой страны, а между тем сам президент признавал это эмбарго "гибельной ошибкой" 54 , в том числе и с точки зрения интересов США.

По всему было видно, что в планы Рузвельта не входило, как писал К. А. Уманский, и "сколько-нибудь существенное оживление отношений" с Советским Союзом 55 . С июня 1938 г. после отъезда Дэвиса и вплоть до весны 1939 г. правительство США так и не удосужилось назначить нового посла в СССР. Когда в ноябре 1938 г. по Германии прокатилась волна еврейских погромов, вызвавшая в США огромное возмущение, могло показаться, что вот-вот произойдет сдвиг. И вновь вопреки ожиданиям ничего не изменилось. И только депеша временного поверенного в делах США в Москве Керка в феврале 1939 г. в отношении слухов о возможной отставке Литвинова вынудила Рузвельта и Хэлла принять решение 5 марта 1939 г. о назначении Л. Штейнгардта послом США в СССР.

Но, как считает Э. Беныет, при этом предполагалось, что Штейигардт не займет свой пост вплоть до августа 1939 года. "Если Соединенные Штаты, - пишет он далее, - надеялись повлиять на Кремль с целью воспрепятствовать советско- германскому сближению, то это промедление имело непоправимые последствия". Из книги Беннета мы узнаем и об очередной безрезультатной попытке советской дипломатии вывести советско-американские отношения из тупика, что проявилось в просьбе советского посла в Париже Я. З. Сурица о встрече с американским послом в Париже Буллитом 3 марта. О чем беседовал с ним Суриц, остается неизвестным (скорее всего о том же, о чем говорил Уманский с Клэппером 22 сентября 1938 г.). Но известно, что собирался ответить ему Буллит. Направив 3 марта в Вашингтон запрос об инструкциях в случае изменений политики США в "русском вопросе", на следующий день он получил телеграмму Хэлла: в отношениях с Москвой все остается по-прежнему, если не считать назначения Штейнгардта56 Пояснений не требовалось - Суриц должен был уйти от Буллита с пустыми руками. А между тем в госдепартамент продолжали поступать предупреждения Керка из Москвы о возможных изменениях в советской внешней полити-


51 WSHSL. R. Robins Papers, Box 28.

52 Bennett E. M. Op. cit, pp. 158, 159.

53 Наджафов Д. Г. Ук. соч., с. 410; Dallek R. Op. cit., pp. 180 - 181.

54 Dallek R. Op. cit, p. 180.

55 СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны. М. 1971, с. 79.

56 Bennett E. M. Op. cit., p. 168. Понятно, почему сам президент оставил без ответа неоднократные и настойчивые напоминания бывшего посла США в Москве Дэвиса о тех возможностях, которые открыло бы сближение США и СССР в интересах обуздания агрессоров. 18 января 1939 г. он писал в секретном послании Рузвельту из Брюсселя: "Руководители Советского Союза говорили мне, что есть только одно правительство в мире, которому они доверяют, и этим правительством является администрация США под Вашим руководством" (LC. Joseph E. Davies Papers Chronological File, Box. 9).

стр. 41


ке в случае полной неудачи усилий СССР добиться реального взаимодействия с Францией, Англией и США для предотвращения дальнейшего расширения агрессии. Керк ссылался при этом на выступления советских руководителей на XVIII съезде ВКП(б) и на статьи в советской печати 57 .

По мнению Хорнбека, сложилась безнадежная ситуация. Эта точка зрения была изложена им в секретном меморандуме от 18 февраля 1939 года. Мы помним, что еще в конце января Хорнбек выражал сдержанный оптимизм в отношении возможности предотвратить войну путем решительного вмешательства США в события. Теперь у него не осталось и следов этого оптимизма. В первых же строках своего меморандума Хорнбек говорит о войне как о трагической неизбежности. "Вероятность развязывания войны... - писал он, - которая приведет к вовлечению в нее нескольких европейских государств, все возрастает. Первые удары, когда произойдет это, могут быть нанесены либо в Европе, либо в Африке, либо на Дальнем Востоке. Если такая война начнется, никто не может сказать, сколько стран могут оказаться в нее втянутыми... Об одном, однако, можно заявить с абсолютной уверенностью: она скажется на интересах Соединенных Штатов в очень крупных масштабах".

Хорнбек основывался не только на собственных предчувствиях. Он исходил из представления о сплетении реальных факторов международной политики, вовлекавших мир в войну. И в этом сплетении Хорнбек выделил прежде всего неспособность (или нежелание) США внести свою лепту в сдерживание сил агрессии и укрепление международной безопасности. Он писал: "Наша страна имеет все возможности, но, очевидно, у нее отсутствует воля к тому, чтобы предпринять различного рода действия, которые в случае их осуществления в самой значительной степени могли бы представлять собой подлинный вклад в предотвращение катастрофического по своему характеру хода событий. Судя по всему, сейчас американское правительство мало что может сделать, чтобы голос нашей страны в защиту мира был по-настоящему слышен" 58 .

Ключевым в приведенной цитате было слово "мало". И в самом деле, взяв за правило более жесткий тон в высказываниях по адресу Берлина, правительство США не изменило по существу характера своих действий. О неизменности внешней политики США было даже специально заявлено Рузвельтом на пресс- конференции в начале февраля 1939 года. Возможно, в Вашингтоне все еще сохранялась надежда (несмотря на новый прогноз) па восточный "акцент" в развитии германской агрессии59 . Во всяком случае, чем бы там пи руководствовались - желанием просто выждать или нежеланием сближения с Советским Союзом - во всех европейских столицах, а также, разумеется, и в Токио сигналы, идущие из США, воспринимались как еще одно доказательство их отстраненности от европейских дел и незаинтересованности в сотрудничестве с Москвой в интересах безопасности и мира.

Стремясь использовать сложившуюся обстановку, Гитлер делает следующий шаг в осуществлении своих захватнических планов. 15 марта 1939 г. германские войска захватили Чехословакию. Вслед за этим 23 марта Германия отторгла у Литвы Клайпеду (Мемельскую область), а 7 апреля Италия оккупировала Албанию. Словесные осуждения актов агрессии, не подкрепленные серьезными практическими мерами противодействия ее расширению, никак не повлияли па поведение агрессоров. Напротив, они только убеждали фашистских главарей в том, что США намерены оставаться в стороне от европейского конфликта, прикрываясь заявлениями о недопустимости дальнейшего обострения обстановки.


57 FRUS. The Soviet Union, 1933 - 1939. Washington. 1952, pp. 744, 745, 753.

58 HI. Stanley K. Hovnbeck Papers, Box 459.

59 См. СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, с, 79, 87, 88.

стр. 42


Признание Соединенными Штатами фашистского режима Франко после падения Испанской республики (3 апреля 1939 г.), последовавшее вслед за аналогичными действиями Англии и Франции, можно было также расценить как еще один жест примирения со странами "оси" 60 .

Политическая география Европы изменилась коренным образом. "Третий рейх" придвинулся к границам Советского Союза. Но и западные страны не почувствовали себя в большей безопасности. Дыхание близкой войны обожгло миллионы людей во всех странах. До ее начала оставалось менее полугода.

Сегодня на Западе принято писать о Мюнхене как о результате непреднамеренных ошибок, совершенных под гипнотическим влиянием большой миротворческой идеи. Невероятно, но доведенная до крайности эта мысль породила другую, возлагающую всю вину за тогдашнее развитие событий на Советский Союз. Это еще один "новый угол зрения", упирающийся в бездоказательную пустоту. Но неправ и тот, кто стал бы утверждать, что нет необходимости в корректировке и углублении наших представлений об истоках мюнхенской трагедии, развернувшей ход мировой истории в сторону войны. Пора, наверное, отказаться от упрощенной оценки внешнеполитического курса, рассматриваемого вне всякой связи с внутренними условиями его формирования и личностью политиков. Особым вопросом является тема доверия, точнее, его отсутствия, которое парализовало волю стран, потенциально способных противостоять агрессии. И еще одно: специально следует проанализировать причины инертности общественности во многих странах, не сумевшей в критический момент побороть свою нерешительность перед лицом грозной военной опасности и уступившей нажиму сторонников и активных проводников "умиротворения".

Сейчас очевидно, что без собирания и изучения нового массива источников по всем ключевым вопросам дипломатической истории мюнхенского сговора и последующего развития нельзя двигаться вперед в постижении правды о происхождении второй мировой войны.


60 Пожарская СП. Испания и США. М. 1982, с. 77. После того, как 27 марта 1939 г. в Бургосе Испания подписала протокол о присоединении к Антикоминтерновскому пакту, бывший посол США в Германии Додд писал Ф. де лес Риосу (до падения Испанской республики последний представлял ее в Вашингтоне): "Я искренне скорблю, что ваша демократия потерпела поражение, вследствие чего ваша страна стала союзником Гитлера и Муссолини. Но в условиях, когда Англия, Франция и наша страна сохраняли нейтралитет, едва ли была хоть крохотная надежда для вашей страны" (LC. W. E. Dodd Papers, Box 56).


© elibrary.com.ua

Постоянный адрес данной публикации:

https://elibrary.com.ua/m/articles/view/ДИПЛОМАТИЯ-США-НАКАНУНЕ-И-ПОСЛЕ-МЮНХЕНА

Похожие публикации: LУкраина LWorld Y G


Публикатор:

Україна ОнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://elibrary.com.ua/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

В. Л. МАЛЬКОВ, ДИПЛОМАТИЯ США НАКАНУНЕ И ПОСЛЕ МЮНХЕНА // Киев: Библиотека Украины (ELIBRARY.COM.UA). Дата обновления: 13.08.2019. URL: https://elibrary.com.ua/m/articles/view/ДИПЛОМАТИЯ-США-НАКАНУНЕ-И-ПОСЛЕ-МЮНХЕНА (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - В. Л. МАЛЬКОВ:

В. Л. МАЛЬКОВ → другие работы, поиск: Либмонстр - УкраинаЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Україна Онлайн
Kyiv, Украина
944 просмотров рейтинг
13.08.2019 (1689 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
VASILY MARKUS
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Petro Semidolya
ВАСИЛЬ МАРКУСЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Petro Semidolya
МІЖНАРОДНА КОНФЕРЕНЦІЯ: ЛАТИНСЬКА СПАДЩИНА: ПОЛЬША, ЛИТВА, РУСЬ
Каталог: Вопросы науки 
7 дней(я) назад · от Petro Semidolya
КАЗИМИР ЯҐАЙЛОВИЧ І МЕНҐЛІ ҐІРЕЙ: ВІД ДРУЗІВ ДО ВОРОГІВ
Каталог: История 
7 дней(я) назад · от Petro Semidolya
Українці, як і їхні пращури баньшунські мані – ба-ді та інші сармати-дісці (чи-ді – червоні ді, бей-ді – білі ді, жун-ді – велетні ді, шаньжуни – горяни-велетні, юечжі – гутії) за думкою стародавніх китайців є «божественним військом».
9 дней(я) назад · от Павло Даныльченко
Zhvanko L. M. Refugees of the First World War: the Ukrainian dimension (1914-1918)
Каталог: История 
12 дней(я) назад · от Petro Semidolya
АНОНІМНИЙ "КАТАФАЛК РИЦЕРСЬКИЙ" (1650 р.) ПРО ПОЧАТОК КОЗАЦЬКОЇ РЕВОЛЮЦІЇ (КАМПАНІЯ 1648 р.)
Каталог: История 
17 дней(я) назад · от Petro Semidolya
VII НАУКОВІ ЧИТАННЯ, ПРИСВЯЧЕНІ ГЕТЬМАНОВІ ІВАНОВІ ВИГОВСЬКОМУ
Каталог: Вопросы науки 
17 дней(я) назад · от Petro Semidolya
ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ЕС В СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ: УСПЕХИ И НЕУДАЧИ
Каталог: Экономика 
26 дней(я) назад · от Petro Semidolya
SLOWING GLOBAL ECONOMY AND (SEMI)PERIPHERAL COUNTRIES
Каталог: Экономика 
32 дней(я) назад · от Petro Semidolya

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

ELIBRARY.COM.UA - Цифровая библиотека Эстонии

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

ДИПЛОМАТИЯ США НАКАНУНЕ И ПОСЛЕ МЮНХЕНА
 

Контакты редакции
Чат авторов: UA LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Цифровая библиотека Украины © Все права защищены
2009-2024, ELIBRARY.COM.UA - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Украины


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android