ГЕРМАНСКАЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ РЕВОЛЮЦИИ 1923 г.

Автор: Е. РУБИНШТЕЙН



СТАТЬЯ ПЕРВАЯ

ВВЕДЕНИЕ

Революция 1923 г. в Германии развернулась на грани первых двух периодов послевоенного развития: периода высокого под'ема революционной волны и периода частичной и временной стабилизации капитализма. Одной из важнейших основных причин того, что революционный пролетариат Германии потерпел поражение в боях 1918 - 1923 гг., несмотря на наличие об'ективных условий для его победы, является предательская роль, которую сыграла социал-демократия в развитии германской революции на всех ее этапах.

И в ноябре 1918 г., и в кровавых боях января 1919 г., и в мартовских боях 1921 г., и в революция 1923 г. германская социал-демократия была активнейшим борцом за спасение капитализма от грозившей ему гибели. То используя остатки своего былого влияния в среде пролетариата, то выступая против рабочих в качестве полицейской силы, то становясь сильнейшей партией буржуазного коалиционного правительства, то переходя в мнимую оппозицию, социал-демократия являлась незаменимой опорой буржуазии в ее борьбе против революционных выступлений рабочего класса.

Особенно подлую, предательскую роль в отношении пролетариата в период послевоенного революционного под'ема сыграл международный центризм, прикрывавший свой оппортунизм марксистской фразой и становившийся в мнимую оппозицию к официальной социал-демократии.

Ленин всегда считал центризм особенно опасным видом оппортунизма.

 
...ГЕРМАНСКАЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ БЫЛА АКТИВНЕЙШИМ БОРЦОМ ЗА СПАСЕНИЕ КАПИТАЛИЗМА ОТ ГРОЗИВШЕЙ ЕМУ ГИБЕЛИ...

"Это - плаксивые и мещанские демократы, которые в тысячу раз опаснее для пролетариата, если они объявляют себя сторонниками советской власти и диктатуры пролетариата, ибо на деле в каждую трудную в опасную минуту они неизбежно будут совершать предательство... пребывая в "искреннейшем" убеждении, что они помогают пролетариату" 1 .

Ряд центристских партий даже симулировал "разрыв" со Вторым интернационалом, заявив о своем выходе из него и организовав в 1921 г. венский так называемый Двухсполовинный интернационал. По мере того как капитализму удавалось на время разоружить революционный пролетариат, по мере того как спадал революционный под'ем и непосредственная угроза капитализму несколько отодвигалась, стремление к возвращению международного центризма в лоно об'единенной социал-демократии все больше усиливалось. В октябре 1922 г. на с'езде в Нюрнберге германские независимые об'единились с шейдемановцами, а в мае 1923 г. об'единение центризма с правой социал-демократией происходит уже в международном масштабе: на Гамбургском конгрессе Двухсполовинный интернационал, сыгравший столь позорную предательскую роль в годы послевоенных революционных боев, пришел с повинной головой в ряды Второго интернационала.

Когда в 1919 г. под давлением революционных рабочих независимцы все больше "левели", они старались резко критиковать шейдемановцев и клялись в своей непримиримости в отношении к ним. Чрезвычайно характерно сопоставление выступлений германских независимых в 1919 г. и в момент об'единения в 1922 г. Криспин пишет в "Freiheit" 9 ноября 1919 г.:

"Эберт - Шейдеман потеряли все уважение масс, даже и тех, которые до сих пор не смогли еще решиться окончательно от них отвернуться. В глазах германского и международного пролетариата они навсегда заклеймены как покровителя белой гвардии, как защитники буржуазия".

Выступая в то же период на Лейпцигском с'езде независимых, Криспин клялся в совершенной невозможности примирения с социал-демократией, "лакеями и слугами капиталистов".

"Об'единение между партией социалистов Носке и классово сознательным пролетариатом невозможно. Нас отделяет от них не только тактика, - нас отделяет от социалистов Носке целый мир принципов. Социалисты Носке стоят на почве буржуазной демократии, - мы стоим да почве пролетарской революции. Мы так же мало можем объединиться с лакеями и слугами капиталистов и аграриев, с предателями рабочего класса, как не можем об'единиться с самими капиталистами и аграриями"2 .

А в 1922 г. тот же Криспин является уже решительным сторонником об'единения с этими лакеями. Несколько позднее, на партейтаге 1924 т. в Гаале он мотивирует это так:

"В это время, когда республике и социализму так сильно угрожали капиталистическая реакция и дикое большевистское движение, об'единение означало опасение социализма в Германии и усиление его в международном масштабе"3 .

Мы взяли в качестве иллюстрации выступления Криспина лишь потому, что "ни с достаточной ясностью отражают кривую "развития" независимых. Независимые мотивировали необходимость об'единения критическим положением Германии, нарастанием фашизма, "угрозой большевизма" ей необходимостью "об'единения сил рабочего класса". С другой стороны, независимые пытались уверить рабочих в том, что объединение их с правыми социал-демократами отнюдь не означает капитуляции центризма перед последними, что оно предполагает возможность революционизирования социал-демократии изнутри, что их задача - вернуть социал-демократию на путь классовой борьбы.

На деле же, об'единившись с шейдемановцами, независимые целиком капитулировали перед ними.

Каково было отношение шейдемановцев к об'единению с центристами? В основном об'единение с независимыми конечно чрезвычайно их устраивало, но некоторые из них побаивались, что вследствие слияния с независимыми еще быстрее будут нарастать оппозиционные настроения в рядах социал-демократических рабочих, еще глубже будет процесс разложения социал-демократии.

Кроме того некоторые сугубо практичные социал-демократы опасались, как бы

--------------------------------------------------------------------------------
1 Ленин, Детская болезнь "левизны" в коммунизме, т. XVII, стр. 193, изд. 1-е.

2 Цит. по Фрелих, Герм, соц.-демокр. 14 лет в союзе с капиталом, стр. 130.

3 Protokollen des s.-d. Parteitages, стр. 44, 1924 г.
--------------------------------------------------------------------------------

объединение не помешало их парламентским комбинациям с буржуазией. Кунов писал уже в начале 1922 г.:

"Преимуществам объединения противостоят весьма значительный ущерб, ибо, во-первых, опять подастся направо часть наших приверженцев из буржуазных кругов, которые примкнули к нам во время войны и после крушения и ныне по большей части стоят на правом крыле партии: меткие ремесленники, мелкие чиновники, служащие и лица свободных профессий. Во-вторых, мы не будем больше в такой мере, как до сих пор, являться подходящей партией для коалиции с левыми буржуазными партиями. В-третьих, нас снова оттеснят на положение оппозиции, и мы потеряем занимаемые нами государственные и коммунальные руководящие посты"4 .

Если для руководства независимых, для которого действительные принципиальные разногласия с шейдемановцами сводились к минимуму даже в период их наибольшего отхода от последних, об'единение было чрезвычайно желательным, то визы независимых, которые в значительной мере впитали в себя прослойки тех революционизируемых рабочих, которые не решались еще порвать совсем не социал-демократией и перейти в КПГ, проделывали об'единение достаточно болезненно. Об этом достаточно ярко говорят не только настроения рабочих-независимцев, но следующие цифровые данные, приводимые самими социал-демократами. До об'единения в ГСД было 1.174.105 членов, а у независимых - 290.700. Формальное согласие на об'единение дали из последних только 206 тыс. членов. Но очевидно далеко не все давшие это согласие вошли в объединенную социал-демократическую партию, так как после объединения в ней было 1.261 тыс. членов.

Вскоре после об'единения развернулись бурные события 1923 г., связанные с оккупацией Рура и быстрым нарастанием революционного под'ема.

По мере обострения классовой борьбы в Германии с огромной быстротой происходило разложение германской социал-демократии.

В какой мере, в каком направлении влиял на этот процесс факт Нюрнбергского об'единения, факт организационного растворения независимцев в об'единенной социал-демократии?

Об'единение независимых и шейдемановцев, так же как слияние Второго я Двухсполовинного интернационалов, было в определенном смысле большим шагом вперед для международного рабочего движения: оно вносило больше ясности в расстановку политических сил; оно устраняло с пути охотно прикрывавшихся марксистской фразеологией центристов, которые представляли собой наиболее вредный, наиболее опасный вид оппортунизма. Но, с другой стороны, об'единение означало новый маневр международной социал-демократии, несколько усиливавший ее организационно и увеличивавший ее маневренные возможности.

Спекулируя на тяге рабочих к единству для борьбы против наступления капитала, международная социал-демократия уже тогда стремилась использовать эту тягу в интересах капитализма и уже тогда в противовес тактике единого фронта, проводимой Коминтерном, старалась осуществить "единый фронт" под своей гегемонией, видя основную цель его к изоляции коммунистической партии и в борьбе против революционного рабочего класса, в подчинении его буржуазии.

IV конгресс Коминтерна так расценивал значение об'единения Второго и Двухсполовинного интернационалов:

"Попытка Второго интернационала под флагом единого фронта вобрать в себя более левые рабочие организации ("слияние" социал-демократии и независимых в Германии) фактически означает не что иное, как возможность для социал-демократических вождей предать буржуазии новые рабочие массы".

В Германии, как мы уже указывали выше, обстановка сложилась для социал-демократии чрезвычайно оригинально: не успели закончиться "об'единительные торжества", как начала назревать обстановка, приводившая со всей неизбежностью к быстрому процессу разложения социал-демократии. Разложение это проявлялось прежде всего в глубоком революционизировании широких пластов социал-демократических рабочих (особенно благоприятную почву процесс этот находил как раз в рядах рабочих, приведенных в объединенную социал-демократию независимыми); с другой стороны, оно проявлялось в отслоении "левых" социал-демократов, некоторые кадры которых состояли из бывших независимых. "Левые" социал-демократы начали новый цикл "революционных фраз и оппозиционных выпа-

--------------------------------------------------------------------------------
4 "Neyne Zeit". N16, 13/1 1922.
--------------------------------------------------------------------------------

дов в отношении руководства ГСД, основной целью которых было ослабить размах революционного наступления, приостановить бурный процесс революционизирования рабочего класса, удержать революционизирующихся социал-демократических рабочих в рядах социал-демократии путем создания иллюзии о каком-то радикальном отличии "левых" социал-демократов от правых.

Таким образом не успел закончиться в Нюрнберге старый центристский фарс, как он возник в новой форме - в форме "левой" социал-демократии. Значение выделения "левого" крыла в социал-демократии достаточно велико: являясь проявлением процессов разложения социал-демократии, это "левое" крыло главное острие своей политической борьбы направляет в сторону преодоления или хотя бы ослабления этого разложения.

Совершенно не случайно, что в настоящее время, в обстановке глубочайшего капиталистического кризиса и ускоренного нарастания предпосылок революционного кризиса в Германии, в германской социал-демократии снова идет выделение "левого" крыла (во главе с Зейдевицем и др.)? которое пытается своей игрой в оппозицию ослабить процесс революционизирования социал-демократических рабочих; не случайны попытки "левых" социал-демократов снова сыграть комедию Двухсполовинного интернационала!

Задача настоящих статей - проследить роль социал-демократии в революции 1923 г.: ее позицию в отношении французского империализма и германской буржуазии во время оккупации Рура и роль ее в общей расстановке классовых сил в этот период; роль социал-демократия как орудия борьбы буржуазии против революционных рабочих, как активной силы, взращивавшей и укреплявшей фашистские организации как главной силы, которая помогла буржуазии отразить наступление революционного пролетариата, и как орудия буржуазии в ее наступлении на пролетариат после октябрьского его поражения.

Чрезвычайно важно также проследить нарастающий вслед за ростом революционного под'ема процесс разложения социал-демократии и предательскую роль "левой" социал-демократии.

Известно, что правые в КПГ давали политически неверную оценку сущности и роли германской социал-демократии в 1923 г., ее взаимоотношений с фашизмом и, исходят из этого, по-оппортунистически трактовали и применяли тактику единого фронта.

На современном этапе классовой борьбы и "правые ренегаты и троцкисты пытаются навязать рабочим массам свою контрреволюционную пораженческую "теорию" единого фронта, которую они понимают как гегемонию социал-демократии, как капитуляцию коммунистического авангарда перед социал-фашизмом"5 . Право-оппортунистическое руководство КПГ в 1923 г. уже в значительной мере предвосхитило такое понимание тактики единого фронта, трактуя ее как метод парламентских комбинаций и коалиции с социал-демократией.

Социал-демократия, особенно через своих "левых", использовала правооппортунистическую линию руководства КПГ для того, чтобы приостановить революционное наступление германского пролетариата и обезоружить его, для того, чтобы помочь

... ГЕРМАНСКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ СТОИТ ТЕПЕРЬ ПЕРЕД НОВЫМИ БОЯМИ С БУРЖУАЗИЕЙ... ДЛЯ ЗАВОЕВАНИЯ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

 
--------------------------------------------------------------------------------
5 См. статью "О тактике единого фронта", Большевик. N13 за 1932 г., стр. 2.
--------------------------------------------------------------------------------

буржуазии хотя бы отсрочить столь страшный для нее германский Октябрь.

Разоблачение роли социал-демократии в революции 1923 г. на всех ее этапах тем более неотложно необходимо, что германский пролетариат стоит теперь перед новыми, решающими боями с буржуазией, перед новым натиском на капитализм для завоевания диктатуры пролетариата; в предстоящих боях социал-демократия, уже переросшая в социал-фашизм, попрежнему являющаяся при этом главной опорой буржуазии в ее борьбе против рабочего класса, снова и снова использует все средства для того, чтобы предотвратить победу пролетариата. Вскрыть подлые дела социал-демократии и показать рабочему классу ее истинную классовую природу - это значит помочь коммунистической партии в ее борьбе за большинство рабочего класса, за окончательное высвобождение западноевропейских рабочих от остатков социал-демократических традиций; это значит облегчить развертывание их борьбы за пролетарскую революцию, за диктатуру пролетариата.

ОККУПАЦИЯ РУРА ФРАНЦУЗСКИМ ИМПЕРИАЛИЗМОМ И ГЕРМАНСКАЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ

1 . ОККУПАЦИЯ РУРА ФРАНЦУЗСКИМ ИМПЕРИАЛИЗМОМ

Мировая война не только не разрешила противоречий между империалистическими странами, но воспроизвела их в расширенном масштабе. Одним из наиболее ярких проявлений этого вида противоречий послевоенного империализма является борьба между странами победившими и побежденными в мировой войне.

После 4 лет всемерного и тяжкого давления со стороны стран-победителей на обессиленную Германию стало ясно, что без "особых", "чрезвычайными" мер Германия не может осуществлять функций "международной дойной коровы", на что ссудил ее Версальский договор. Сознание этого особенно нервировало империалистическую Францию. Французская буржуазия считала, что восстановление разрушенных в войне северных областей Франции является прямой обязанностью Германии как "главного виновника" империалистической войны; далее французские империалисты горько сетовали на то, что государственный долг Германии был сравнительно невелик, в то время как французские долги требовали ежегодной выплаты процентов в размере 5 млрд. золотых рублей. Взоры французского империализма все более фиксировались на близлежащем лакомом куске - Рурской области. Рур - центр тяжелой индустрии Германии, сосредоточивший 72 проц. добычи каменного угля и 54 проц. железа послевоенной Германии; Рур, захват которого сулил Франции не только столь выгодное соединение железа "приобретенной" им в результате мировой войны Эльзас-Лотарингии с рурским углем, но и новое обезоружение Германии и захват гегемонии на континенте, - был намечен как очередной "об'ект внимания" французского империализма.

Роль активных провокаторов оккупации сыграли магнаты германской промышленности во главе со Стиннесом, для которых вопрос об оккупации Рура был лишь частью одной проблемы первостепенной важности: проблемы увеличения процента своих прибылей. Стиннесы вели двойную игру с одной стороны, толкали правительство на открытое противодействие Франции, с другой - вели переговоры с представителями французской тяжелой индустрии.

Уже в августе 1922 г. велись переговоры между Стиннесом и Люберзаком: представители германской тяжелой индустрии брали на себя уплату репараций при условии участия их в прибылях французской промышленности, заинтересованной в репарациях, и предоставления им концессий со стороны германского правительства. Переговоры были однако прерваны, так как не было достигнуто соглашения о проценте прибылей: каждая из сторон требовала себе 60 проц. прибыли.

Решения Парижской конференции (начало января 1923 г.) уже заранее предрешали неизбежность оккупации Рура, так как ставили перед Германией тягчайшие условия, невыполнение которых должно было повлечь за собой оккупацию.

Под видом охраны 40 инженеров 11 января Франция ввела в Рур 60-тысячную армию, вооруженную танками и броневиками. 10 января французское правительство "мотивировало" свои действия следующей специальной нотой:

"Данные мероприятия, - говорилось в ней, - предпринимаются на основе параграфа 18 Версальского договора; они не содержат никакой мысли со стороны Франции о военных операциях или оккупации политического характера. Я должен надеяться, что германское правительство не будет препятствовать выполнению этих мероприятий, что только еще больше осложнило бы задачи обоих правительств.

Примите и т. д. Пуанкаре"6 .

Французские оккупационные войска постарались доказать "чисто экономический" характер оккупации массовыми высылками (количество высланных из Рура достигло до 18 апреля 23 тыс., а к июлю - 71 тыс.), арестами, преданием всех сопротивляющихся оккупации французскому военному суду и организацией форменной блокады Рура - прекращением всякой связи между Руром и неоккупированной Германией.

Наряду с этими мероприятиями оккупанты учинили форменный грабеж Рура: наложили арест на угольные налоги и пошлины, производили конфискации как банковских сумм, так и других видов имущества и т. д. и т. п.

Чрезвычайно характерна между прочим мотивировка, какую давали оккупационные власти этим мероприятиям в специально выпущенной ими массовой листовке "Что такое конфискация?":

"Пруссаки, приятные качества которых оценены историей, ведут ложную пропаганду, характеризуя конфискации как "отнятие", как воровство и т. д. Вое конфискации без исключения, предпринятые оккупационными властями, являются правовыми, законными актами против медлительных и явно

 

ФРАНЦУЗСКИЕ ОККУПАЦИОННЫЕ ВОЙСКА СТАРАЛИСЬ ДОКАЗАТЬ ЧИСТО ЭКОНОМИЧЕСКИЙ" ХАРАКТЕР ОККУПАЦИИ...

 

--------------------------------------------------------------------------------
6 Spethmann. Zwolf Jahre Rnhrberglan, т. III стр. 314.

--------------------------------------------------------------------------------

влостных должников правительства Куно - Стиннеса. Если германское правительство сваливает ставшие к сожалению необходимыми судебно-исполнительные мероприятия на "служащих, рабочих и т. д., в этом виновно оно, а не тот, кто верит его обману. Твое правительство само вынуждает всякую конфискацию" (февраль 1923 т.)7 .

2. ОККУПАЦИЯ РУРА И ГЕРМАНСКАЯ БУРЖУАЗИЯ

Какова была политическая линия германской социал-демократии в отношении рурской оккупации?

Для того, чтобы дать правильную оценку политики германской социал-демократии в этот период, нужно показать политическую линию германской буржуазия, так как социал-демократия в революции 1923 г., так же мак и в 1918 - 1919 гг., была вернейшем оруженосцем буржуазии как во внутренней, так и во внешней политике.

Германская буржуазия вела двойственную политику, политику двойной бухгалтерии по вопросу об оккупации.

Германские трестовики не только не боялись оккупации, но сознательно ее провоцировали, надеясь таким путем вызвать взрыв национализма в массах и тем самым усилить свои позиции как в вопросе о репарациях, так и в вопросе о размере своих прибылей. Правительство Куно, выполняя волю Стиннеса, сознательно провоцировало оккупацию. Германская буржуазия втайне надеялась сыграть на противоречиях между Францией, с одной стороны, и Англией и САСШ - с другой, и рассчитывала на известную помощь со стороны последних.

Эти надежды не оправдались: Англия, не желавшая усиления Франции на континенте и сильно опасавшаяся этого, не была однако намерена оказывать активную поддержку оккупированной Германии. Правительство САСШ вместо ожидаемой от него помощи предпочло пред'явить Германии требование уплаты 1.479 млн. долл. за понесенные Соединенными штатами в результате мировой войны убытки.

Поэтому главным козырем германских капиталистов в их борьбе за наиболее выгодную сделку с французским империализмом оставалась их надежда на то, что им удастся разжечь националистические страсти и создать видимость единого национального фронта. В этих целях была развернута широкая антифранцузская агитационная кампания, начались попытки "примирения" и заигрывания с рурскими рабочими, началась организация пресловутого "пассивного сопротивления", казавшегося капиталистическим магнатам Германии верным средством для достижения своих целей чужими руками и на чужой спине.

Оккупация была тем более выгодна крупной буржуазии Германии, что последняя сумела не только не нести на себе никакого экономического бремени от нее, - бремя это тяжким грузом упало на плечи германских рабочих и вообще широких масс трудящихся, - но нажить еще громадные капиталы на политике инфляции. Буржуазия получила за короткое время от банка 100 млн. долл., а позже уплатила этот долг обесцененной маркой, выиграв на этой "операции" 85 млн. долл. Попытки стабилизации валюты наталкивались на противодействие буржуазии, для которой политика инфляции несла с собой не только возможность крупных спекулятивных операций и очень выгодного экспорта, но и возможность чрезвычайного снижения реальной заработной платы. Характерно, что первые попытки стабилизации валюты были сорваны широко развернутой Стиннесом скупкой валюты. Председатель имперского банка Гавенштейн заявлял со всей определенностью:

"Попытка стабилизация марки не удалась потому, что в период тяжкой борьбы в Германии даже серьезные хозяйственные круги считали себя вправе накоплять большие капиталы не только для текущих нужд, но и просто прозапас... не отступая даже перед крупными закутками"8 .

Колоссальные "инфляционные" капиталы помещались естественно в укромных местечках за границей, да и внутри Германии буржуазия умудрялась скрыть их от налогового обложения, добившись для этого закона о тайне банковских вкладов.

Германские промышленники, как уже отмечалось выше, видели в оккупации лишь средство торга за более высокий процент прибылей. Вот почему они отнюдь не считали предосудительным самостоятельное ведение переговоров с французским капиталом (помимо своего правительства) и систематическое подготовление почвы для соглашения с французским империализмом.


--------------------------------------------------------------------------------
7 Spetbmann, указ. соч., т. IV, стр. 18.

8 Варга, Мировое хозяйство во второй четверти 1923 г., "Коминтерн" N28 - 29 за 1923 г.

--------------------------------------------------------------------------------

Такова была линия Стиннесов и Тиссенов, разыгрывавших из себя вождей единого национального фронта. Для иллюстрации этой линии приведем характерный пример. В самый разгар "пассивного сопротивления" - в феврале - владелец крупной химической фабрики в Бадене заключил договор с французским правительством, по которому он продавал за 5 млн. фр. все свои "секреты", которые должны были пригодиться Франции в ее военной борьбе против Германия. Этот факт тщательно замалчивался буржуазной прессой Германии, и только "Роте фане" вскрыла его, проведя по этому поводу кампанию по разоблачению истинного характера "патриотизма" германской буржуазии.

Но с особенной яркостью этот "патриотизм" германской буржуазии выразился в истории с обращением градоначальника Дюссельдорфа Лютербека к французским оккупантам с напоминанием о неоценимых услугах, оказанных французской буржуазии Германией в подавлении Парижской коммуны 1871 г., и с требованием от французских оккупантов оказания помощи против германских рабочих. Он писал:

"Господин министр президент Пуанкаре заявил на-днях депутату социалисту Ориолю, что при оккупации неизбежны случайности, каковые например имели место во Франции в 1871/72 г. По этому поводу я должен напомнить, что в те времена при восстании Коммуны германское верховное командование всячески шло навстречу французским войскам с целью дружного подавления восстания. Того нее требую и я"9 .

В ответ на этот призыв к классовой солидарности генерал Дегут разрешил введение полицейских войск в области, охваченные стачками.

Таким образом представители крупного капитала Германии вели под националистической маской, применяя все методы для разжигания шовинистических настроений и для проведения политики "пассивного сопротивления", основную линию на использование всей этой кампании для заключения возможно более выгодной сделки с французскими капиталистами, для максимального увеличении своих прибылей.

Таков был лейтмотив внешней политики крупной германской буржуазии, что не исключало конечно противоречий между отдельными группами буржуазии. В то время, как некоторые группы непрочь были помечтать и покричать о реванше (наиболее яркими выразителями этих настроений были фашисты), значительная группа крупной буржуазии шла, как мы уже видели, на прямые переговоры с французскими капиталистами, прикрывая это политикой пассивного сопротивления и националистической демагогии.

Рурская оккупация со всеми ее последствиями была широко задуманной операцией не только со стороны французского империализма, но и со стороны представителей германской тяжелой индустрии. Уже смена кабинета Вирта, проводившего "политику выполнения" правительством Куно, была одним из эпизодов этой большой операции. Кабинет крупного пароходчика Куно был "представительством" тяжелой индустрии, и в первую голову концерна Стиннеса. Министр хозяйства Беккер, игравший в этом правительстве немалую роль, был прямым ставленником Стиннеса. Демонстративный саботаж репарационных платежей со стороны германской буржуазии, явившийся прологом оккупации, нашел себе прямое выражение во всей внешней политике Куно.

Правительство Куно, очень часто и охотно говорившее о своей "надпартийности", являлось непосредственным выразителем интересов крупной буржуазии Германии. К выводам о "надпартийности", "надклассовости" правительства Куно может привести между прочим та трактовка вопросов о взаимоотношениях его с германской буржуазией, которую дает Мстиславский (см. его "Классовая война в Германии 1923 г.").

Он заявляет, что "крупный капитал аграрной и тяжелой индустрии за послевоенные годы все определеннее "отделялся от государства", овладеть которым полностью он в данный момент еще не мог: на путях к этому стояло не вполне еще ликвидированное "демократическое" наследство 1918 г. Ориентируясь на будущий капиталистический международный "блок", он вел "свою" политику, резко раздельную от правительственной и направленную одновременно к усилению собственной мощи, постепенному овладению ныне отчужденным от него "демократией" государством".

... "Капитал в их лице (Стиннес и Ко ) доподлинно отделился на время от государства" (стр. 23):


--------------------------------------------------------------------------------
9 Мстиславский, Классовая война о Германии 1923 г., стр. 156.
--------------------------------------------------------------------------------

Такая оценка политического положения Германии в послевоенный период и в частности в 1923 г. совершенно неверна. Мы знаем, что "демократия", установленная в результате поражения пролетариата в революции 1918 - 1919 гг., обусловленного в первую очередь предательской ролью социал-демократии, отнюдь не мешала германской крупной буржуазии обделывать свои дела, что эта "демократия", напротив, являлась прямым выражением интересов и чаяний тяжелой индустрии и что у последней отнюдь не имелось никаких оснований к тому, чтобы "отделаться от государства", которое вершило ее волю и являлось ее орудием в борьбе против революционного пролетариата.

Яркая характеристика правительства Ку-

...БРЕМЯ ОККУПАЦИИ ТЯЖЕЛЫМ ГРУЗОМ УПАЛО НА ПЛЕЧИ ГЕРМАНСКИХ РАБОЧИХ И ШИРОКИХ МАСС ТРУДЯЩИХСЯ...


...КОЛОССАЛЬНЫЕ "ИНФЛЯЦИОННЫЕ" КАПИТАЛЫ ПОМЕЩАЛИСЬ ЕСТЕСТВЕННО В УКРОМНЫХ МЕСТЕЧКАХ ЗА ГРАНИЦЕЙ...

но дана в органе КПГ "Роте фане" от 16 января 1923 г.:

"Правительство Куно - орган обанкротившейся изменнической буржуазии, империалистического военного фарса извне, безудержного притеснения рабочего класса внутри. Правительство Куно поддерживает планы и политические ходы тяжелой индустрии, оно дарит миллиарды на повышение угольного налога и цен на уголь, открывает свободную дорогу контрреволюции во всей Германии, терпит налоговой саботаж капиталистов, перекидывает всю тяжесть капиталистического упадка в форме обесценения денег, повышения цен, налогов на рабочий класс и противодействует его сопротивлению против обостренной эксплоатации. Оно готовится привести рабочий класс в жертву и конфликту и соглашению тяжелой индустрии".

3 . ГЕРМАНСКАЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ В БОРЬБЕ ЗА КЛАССОВЫЙ МИР И ЕДИНЫЙ "НАЦИОНАЛЬНЫЙ ФРОНТ"

После этого краткого рассмотрения политики германской буржуазия в начале 1923 г., перейдем к характеристике политики социал-демократии и ее позиции в общей расстановке классовых сил. Прежде всего необходимо отметить, что социал-демократии, формально не участвовавшая в кабинете Куно, целиком несет ответственность за его политику, так как она располагала сильной парламентской фракцией (173 чел.) и оказывала правительству Куно всемерную поддержку во всех его мероприятиях. Вплоть до момента оккупации Рура социал-демократы были сторонниками политики выполнения репарационных обязательств.

Гильфердинг заявил на с'езде французской социалистической партии:

"Долг репараций при всяких обстоятельствах продолжает лежать на германском рабочем. Это одновременно и моральный и социалистический долг".

И если события, связанные с оккупацией Рура, внесли в ряды германской социал-демократии некоторое смятение, если политика "единого национального фронта" была принята с восторгом не всем руководством ГСД, то это вызывалось отнюдь не наличием каких бы то ни было сомнений о допустимости этой новой измены рабочему классу, о допустимости этого повторения 4 августа: это вызывалось трусостью германской социал-демократии перед империалистической Францией, боязнью каких бы то ни было решительных шагов по пути отступления от политики выполнения (хотя бы на время, как это рискнула сделать германская буржуазия для поднятия своего престижа и своих прибылей).

Рассмотрение позиции германской социал-демократии в вопросе о рурской оккупации показывает, что она отразила двойственность позиции самой германской буржуазии. Социал-демократия возглавила ту националистическую шумиху и кампанию за "пассивное сопротивление", о заинтересованности в которой германских капиталистов мы уже говорили выше, но наряду с этим с первых же дней социал-демократия тайно искала путей к соглашению с французским империализмом (эта линия социал-демократии особенно ярко выразилась в позиции Брейтшейда и др.).

Внешне лейтмотивом политики ГСД в первые месяцы оккупации была политика "единого национального фронта" а "пассивного сопротивления". В своем выступлении в рейхстаге 15 января 1923 г. Герман Мюллер заявил:

"Мы готовы поддержать каждый разумный хозяйственный выход. Мы будем поддерживать правительство во всех его мероприятиях, направленных к обороне"13 . Надо отметить, что при голосовании резолюции, обещавшей правительству Куно поддержку во всех его мероприятиях, в социал-демократической фракции рейхстага произошло некоторое смятение, и около половины фракции (преимущественно бывшие независимые) воздержалось от голосования, причем значительная часть из них сделала это весьма "оригинально", уйдя из зала на время голосования. Голосование резолюции дало следующие результаты: 67 членов социал-демократической фракции за поддержку правительства Куно; 65 оставили зал; 14 воздержались.

Свою главную миссию руководители германской социал-демократии видели в организации "классового мира" и "единого национального фронта". "Форвертс" уговаривал рабочих:

"Рабочее движение не настолько сильно, чтобы быть в состояния сразу побить французский империализм и германский капитализм. Оно должно в борьбе против одного противника (французского империализма) сперва выдержать боевое крещение, доли оно впоследствии хочет обратиться против другого противника с надеждой на успех"14 .

Новые времена - старые песни! Вспомним, что в сентябре 1914 г. германские рабочие слышали из уст социал-демократов те же увещевания: "Внутренняя борьба между работодателями и рабочими должна быть по возможности устранена. После окончания войны профсоюзы пред'явят свои требования капиталу с такой же остротой, как и прежде".

Эта параллель становится особенно яркой в свете событий 1918 г., когда германские с.-д. выступали во всеоружии не с обещанными ими "требованиями германскому капиталу", а против пред'являющего эти требования революционного пролетариата Германии. Но теперь, в 1923 г., социал-демократы претендовали на забве-


--------------------------------------------------------------------------------

13 "Роте фане" от 15 января 1923 г.

14 "Форвертс" от 25 января 1923 г.

--------------------------------------------------------------------------------

ние рабочими всех их (с.-д.) прежних грехов и снова пытались повести их по пути "единого национального фронта". Конечно призывы эти добротно снабжались уверениями, что это отнюдь не противоречит пролетарской солидарности и принципам интернационализма, что "быть интернационалистом не значит быть антинационалистом" и т. д. и т. п.

"Роте фане" от 3 февраля 1923 г. в качестве любопытной иллюстрации этого подкрашивания единого фронта с буржуазией под цвет классовой пролетарской политики которое практиковала германская социал-демократия, приводит следующее сопоставление их высказываний и призывов к рабочим.

24 января "Форвертс" публикует извещение о совещании канцлера с лидерами профсоюзов:

"В подробной беседе... было обсуждено положение и при этом было достигнуто ПОЛНОЕ ЕДИНСТВО О НЕОБХОДИМЫХ МЕРОПРИЯТИЯХ".

А 27 января мы читаем в том же органе социал-демократии:

"Мы призываем германский пролетариат К ВОЗДЕРЖАНИЮ ОТ НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИХ ЛОЖНЫХ ШАГОВ, от всякого присоединения к буржуазным апостолам гармонии и политики гражданского мира, от всякого замазывания противоречий между капиталом и трудом".

Далее в одном и том же номере "Форвертс" за 2 февраля мы находим ряд сентенций за и против единого фронта. Мы читаем:

"Паролем рабочей молодежи не может быть единство народа, но: соглашение народов и мир народов против войны и национализма"...

Но... молодежь должна быть непоколебима "в воле к национальной свободе, неутомима в творчестве за восстановление нашего разбитого отечества...".

"Под лозунгом сохранения республики часто забывают, что республика, несмотря на всю демократичности является государственной формой буржуазного капиталистического общества". И далее. "Дело идет не о чем ином, как о сохранении СПЛОЧЕННОСТИ ГЕРМАНСКОГО НАРОДА в сопротивлении рурскому нашествию" 15 .

Все это конечно отнюдь не может затемнить основной линии ГСД на классовый мир с буржуазией, призывы же к интернационализму и классовой политике отражают лишь давление низов на с.-д. руководство и являются выражением стремлений последнего замедлить быстро идущий процесс разложения своей партии.

В об'яснение и оправдание новой измены рабочему классу со стороны германской социал-демократии Брейтшейд заявляет, что мотивом, по которому ГСД пошла на политику "единого национального фронта", было стремление избегнуть обвинений ее в антипатриотизме, в том, что она нанесла якобы "удар в спину" Германии в тяжелой обстановке оккупации Рура.

Здесь есть частица истины: в своей политике "единого национального фронта" социал-демократия состязалась в патриотизме с фашистами! Ярким проявлением такого состязания является происшедший незадолго до этого инцидент с обвинением, брошенным фашистами Эберту, в том, что он является виновником поражения Германии и "крушения" 1918 г., так как он способствовал всеобщей стачке в 1918 г. В ответ на это обвинение был начат процесс об оскорблении Эберта. Верный сподвижник Эберта Шейдеман прилагал все силы к тому, чтобы опровергнуть эти "ужасные" обвинения:

"Утверждение, будто бы мы внутренне сочувствовали стачке 1918 г., - полнейший абсурд. Для этого нужно было бы окончательно сойти с ума после 4 лет прямолинейной оборонческой политики".

Далее, в июне 1922 г., Шейдеман бьет в ту же точку:

"Передержка, будто бы социал-демократия желала Ноябрьской революции или подготовляла ее. Это - смешная и глупая агитационная ложь наших противников" (из речи Шейдемана на собрании в Фридрихской роще)16 .


--------------------------------------------------------------------------------

15 Цит. по "Роге фане" от 3 февраля 1923 г.

16 См. "10 лет германской и австрийской с.-д." под ред. Фридлянда.

--------------------------------------------------------------------------------

Столь искреннее негодование социал-демократии против обвинения ее в антипатриотизме, в революционности, является конечно лишь одним из штрихов общей ее политической линии - линии буржуазной партии, полностью отдающей все свои силы на сохранение и укрепление капиталистического строя.

В своем националистическом "под'еме" социал-демократия являлась одним из главных организаторов фонда так (называемой "помощи Руру" ("Ruhrhilfe"), в котором должны были участвовать и буржуазия и пролетариат. "Форвертс" печатал призывы:

"Спасите Рейн и Рур! Жертвуйте в немецкий народный фонд!".

Центральный комитет "делового содружества" из представителей предпринимателей и профсоюзов попытался даже призвать к отчислению часовой зарплаты в пользу "жертв оккупации Рура", но так как это вызвало среди рабочих глубокое возмущение, ВОПГ ограничилось отдельными сборами. Общегерманский комитет фабзавкомов призывал рабочих не давать в этот фонд ни одного пфеннига! Рурский фонд использовался не для помощи рабочим Рура, на плечи которых упало все бремя оккупации, а для увеличения прибылей предпринимателей. Очень часто из этого фонда выплачивалась заработная плата; предприниматели использовали "рурский фонд" для покрытия своих существующих и несуществующих убытков от оккупации.

Даже "Berliner Tageblatt" дает заслуженную характеристику этой жульнической операции, указывая на то, что "рурский фонд" служил исключительно делу перекачивания в Рурскую область неограниченных сумм, которые, будучи выдаваемы без разбора и системы, зачастую попадали в Гамбург для закупки иностранной валюты.

Всемерное содействие, оказываемое буржуазии со стороны германской социал-демократии в деле создания этого пресловутого "рурского фонда", означало активную поддержку социал-демократами внешней политики германской буржуазии.

Социал-демократия, проводившая политику единого фронта с буржуазией, решительно отказалась от всех предложений совместной борьбы против оккупации со стороны КПГ. В ответ на предложение о создания единого пролетарского фронта для свержения правительства Куно и организации борьбы против французского и германского империализма с.-д. отказались от него, заявляя, что "сознание полной ответственности не позволяет об'единенной с.-д. партии итти по пути, предписываемому сеятелями раздора и подстрекателями".

Германская социал-демократия отказалась от участия в международной Франкфуртской конференции и категорически воспретила членам своей партии принимать в ней участие (несмотря на это, ряд с.-д. рабочих участвовал в работе конференции).

Политика социал-демократии в первые же недели рурской оккупации вызвала возмущение рабочих и вела к разложению ее собственных рядов. Социал-демократические рабочие отнюдь не являлись "пламенными сторонниками" проповедуемого их руководителями классового мира. Все большая часть с.-д. прессы вынуждена была принимать оппозиционный тон в отношении с.-д. руководства. В начале февраля в Берлине происходило совещание редакторов социал-демократических газет, где им дана была директива держаться националистического курса, но, приехав на места, они под давлением рабочих быстро забыли эти директивы. "Leipziqer Volkszeitung" метал громы против тактики единого национального фронта:

"Единый фронт с фашистами, полицейскими, убийцами министров, националистами равного калибра! Единый фронт с Гельферихом, Булле, Эрхартом, Гитлером - благодарим покорно!"17

Но вывод отсюда делается автором о необходимости... ориентации на помощь Социалистического интернационала (ниже мы увидим, какова "помощь" германским рабочим, оказания II интернационалом!).

Таким образом мы видим, что германская социал-демократия приложила все свои силы для поддержки германских капиталистов как в "борьбе" их против оккупации, так и в их стремлении переложить всю тяжесть этой оккупации на плечи рабочего класса, в их борьбе за обогащение на этом "пиру во время чумы".

Буржуазия оценила истинное значение политики социал-демократии в этот критический для германского капитализма мо-


--------------------------------------------------------------------------------
17 Цит. по "Роте фане" от 19 января 1923 г.
--------------------------------------------------------------------------------

мент. Политика "единого национального фронта" в этот момент была ей весьма наруку. Орган Стиннеса "Deutsche Allg. Zeitung" пел дифирамбы "единому национальному фронту", столь ревностно пропагандируемому и социал-демократией, и уверял в готовности германской буржуазии к "жертвам":

"Свежий ветер дует в Германии. У вас есть правительство, которое может сказать свет", господствующий класс, который может пожертвовать своим имуществом и телом, нас есть рабочий класс, который оря всех социальных противоречиях сознательно идет на национальную солидарность даже о этим господствующим классом"18 .

И уж конечно Стиннесы великолепно понимали, что без социал-демократов всякие их попытки инсценировать "единый национальный фронт" были бы тщетны.

4. ГЕРМАНСКАЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ ПОМОГАЕТ СГОВРУ ФРАНЦУЗСКОГО И ГЕРМАНСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА

Как уже было указано выше, социал-демократия являлась не только главным режиссером в комедии "единого национального фронта" и "пассивного сопротивления": отражая стремление крупных буржуа Германии к сговору с французскими капиталистами, социал-демократия с первых же дней оккупации искала путей к соглашению с оккупантами. Известная часть ГСД некоторое время питала надежды на помощь со стороны Англии или САСШ, но все большее влияние в рядах германской социал-демократии приобретали сторонники французской ориентации, сторонники соглашения с империалистической Францией.

"Не Англия, не Америка смогут разрешить рурский конфликт и репарационный вопрос, а силы европейского континента, среди которых Франция играет ведущую роль" - заявляет сторонник французской ориентации Квессель и призывает германский народ "искать мира для континента - на континенте"19 .

Ищущие соглашения с Францией социал-демократы являлись прямыми проводниками интересов Стиннесов, которые вели переговоры с французскими капиталистами. Оценивая роль французского империализма в оккупации, социал-демократы не стеснялись находить аргументы для его оправдания. Так, на с.-д. партейтаге 1924 г. Криспин старался доказать, что оккупация была вызвана нуждой Франции Рура была тем более необходима для в средствах для восстановления разрушенных областей и для обеспечения себе безопасности от посягательств со стороны Франции, уверяет Криспин, что "в Германии националисты и большевики стараются вызвать новую войну, прежде всего против Франции"20 .

Социал-демократы, выступавшие апостолами "единого национального фронта" в Германии, не менее рьяно добивались и "единого фронта" между французскими и германскими капиталистами. Видные литераторы социал-демократии восхваляли органическую связь и спаянность французского и германского хозяйства и старались реабилитировать германских капиталистов, идущих на переговоры с французскими трестами.

"Соединение лотарингской руды и вестфальского угля - вопрос жизни для Германии и всей Европы... Германские, крупные промышленники действуют в интересах Германии" - уверяет пламенный сторонник французской ориентации Квессель.

Уподобляясь побитой собаке, которая лижет сапоги своего господина, он старается реабилитировать и французских империалистов. По его словам оказывается, что собственно французского империализма-то и не существует:

"Есть конечно во Франции маленькая группа крайних шовинистов, которые без финансовых и индустриальных оснований гонятся за неограниченной завоевательной - политикой. Но их влияние незначительно" (!!).

Он ссылается на авторитет Пуанкаре, который даже в специальной ноте заявил, что Франция не хочет аннексий...

Квессель взывает к "мировой совести" и выражает надежду, что "моральные силы действуют также во внешней политике"21 .

Итак, германская социал-демократия была чрезвычайно усердным агентом германской буржуазии в проведении в жизнь двойной игры в отношении рурской оккупации. Так же, как и буржуазия, социал-демократия под прикрытием призыва к со-


--------------------------------------------------------------------------------
18 "Роте фане" от 19 января 1923 г.

19 Quessel, Der Ruhrkonflikt "Socialistische Monatshefte" N 2, 1923 г., стр. 85.

20 Protokollen des s.-d. Parteitages, 1924 г., стр. 46.

21 Quessel, там же, стр. 70.
--------------------------------------------------------------------------------

противлению (хотя бы и пассивному) принимала все меры к заключению соглашения с французским империализмом. Уже в феврале социал-демократ Брейтшейд дает в Лондоне интервью репортерам "Daily News", в котором указывает, что, несмотря на то, что германская социал-демократия поддерживает политику пассивного сопротивления, она сознает, что так нельзя продолжать до бесконечности и что переговоры с французами прядется начать еще до эвакуации Рура; однако инициатива этих переговоров должна исходить не от Германии, так как это будет истолковано как признак ее слабости.

Это интервью вызвало в националистической печати большую сенсацию и расценивалось ею как "чудовищный удар ножа в спину кабинета Куно". 18 апреля тот же Брейтшейд говорил в рейхстаге от имени социал-демократии о принципиальной готовности правительства к переговорам:

"Правительство не поддается иллюзии, что одного пассивного сопротивления достаточно, чтобы повернуть деда в лучшую сторону для Германии. Оно того мнения, что так или иначе надо вести переговоры. Я думаю, что буду правильно интерпретировать его отношение следующим образом: оно считает освобождение Рурской области не условием для начала переговоров, но условием для окончания переговоров. Мы в этом поддерживаем его, и я лично, обвиненный в национальной измене за то, что я говорил нечто подобное в интервью в Лондоне, очень рад, что нахожусь в таком прекрасном обществе"22 .

Позднее эта принципиальная установка ГСД о необходимости соглашения с Францией принимает все более и более осязательные формы.

В "Форвертс" от 22 мая мы находим призывы к соглашению. Франция должна сделать уступки, и на определенных условиях Германия должна прервать пассивное сопротивление. Условия эти примерно таковы: оккупанты должны возвратить всех высланных из оккупированной зоны; освободить всех арестованных и приговоренных военными судами; должны прекратить свое вмешательство в хозяйственную жизнь страны и обеспечить политическую свободу германских граждан.

"При таких условиях жители Рейна и Рура узнали бы не только военный кулак, который Они видели до сих пор, но также и стремление к соглашению"23 .

Несмотря на все старания социал-демократии, несмотря на систематические переговоры французских и германских капиталистов, "соглашение" между ними, нашедшее себе выражение в капитуляции германской буржуазии, произошло значительно позже, когда последняя использовала уже все возможные "выгоды", приносимые ей оккупацией (инфляция, "рурская помощь" и т. д.). Нельзя же резать курицу, пока она несет золотые яйца!!

Итак мы видели, что во всей своей линии в отношении рурской оккупации германская социал-демократия отражала стремления и чаяния германской буржуазии.

5. ОККУПАЦИЯ РУРА И МЕЖДУНАРОДНАЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ

Во всей своей политике во время оккупации германская социал-демократия возлагала большие надежды на помощь "братских партий" и II интернационала. В своих призывах к помощи с их стороны германские социал-демократы даже тряхнули стариной и вспомнили об интернационализме, который, мол, должен являться важнейшим принципом в борьбе рабочего класса.

Социал-демократ Брейтшейд писал:

"Республику, Германию защищают рабочие. Рабочие взывают к миру о том, что гибель Германии была бы катастрофой для всего мира. Мы защищаем интересы Европы, интересы всего мира. Рабочие продолжают борьбу против капитализма, несмотря на его платье и на его язык"24 .

Германские социал-демократы, которые сами разжигали националистический пожар, которые способствовали росту буржуазной реакции, которые взращивали и укрепляли фашистские организации, всяческими способами прикрывая их рост и укрепление, пытались доказывать необходимость интернациональной помощи Германии тем, что в противном случае последней угрожает гибель республики и победа реакции. С другой стороны, они пытались запугать французскую буржуазию (и тем самым вызвать поддержку французских социалистов!) опасностью борьбы за

--------------------------------------------------------------------------------
22 Spethmann, Zwolf Jahre, т. IV. стр. 153.

23 "Форвертс" от 22 мая 1923 г.

24 Spethmann, указ. соч., т. IV, стр. 157.
--------------------------------------------------------------------------------

реванш со стороны усиливающихся националистических элементов, которая угрожает в случае продолжения оккупации и связанного с ним дальнейшего нарастания агрессивности со стороны националистов. На Гамбургском конгрессе II интернационала, происходившем в разгар оккупации в мае 1923 г." Вельс взывает к благоразумию французской буржуазии:

"Помогите нам спасти республику - не ради нас, а ради вас. Не только немецкий народ - все его соседи и прежде всего французский народ - заинтересован в сохранении республики, ибо республика - мир, а реакция - насилие и внутри и извне, - хаос и падение в ничто"25 .

Наконец аргументом, который должен был выступать в качестве тяжелой артиллерии, являлось запугивание международной буржуазии, грозящей в случае продолжения оккупации пролетарской революцией, угрозой большевизации Германии. При этом германская социал-демократия пуще огня боялась всякой активной пролетарской акции, она и думать не хотела о развертывании активной борьбы пролетариата против своей буржуазии и французского империализма.

Каковы же были успехи германской социал-демократии в ее борьбе "за интернациональную солидарность", какую помощь оказала ей международная социал-демократия?

Надо сказать, что германская социал-демократия в своем отношении ко II интернационалу и к с.-д. партиям стран-победительниц никогда не забывала "своего места", никогда не упускала из виду, что она является агентом основательно побитой французским империализмом германской буржуазии и, следуя заповеди "знай сверчок свой шесток", никогда поэтому не возвышала тона, не теряла подобострастной мины в отношении Блюмов и Макдональдов.

Поэтому представители германской с.-д., систематически получая пинки со стороны "социалистов-победителей", только потирали ушибленные места и воспевали мир и согласие, существующие между ними, и ту "колоссальную помощь", которую они получали в этот тяжелый момент от II интернационала и принадлежащих к нему партий.

Так, уже на Гамбургском конгрессе II интернационала Гильфердинг распинается, чтобы уверить в совершенной лойяльности германских с.-д. в отношении Франции.

"Мы за политику выполнения, - уверяет он, - так как чувствуем себя ответственными перед бельгийским и французским пролетариатом" (как будто репарационные платежи шли прямым путем в карманы французских я бельгийских пролетариев!). "Поэтому, мы могли понять французских и бельгийских социалистов и нашли у них понимание, когда мы говорили, что политика выполнения необходима не потому, что господствующие классы подписали ее в договорах, а потому, что германский пролетариат хочет все свое влияние употребить для восстановления того, что разрушили господствующие классы Германии в войне (возгласы: "правильно!" среди германской и французской делегаций). Восстановление было для нас не следствием Версальского договора, необходимость репараций была признана нами как моральная обязанность германского народа"26 .

Значительно позднее уже на с.-д. партейтаге в 1924 г. Криспин характеризовал взаимоотношения германских социалистов и других партий II интернационала в вопросах внешней политики в чрезвычайно розовых красках. "Мы нашли в обсуждении вопросов о репарациях и мирных договорах понимание и поддержку у социалистов везде"27 .

"Социалисты взяли на себя обязанность на интернациональных конференциях действовать на правительства и "а упрямые партии, чтобы наконец разум, взаимное понимание и сотрудничество народов восстановилось".

Дальше следует чрезвычайно "любопытное" признание:

"Мы" социалисты Германии, взяли на себя обязанность от Интернационала добиваться внедрения в Германии мыслей о выполнении платежей, несмотря на противодействие буржуазии и большевиков"28 .

Итак, поведение партий II интернационала во время рурской оккупации и взаимоотношения свои с ними германская социал-демократия изображает в чрезвычайно розовых тонах.

Посмотрим, какова была эта "помощь", оказанная оккупированной Германии меж-


--------------------------------------------------------------------------------
25 Protokoll des Jnt. socialistishen arbeiter Kongress in Hamburg. стр. 76.

26 Protokoll, стр. 55. ("браво!" среди французских и бельгийских делегатов).

27 Prot. des s.-d. Parteitages, 1924 г., стр. 48.

28 Там же, стр. 45.
--------------------------------------------------------------------------------

дународной социал-демократией, особенно социалистами стран-победительниц, столь разрекламированная германскими социал-демократами.

Наиболее серьезные обязанности оккупация Рура выдвигала, естественно, перед французской социалистической партией.

Французские социалисты выполнили эти обязанности не хуже и не лучше, чем социал-демократы других стран: они заняли позицию оправдания французского империализма в его наступлении на побежденную Германию и отказались от оказания какой бы то ни было поддержки германским рабочим, борющимся против французского империализма.

Вместе со всей своей агрессивно настроенной буржуазией французские "социалисты" мечтали лишь о том, как получше скрутить германских рабочих и выжать из них побольше репараций. Чрезвычайно характерно в этом отношении выступление Блюма на Гамбургском конгрессе II интернационала в мае 1923 г. Он жалуется на чувство досады, которое охватывает французов, когда им приходится выплачивать долги своим кредиторам в то время, как репараций от Германии они не получают. Он жалуется на чувство глубокого опасения и неуверенности, которое осталось у французов еще с периода 1871 - 1914 гг. и которое обостряется теперь в связях с нарастанием реваншистских настроений и ростом тайных реакционных организаций по всей Германии.

Блюм стремится тоже показать свой "интернационализм", но "интернационализм" этот выходит у него весьма "своеобразным".

"Неверно всегда обвинять свою страну только потому, что она своя. Это было бы глупым антиподом ярого национализма. Но конечно еще ошибочнее всегда оправдывать свою страну, потому что она вся! Любить нашу собственную страну и включать в эту любовь совокупность других стран - только это истинный интернационализм"29 .

Эта классическая в своем роде трактовка "интернационализма" и речи Блюма была встречена германскими его коллегами с подобострастием и приниженной благодарностью.

"Мы благодарим т. Блюма за смелую речь, которая была преисполнена истинно интернационалистическим социалистическим духом" - заявил Криспин.

Этот "интернационализм" французских социалистов проявился со всей наглядностью во всей их политике по отношению к рурской, оккупации. Характерно, что когда французские коммунисты предложили им организацию совместной борьбы против рурской оккупации, они на конгрессе в Лилле 7 февраля 1923 г. решительно от этого отказались.

Достаточно активную помощь в деле ограбления Германии оказали своей буржуазией бельгийские социалисты во главе с Вандервельде. Вандервельде встретил оккупацию Рура во всеоружии. Он заявил в парламентской комиссии по иностранным делам:

"Мы вполне согласны, что долг, следуемый с Германии нам (т. е. Бельгии), равно как и Франции и Италии, - это святой долг. Германия должна уплатить его. Франция пролила свою, кровь. Германское правительство несет тяжелую ответственность, германская индустрия-это постоянная угроза миру"30 .

Один из старых лидеров бельгийских "социалистов" Жюль Дестре подкрепил это замечательное, выдержанное в духе социал-империализма выступление Вандервельде не менее "убедительными" аргументами:

"Я считаю, что неше правительство правильно поступило, присоединившись к выступлению Франция. Мы ведь не могли уже отказаться от того, что вам выгодно. Говорят, что политика насилия бесплодна. Однако Бельгия уже получила 4 десятка миллиардов франков от Германии, а оккупация стоила нам только 700 миллионов, - следовательно наша политика правильна".

Бельгийский "социалист" Жюль Гюбен выразил на заседании партийного правления бельгийской социалистической партии свое чрезвычайное недовольство по поводу развернутой германскими социал-демократами кампании пассивного сопротивления и против попыток германской социал-демократии вызвать стачку протеста в Руре.

"Я очень сожалею, что "Vorwarts" отрекомендовал рурским рабочим стачку протеста. Германская социал-демократия, ничего не, сделавшая для того, - чтобы помешать Стиннесу обогащаться на счет германских рабочих, советует об'явить стачку в то самое время, когда для уплаты репараций необходимо "работать.


--------------------------------------------------------------------------------

29 Protokoll des Jnt. soc. arbeiter Kongress in Hamburg, стр. 69.

30 "Правда" от 31/I 1923 г.
--------------------------------------------------------------------------------

...ВАНДЕРВЕЛЬДЕ В ПАРЛАМЕНТЕ И ВНЕ ЕГО ВСЕГДА ВЕЛ НЕУТОМИМУЮ БОРЬБУ ПРОТИВ НАСИЛЬСТВЕННЫХ МЕРОПРИЯТИЙ.

 Вандервельде приветствует русских солдат, прибывших на Западный фронт во Францию во время империалистической войны

Нам нужны репарация; ведь социализм- это не только мир, но и справедливость!"31 .

И после всей этой гнусной политики германские социал-демократы расхваливали бельгийских социалистов и во время оккупации и позже, на партейтаге в Галле (1924), где Кристин заявлял, что и Вандервельде и другие бельгийские социалисты "в парламенте и вне его вели неутомимую борьбу против насильственных мероприятии"32 . В весьма торжественных тонах отзывается о своей рурской политике на Гамбургском конгрессе II интернационала сам Вандервельде:

"Я повторяю торжественный протест всей бельгийской социалистической партия против оккупация Рура. Этот протест бессилен сам по себе. Но во время франко-прусской войны германские социалисты Бебель и Либкнехт имели мужество протестовать против захвата Эльзас-Лотарингии. Их протест был тогда бессильным, но они этим протестом спасли честь социализма и немецкого рабочего движения"33 .

Вандервельде, настаивавший вместе с французской и бельгийской буржуазией на необходимости выкачивать во что бы то ни стало репарационные платежи из последних крох германских рабочих, имел наглость сравнивать свою предательскую политику с героической борьбой Бебеля и В. Либкнехта против "своей" буржуазии во время франко-прусской войны! Странно только, что Вандервельде не был посажен бельгийской буржуазией в тюрьму, как это было сделано в 1870 г. германской буржуазией в отношении борющихся против нее социалистов!!

"Социалист" Вандервельде предпочитал не сидеть в капиталистической тюрьме, а сажать в нее бельгийских рабочих!

Несколько "своеобразнее" политика английских реформистов в отношении Рура, но это "своеобразие" вытекало цели-


--------------------------------------------------------------------------------
31 Ленц, История II интернационала, стр. 236.

32 Pret. des s.-d. Parteitages, стр. 47.

33 Protokoll des Jnt. soc. arbeiter Kongress in Hamburg, стр. 70.
--------------------------------------------------------------------------------

ком я полностью из позиции и интересов английской буржуазии. Выше уже было отмечено, что английская буржуазия, не отрицая в принципе насильственных методов в отношении побежденной Германии, боялась однако чрезмерного усиления Франции за счет Германии. Ее политика заключалась поэтому в выжидании того благоприятного момента, когда Франция почувствует на себе все трудности оккупации и будет несколько ослаблена вызванными ею противоречиями и когда возможно будет ее, Англии, вмешательство с тем, чтобы получить свою долю добычи на оккупационном пиру империалистов. Германские социал-демократы, особенно англофильская их часть, пытались внушить рабочим преувеличенные надежды на вмешательство Англии и помощь с ее стороны, умалчивая о том, что и английская буржуазия и верные ее сподвижники, английские реформисты, отнюдь не думают о спасении Германии, а тем более германских рабочих, а ищут лишь пути для некоторого укрощения аппетитов французского империализма и возможности урвать кусок-другой для себя.

Чрезвычайно любопытно проследить, как все нюансы в настроениях английской буржуазии находит свое отражение в органе Рабочей партии "New Leader".

В первые дни после оккупации мы видим попытки немножко запугать французских империалистов и тем самым несколько ослабить их агрессивность.

"Как именно будут реагировать рабочий Рура на власть, которая захватила контроль над их жизнью, - мы не знаем. Большинство из них - социалисты. У них есть могучие промышленные организация..."

"Французы должны понять, что репарации не должны получаться таким жестким образом"34 .

Но не нужно думать, что представители Рабочей партии действительно были против выжимания всех соков из Германии: они были лишь за такие способы проведения "этой операции, что бы их английские патроны получили максимальные от, нее выгоды.

Макдональд заявил в одной из своих речей во время оккупации, что при наличии некоторых особенностей в позиции его партии (читай: английской буржуазии) в отношении репараций "необходимо заявить всему миру самым определен-

 

Митинг протеста против рурской оккупации


--------------------------------------------------------------------------------
34 "New Leader", N2, 1923, s. 4.
-------------------------------------------------------------------------------

ным образом, что мы должны заботиться о своих собственных национальных интересах"35 .

Исходя из этих "национальных интересов", представители английской Рабочей партии мечтали об "интернационализации" Рура и категорически возражали против вывода английских войск из Колони (Рейнская область).

"Уйти газ Колони значило бы предоставить всю Рейнскую область на милость Франции, передать ей "натуральную границу" Рейна, которой она жаждет, и сделать ее бесспорным господином судеб Германии!"36 .

На заседании бюро Амстердамского интернационала 17 января английские реформисты в своем выступлении выявили чрезвычайную свою озабоченность вопросом о наиболее полном использовании вызванной оккупацией высокой кон'юнктуры, столь выгодной для английской буржуазии (вывоз угля из Англии в связи с оккупацией Рура действительно чрезвычайно вырос).

Таким образом в отношения рурского конфликта английские реформисты целиком отражали позицию английской буржуазии во всех ее нюансах.

Итак, мы видим, что все "социалистические" партии стояли в отношении рурской оккупации целиком и полностью на позициях своей буржуазии. Выше было показано, как германская социал-демократия отражала в своей линии чаяния и стремления германских капиталистов и как социалисты стран Антанты вместе со "своей" буржуазией оказывали давление на Германию, чтобы заставить ее платить репарации.

Какова же была политика в отношении Германии международного об'единения социал-демократических партий? В начале 1923 г. Второй и Двухсполовинный интернационалы стояли перед задачей об'единения: приближался период частичной стабилизации, и мода на левые фразы, обильно сдабривавшие оппортунистическую политику центристов, уже спадала. "Независимые" в Германии уже проделали свое объединение с правыми, - та же перспектива стояла теперь перед Двухсполовинным интернационалом, сослужившим уже свою службу международной буржуазии в чрезвычайно критический для нее период послевоенного революционного под'ема.

II интернационал, находившийся целиком под влиянием Лиги наций и буржуазии стран-победителей, был надежным ее помощником в проведении в жизнь рурской "акции".

Непосредственно после начала оккупации Рура Исполком Коминтерна и Исполбюро Профинтерна обратились по II интернационалу и Амстердамскому об'единению со следующим воззванием:

"Лондонскому социалистическому интернационалу. Амстердамскому интернациональному об'единению профсоюзов. Ввиду угрожающего положения в Европе, которое может обрушиться на рабочий класс новыми неслыханными бедствиями, с другой стороны, ввиду наших решений в Гааге относительно всеобщей стачки в случае опасности войны, ИККИ и ИБ Профинтерна предлагает вам немедленно начать переговоры с нашими представителями о совместных действиях для предотвращения новой войны".

Не "приходится добавлять однако, что и Лондонский и Амстердамский интернационалы палец о палец не ударили для того, чтобы повести борьбу против насильнических действий французского империализма в отношения! Германии.

Еще 8 января, т. е. до оккупации Рура, бюро Амстердамского интернационала усиленно штудировало вопрос о репарациях и решило... передать этот вопрос на арбитраж Лиги наций. Но французский империализм предпочел арбитражу более простой и выгодный для него способ разрешения репарационной проблемы: через 2 дня французские оккупационные войска заняли Рур. Президиум ВОГП обратился в бюро Амстердамского интернационала с требованием помочь оккупированной Германии об'явлением международной всеобщей стачки согласно постановлению Гаагского конгресса Амстердамского интернационала.

Вот сводка мероприятий, предпринятых Амстердамским интернационалом в ответ на этот призыв.

"Единогласно было решено немедленно снестись со всеми присоединившимися национальными центрами для того, чтобы обсудить возможность решительного выступления я принять подготовительные меры для

--------------------------------------------------------------------------------

35 Эндерле, Амстердамцы и оккупация Рура, "Красный интернационал профсоюзов" N2 за 1923 г., стр. 198.

36 "New Leader" N3, стр. 4.
--------------------------------------------------------------------------------

... КАК И СЛЕДОВАЛО ОЖИДАТЬ, И ЛОНДОНСКИЙ И АМСТЕРДАМСКИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛЫ ПАЛЕЦ О ПАЛЕЦ НЕ УДАРИЛИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОВЕСТИ БОРЬБУ ПРОТИВ НАСИЛЬНИЧЕСКИХ ДЕЙСТВИЙ ФРАНЦУЗСКОГО ИПЕРИАЛИЗМА В ОТНОШЕНИИ ГЕРМАНИИ ...

 

Немецкая работника по кусочкам собирает уголь - французские оккупанты за онами вывозят его во Францию

стр. 91

--------------------------------------------------------------------------------

предполагаемых действий, дабы рабочие всех стран были готовы последовать всякому призыву международного об'единения профсоюзов к осуществлению в случав надобности постановлений Римского и Гаагского конгрессов. Одновременно бюро предостерегает рабочих от всякой, идущей с другое стороны попытки предпринять необдуманные и неподготовленные выступления. В особенности оно настоятельно призывает германских рабочих не давать собою злоупотреблять для националистических и шовинистических выступлений"37 .

В ответ даже на этот чрезвычайно неопределенный призыв к действиям "в случае надобности" представители реформистских профсоюзов Англии, Франции и Бельгии заявили, что рабочие их ни в коем случае на всеобщую стачку в помощь германским рабочим не согласятся, т. к. в их среде чрезвычайно сильны антигерманские настроения. Уж пускай, мол, всеобщую стачку об'явят в свою защиту сами германские рабочие! Но и представители Всегерманского об'единения профсоюзов от об'явления всеобщей стачки решительно отказались, исходя из тех соображений, что это сильнее ударит по германским капиталистам, чем по французскому империализму.

После всей этой энергичной "акции" в помощь германским рабочим Амстердамский интернационал облегченно вздохнул, и его Исполбюро обратилось к западноевропейским рабочим с заявлением, что оно "сделало все, что только возможно при нынешнем расколе рабочего движения и мощи победоносного капитализма". "Германский рабочий класс призывается заставить германское правительство и германских капиталистов выполнить репарационные требования".

Последний призыв с особой прозрачностью вскрывает роль II и Амстердамского итернационалов в борьбе за закабаление Германии. В марте 1923 г. на парижском совещании представителей Второго и Двухсполовинного интернационалов стран Антанты было принято решение предложить Германии план репараций. А на Гамбургском конгрессе была принята резолюция, вновь и вновь пытающаяся убедить германских рабочих, что их интересы заключаются в том, чтобы... добросовестно платить репарации.

Естественно, что при всем своем подобострастии в отношении буржуазии стран-победителей и "их" социалистов германская социал-демократия, отражавшая интересы своей буржуазии, не могла не вступить в полосу некоторых трений с представителями II интернационала, который являлся орудием в первую голову буржуазии стран-победителей.

Вот одни из характерных примеров.

В феврале секретарь Амстердамского интернационала счел нужным "выправить интернациональный фронт" и ударить по националистическим настроениям. Это должно было конечно относиться отнюдь не ко всем участкам "интернационального фронта", а лишь к германскому: совершая турнэ по Германии, Фиммен обрушился на руководителей германских профсоюзов за то, что последние вели политику единого франта с германской буржуазией (зато французские и бельгийские реформисты, активно проводившие в жизнь империалистическую политику "своей" буржуазии, не заслужили и тени порицания со стороны Фиммена!).

Вся политика II и Амстердамского интернационалов в отношении рурской оккупации лишний раз подтвердила, что эти организации являются прямой агентурой буржуазии и что направлена она в первую голову на проведение в жизнь мероприятий, необходимых с точки зрения стран-победителей. II интернационал являлся активным сподвижником Лиги наций и вместе с ней осуществлял принципы "братства народов" в форме закабаления побежденных в мировой войне стран, еще большего, чем до войны, угнетения колоний, в форме решительной борьбы против " революционного пролетариата внутри капиталистических стран и против страны пролетарской диктатуры - против СССР.


--------------------------------------------------------------------------------

37 Эндерле, Германский пролетариат на пороге 1923 г., "Красный интернационал профсоюзов" N2 за 1923 г., стр. 195.

Постоянный адрес данной публикации: