ОТ РЕДАКЦИИ

В N 9 - 10 журнала "Борьба классов" редакция поместила из собранного ею за границей материала автобиографию германскою пролетария т. Карла Шюца. Начиная с N 1 с. г., редакция открывает специальный отдел воспоминаний и автобиографий иностранных рабочих.

Это было феврале 1917 г. Моя часть стояла при Барановичах. Германия все еще боролась не на жизнь, а на смерть. Однажды утром русские солдаты закричали, обращаясь к немецким позициям: "Конец войне! Революция! Прогоните своего кайзера, давайте брататься!" Вскоре на наших проволочных заграждениях повисли разбросанные русскими листовки на немецком языке. Из этих листовок мы узнали, что в России разразилась революция и что теперь должен быть заключен мир. Они заканчивались призывом: "Братья, давайте делать общее дело!" Это сообщение было с большим воодушевлением принято немецкими солдатами, все стали твердить, что теперь для Германии наступит мир. Что же однако случилось?

Постепенно почти все части, стоявшие в той местности, были сменены, и в окопы были переброшены новые войска. Немецкие офицеры энергично боролись со всеми, кто смел мечтать о мире и говорить о революции. Братанье немецких солдат строго преследовалось, - ведь это обозначало прекращение военных действий! Наступление германских войск возобновилось. Лето 1917 г. прошло в кровавой войне. Февральская революция не принесла с собой долгожданного мира. Правительство Керенского вело "войну до победного конца". Между тем в Германии назревала революция. Союз спартаковцев вел революционную агитацию, и идея революции с каждым днем приобретала все больше сторонников. Армия разлагалась. Чрезвычайно выросло число дезертиров. Офицеры боролись за сохранение дисциплины, суля скорую победу и почетный мир для Германии, но это им плохо удавалось.

Мое пребывание в армии закончилось в сентябре 1911 т. Пришел приказ от руководства союза спартаковцев, что я должен вернуться на революционный фронт. Я приехал в Берлин 23 сентября 1917 ". В тот же день я был приглашен на заседание, которое должно было заняться подготовкой революции. Мы были тогда лишь небольшой группой революционных берлинских рабочих и обсуждали план создания революционных старост на крупных предприятиях Берлина. Эта работа была далеко не простой, так как после последних забастовок в военной промышленности лучшие революционные элементы были из'яты с заводов и сейчас сидели по тюрьмам, исправительным домам или же в окопах, одетые в серые шинели. Правительство вознаграждало германскую социал-демократическую партию и так называемые свободные профсоюзы, стоявшие за войну до победного конца, тем, что оно давало работу она военных заводах всем рекомендованным ими рабочим. Зато эти рабочие должны были выполнять функции доносчиков. Мы ежедневно должны были опасаться, что на устроившихся на заводах революционных рабочих может быть сделан донос.

Октябрьская революция совершала свое победное шествие по всей огромной России. Речи Ленина и других вождей большевистской партии, хотя и с трудом, доходили до слуха германского пролетариата. Октябрьская революция укрепляла волю к борьбе у немецких революционных рабочих.

Теперь мы с радостью могли констатировать, что когда откуда-нибудь изымали революционного рабочего, прорыв сейчас же заполнялся. Теперь мы имели дело уже не с одиночками; число революционеров увеличивалось, и, что Особенно важно, на этих новых людей можно было положиться и доверять им. Наша работа была направлена на то, чтобы создать на массовых предприятиях сильные революционные отряды. Проделывал ось это в такой форме: используя организацию на военных заводах, мы проталкивали на заводы действительно революционных рабочих.

В полной тайне велись дальнейшие приготовления к генеральной стачке, которая должна была подготовить конец войне и по примеру наших русских братьев повести революцию вперед. Январская стачка 1918 г. возникла как протест против грабительских условий германских империалистов в Бресте, в защиту Советской России. Против стачки были направлены полиция и войска. Особенно отвратительную и изменническую роль сыграли здесь социал-демократы и свободные профсоюзы. Их вожди вошли в январские стачечные комитеты, но не с целью содействовать развитию стачечного движения, а чтобы, как они сами впоследствии признавались перед судом и в своих сочинениях, разложить ряды бастующих, разбить стачку и передать в руки правительства и военного суда революционных рабочих и особенно их вождей. Это дело и было выполнено правительственными "социалистами" с Эбертом, Шейдеманом, Легином, Лейпартом и т. д. во главе.

Революционное движение, которое нашито отклик почти во всех частях Германии, снова было подавлено. Многие из рабочих-революционеров попали в тюрьмы и исправительные дома. Большинство же из них было отмечено полицией и социал-демократическими профсоюзными вождями, красным штрихом в списках военнообязанных и признано годным к военной службе. Они должны были снова вернуться в окопы, где многие из лучших наших бойцов заплатили смертью за свою революционную деятельность.

Из революционных старост и комитета этой организации осталось после такого разгрома не более одиннадцати человек. Эти одиннадцать не потеряли мужества, не сложили рук и снова деятельно взялись за революционную организацию на заводах. Появились тысячи новых революционных бойцов. С новой силой окрепла организация революционных старост. Теперь она охватывала не только крупные, но и средние и мелкие предприятия, так что рабочие почти всей промышленности, торговли и путей сообщения были представлены в организации революционных старост. Насколько было возможно, в таком же духе создавалась организация и за пределами Берлина.

Но контрреволюция во главе с германской социал-демократией и свободными профсоюзами не прекращала своей деятельности. Вновь и, вновь благодаря арестам и предательствам образовывались прорывы в наших рядах. Но теперь их было легче переносить благодаря тому, что они заполнялись в десятикратном размере. Организация революционных старост, собиравшихся регулярно раз в неделю нелегально, занималась главным образом организацией передовых отрядов на предприятиях. Революционные старосты, бывшие в большинстве членами Независимой социал-демократической партии Германии, имели в своей среде и 5 спартаковцев. Эти последние от времени до времени с помощью своих партийных товарищей делали у революционных старост доклады об Ок-

тябрьской революции. Проводить эти доклады всегда было очень трудно, так как влиятельнейший член Независимой социал-демократической партии Германии Эмиль Барт и другие "независимцы" принимали все меры к тому, чтобы воспрепятствовать революционным старостам ознакомиться с пролетарской революцией в России. Эта клика заявляла, что-де германская революция не может копировать русскую Октябрьскую революцию и что, мы, немецкие рабочие, вовсе не нуждаемся в таких руководителях, как большевики.

Насколько это было возможно, на открытых собраниях революционные старосты призывали к освобождению из тюрем и исправительных домов Лео Иогихеса, Карла Либкнехта, Розы Люксембург и всех революционных рабочих. Революционное движение разрасталось. Что же делала германская социал-демократия? Вместе с военным министерством она выработала план генерального наступления на Западном фронте, которых был приведен в исполнение в октябре 1918 г. С этой целью была об'явлена всеобщая мобилизация, по которой все жители Германии мужского пола до 60-летнего возраста должны были вступить в ряды действующей армии. Революционные старосты выставили контрлозунг: не подчиняться этому приказу об отправке в окопы.

Берлинская профсоюзная комиссия под руководством депутата рейхстага Альвина Керстена созвала на 22 октября в Большом зале берлинского Дома профсоюзов собрание всех берлинских профсоюзных функционеров, на которое явились почти одни реформистские функционеры. Большой зал берлинского Дома профсоюзов на две трети был заполнен главным образом функционерами, состоящими на жалованьи, ибо благодаря политике войны "до победного конца" каждого профсоюзного функционера, честно защищавшего интересы рабочего класса, отправляли на военную службу. Благодаря диктаторству профсоюзных вождей большинство не состоящих на жалованьи функционеров не было допущено на собрание.

В повестке дня стоял доклад о политике правительства, о необходимости продолжать войну до победного конца. Пауль Эккерт, революционный староста фирмы Шварцкопф, попросил слова. Председатель собрания Керстен со всей своей бюрократической ловкостью попытался воспрепятствовать Паулю Эккерту говорить. Но небольшое число революционных профсоюзных функционеров все же настояло на своем Пауль Эккерт получил слово и сказал: "Я должен сообщить профсоюзным функционерам, что 23 октября 1918 т. в 17 часов на Ангальтский вокзал в Берлине прибывает наш товарищ Карл Любкнехт из исправительной тюрьмы Люкау".

Это краткое сообщение привело в возбуждение всех участников собрания. Революционные профсоюзные функционеры провозгласили "ура" в честь Карла Либкнехта и грядущей революции. Ревизионистские профсоюзные функционеры стали осыпать их грубой бранью и грозить кулаками. Революционные рабочие ответили на это пением "Интернационала". Собрание было сорвано. Революционные рабочие разошлись, думая о том, что все предприятия явятся на Ангальтский вокзал на демонстрацию для встречи Карла Либкнехта.

28 октября 1918 г. между 16 1/2 и 17 часами пролетарии Берлина вышли на демонстрацию. Большая площадь Аксани перед Ангальтским вокзалом и все смежные улицы были заполнены рабочими и работницами. Берлинский полицей-президент привлек для "встречи" Карла Либкнехта большое число конных и пеших полицейских. Само собой разумеется, среди демонстрантов рассеяно было также значительное количество "захватчиков", или так называемых "быков" (чиновники уголовного розыска).

С целью срыва демонстрации от имени уполномоченного берлинского полицей-президиума стали распространяться среди демонстрантов

слухи, будто поезд с Карлом Либкнехтом будет препровожден на Герлицкий вокзал (Герлицкий вокзал отстоит от Ангальтского вокзала на расстоянии 1/2 - 1 часа ходьбы). Но один из железнодорожных чиновников заявил определенно комитету спартаковцев, расположившемуся на перроне вокзала, что поезд с Карлом Либкнехтом прибудет на Ангальтский вокзал и опоздает лишь на 10 минут. Наши спартаковские функционеры из уст в уста быстро распространили эту весть, и берлинские пролетарии стали стелой, ожидая своего революционного вождя Карла Либкнехта.

Внезапно под большой вокзальный навес примчался поезд с Карлом Либкнехтом. Полицейские вскочили в седла и, выхватив оружие, в полной боевой готовности выстроились в две или три цепи. Моментально воцарилась полнейшая тишина. Солдаты несут Карла Либкнехта, демонстрирующий берлинский пролетариат встречает его несмолкаемыми криками "ура" в честь революции. Нужда и лишения, продолжительное отбывание наказания в исправительной тюрьме сильно изнурили нашего Карла Либкнехта.

Он обратился к демонстрантам с сильной революционной речью. Она вызвала чрезвычайное воодушевление. Цепи постов сильно вооруженных полицейских были начисто сметены демонстрантами. Полицейские офицеры вновь и вновь пытались заставить шуцманов врезаться в массы. Но все старания офицеров были безуспешны. Сегодня победителем была мужественная и непоколебимая воля берлинского пролетариата.

Между тем демонстрация, которая была самой большой со времени об'явления войны, достигла Потсдамской площади. На том самом месте, где Карл Либкнехт 1 мая 1916 г. произнес свою речь против войны и где последовал его арест, после которого военный суд присудил его к 4 годам исправительной тюрьмы, - на этом самом месте он обратился снова с речью к массам. Один из демонстрантов сильными руками поднял Карла на свою нагруженную повозку и просто об'явил: "Замолчите все, Карл Либкнехт будет говорить". Мужественный борец произнес такую же речь против империалистической войны, как и 1 мая 1916 г., но сопроводил ее еще более важными фактами, доказательствами и обвинительным материалом. Он ясно обрисовал предательскую роль германской социал-демократии и свободных профсоюзов. В конце речи демонстранты, среди которых было много рабочих в солдатских шинелях, стали кричать "Долой правительство, долой войну! Да здравствует революция! Ура, Россия!"

Революционная процессия пошла дальше и остановилась перед советским консульством в Берлине, на Унтер-ден-Линден 7. Благодаря демонстрации на Унтер-ден-Линден приостановилось все движение. Здесь Карл Либкнехт произнес речь о революции в России и о победах в гражданской войне. Превознося октябрьскую победу, он ставил Советскую Россию в пример немецким рабочим. Карл Либкнехт сказал: "Подымайтесь! Вперед, на революционное дело!" и провозгласил "ура" грядущей Германии, братающейся с Советской Россией.

С появлением К. Либкнехта в Берлине сильнее забился пульс революционной жизни.

Хотя 2 1/2 года тюрьмы изнурили физически Карла Либкнехта, но время требовало вождя для революционной работы, и им был Карл Либкнехт. Вся его воля была сосредоточена на том, чтобы организовать германский пролетариат для борьбы за пролетарскую революцию. Уже рано утром 24 октября 1918 г. можно было видеть нашего Карла у входных ворот крупного берлинского завода, куда он пришел, чтобы узнать настроение рабочих. Вечером он направляется на заводские собрания. В то время такие собрания часто созывались революционными фабрично-заводскими старостами.

В это же время приехал из Германии Вильгельм Пик. Фронт спартаковцев и организация революционных старост усилились. Карл Либкнехт тотчас же принялся за Подготовку революции. Он указывал революционным старостам, какую работу необходимо сделать в первую очередь. В прениях выступали также товарищ Вильгельм Пик и другие спартаковцы. Это причинило много хлопот всякого рода соглашателям и предателям революции. Клика Эмиля Барта пыталась длинными речами доказать необходимость саботировать подготовку революции. Разоблаченный Карлом Либкнехтом и спартаковцами, поддержанными революционными старостами, Эмиль Барт потерпел поражение.

Утром 26 октября 1918 г. берлинские рабочие созвали 5 открытых собраний, на которые пришло особенно много народа. На каждом из этих собраний Карл Либкнехт произнес короткую пламенную речь. Нужно заметить, что пока Либкнехт приходил с одного собрания на другое, проходило довольно много времени, но массы берлинского пролетариата терпеливо ждали. Они хотели услышать Карла Либкнехта и хотели знать революционные лозунги дня. На собраниях массы требовали перехода к практическим мерам.

31 октября 1918 г. в Лихтенберге (одно из предместий Берлина) на чрезвычайно важном заключительном заседании должны были быть выявлены позиции революционных старост по вопросу об отношении к восстанию. Берлинская уголовная полиция во-время пронюхала об этом заседании и дала строжайший приказ полицейским сорвать заседание. Странные "фигуры" спрашивали на улицах и в окрестных гостиницах, не видал ли кто-нибудь Карла Либкнехта и его сторонников. В ресторан, где сидел Карл Либкнехт, вошли три женщины и сели за соседний с ним стол. Они стали рассказывать, что хозяин их дома получил приказ от уголовной полиции тщательно проследить в своем доме, нет ли там Либкнехта или руководящих спартаковцев, находящихся в связи с Либкнехтом. Полиция пыталась подкупить людей маленькими денежными подачками, чтобы заставить их говорить. Атмосфера от присутствия полицейских все сгущалась, и важное заключительное заседание к радости Эмиля Барта в его клики не могло состояться.

С большим трудом удалось Карлу Либкнехту в этот вечер избежать ареста. Преследуемые уголовной полицией, Карл Либкнехт и пишущий эти строки окольными путями пришли ночью в 24 часа в предместье Альт Стралау.

Сыщики шныряли вокруг нас. Мы только что обосновались в гостинице "Под свободным деревом". Мы услышали следующие слова из разговора "сыщиков: "Кто знает, где скрываются эти негодяи и преступники? Если бы этот арестант Либкнехт попался нам в руки, он получил бы пулю в лоб". Мы конечно покинули это "гостеприимное место". Перед нами было два возможных пути: через Шпрее в Трептов или же через Руммельсбургское озеро в Руммельсбург, а оттуда в Берлин; Мы выбрали первый путь.

Для переправы нужно было "реквизировать" лодку. Мы влезли в лодку и к нашему ужасу обнаружили, что нет весел. В качестве весла мы приспособила лодочную скамью для сиденья, и наш "винтовой пароход" отплыл. Нас бросало туда и сюда. После 45-минутного блуждания по реке мы приплыли к Трептову (также предместье Берлина) к какому-то саду-ресторану. Либкнехт очень беспокоился о лодке. Он опасался, что лодка не дойдет обратно к ее владельцу. Он успокоился лишь тогда, когда я предложил ему написать извинительное письмо собственнику лодки. При свете карманного фонарика мы быстро набросали несколько слов и положили письмо в лодку под скамью. Потом быстрыми шагами мы направились в Берлин. Мы находились неподалеку от Берлинской окружной же-

Жертвы революционных боев в Берлине в 1918 г.

лезной дороги. Было 2 ч. 30 м. ночи. Снова стали маячить подозрительные фигуры. Мы быстро свернули в трептовский парк.

На одной из близлежащих улиц мы остановились. Здесь мы увядали повозку для упаковки и перевозки мебели. Ключ к дверце был быстро найден, и мы вошли в эту ночь во вторую нашу квартиру - повозку "по международной упаковке я перевозке мебели". Оставаться ли нам тут всю ночь? - был вопрос Либкнехта. Мой ответ заключался в следующем: ночь очень холодна, и к тому же для нас опасна беготня по улицам, а здесь, в повозке, приятная теплота. И использовав упаковочные материалы, мы расположились на ночевку. Перед сном мы приготовили себе еще "обед", состоявший из сухого хлеба и знаменитой военной козьей ливерной колбасы. В 7 час. утра мы покинули наш "отель" и умылись у уличного колодца. Отсюда мы направились в одно место, куда мы за день до того уговорились прийти, а именно - на аэродром в Иоганнисштале (предместье Берлина). Здесь на авиозаводах работало от 38 до 40 тыс. рабочих и работниц. Нужно было подбросить на заводы листовки. Это дело нам удалось провести блестящим образом с помощью наших товарищей спартаковцев, работавших на заводе, и с исключительной помощью товарищей женщин. Уже в обеденное время почти каждый рабочий и работница на заводе получили листовку. Вечером нам сообщили, что хозяин вместе с полицией усердно разыскивают зачинщиков и распространителей листовок. Но это было нелегкое дело. Зачинщиками были спартаковцы, которых нельзя было найти, а распространителями листовок - весь пролетариат этих заводов. Если бы дошло дело до арестов, то образовалась бы массовая демонстрация.

2 ноября в 9 час. утра состоялось общее собрание нелегальных исполнительных комитетов советов рабочих и солдатских депутатов, на котором должны были подробно обсудить я утвердить план выступления в Берлине. В тот же вечер состоялась конференция берлинских революционных старост, где должно было быть решено, когда будет дан сигнал к выступлению.

Исполком нелегального совета солдатских и рабочих депутатов постановил, что утром 4 ноября будет об'явлена всеобщая забастовка, выступит пролетариат заводов и мы будем драться до победы пролетариата. Но к нашему удивленью на собрания фабрично-заводских старост присутствовал аппарат функционеров центрального комитета независимой СДП.

На собрании были такие "революционные величины", как Гуго Гаазе, Вильгельм Диттман, даже Эдуард Бернштейн, пришедшие для того, чтобы дезорганизовать готовящееся выступление. Либкнехт и его сторонники резко полемизировали с "мешавшими делать революцию" о путях революции.

После того, как были сделаны отчеты о настроениях на заводах, председатель революционных старост Эмиль Барт со значительной частью вождей НСДП живо провел постановление о назначении срока восстания на 6 ноября 1918 г.

Утром 3 ноября исполком совета солдатских и рабочих депутатов снова собрался на Коперниковской улице, чтобы определить свое отношение к создавшемуся политическому положению. Внезапно на это заседание является курьер из Киля и сообщает, что на военных кораблях революционные матросы подняли красный флаг и что революция уже в полном разгаре. Железнодорожное сообщение по линии Берлин - Гамбург - Киль ненадежно, нерегулярно, имеют место большие опаздывания и задержки в пути.

На заседании было предложено, чтобы Карл Либкнехт сейчас же поехал к матросам в Киль. Это предложение вызвало сильнейшее противодействие со стороны "независимцев", говоривших, что Карл Либкнехт должен обязательно присутствовать в Берлине в ближайшие решающие дни. Было сообщено, что Гуго Гаазе находится в Гамбурге и оттуда может отправиться в Киль. Гаазе однако не поехал в Киль, а вернулся в Берлин. Социал-демократическая партия послала в Киль кровавую собаку Густава Носке, который своей предательской политикой дезорганизовал движение, как это и было желательно для с. -д.

6 ноября 1918 г. революционные фабрично-заводские старосты собрались снова. К сожалению место собрания стало известно полиции. Участники конференции должны были быстро скрыться и рассеялись в различных направлениях, чтобы избегнуть ареста. Однако части революционных старост удалось собраться в ресторане "Музыкальная лиса". Там присутствовала лишь небольшая часть революционных старост, чем было затруднено принятие твердых решений. В Берлине были сосредоточены большие отряды полиции. За всеми берлинскими гостиницами, где имелись комнаты для собраний, было установлено наблюдение со стороны полиции. Таким образом у революционных старост отняли всякую возможность собраться на конференцию в Берлине 7 ноября 1918 т.

Заседание революционного исполнительного комитета было назначено на утро 8 ноября 1918 г. В гостинице у Новых ворот в условленное время присутствовали Карл Либкнехт и еще двое спартаковцев. Из сообщения курьера мы узнали, что арестован Эрнест Даймиг по пути на заседание центрального комитета НСДП, который тогда находился на судостроительной верфи, причем у него взяли весь материал, бывший у него в портфеле (план революционного выступления в Берлине). В гостинице, где находились Карл Либкнехт и его сторонники, с минуту на минуту становилось все более опасно оставаться. Мы могли уйти из гостиницы лишь через окно, выходившее во двор.

Либкнехт тотчас же дал оценку положения, и после короткого заседания было принято решение - идти на крупные предприятия Берлина и мобилизовать весь пролетариат, ибо уже давно пора было это сделать. 9 ноября 1918 г. в 9 час. утра должно было начаться выступление. Это была большая работа, которую должны были выполнить несколько товарищей. В 23 часа того же дня товарищ Карл вернулся на свою квартиру. После того, как его информировали о сделанной за день работе по отдельным района было устроено совещание о том, что необходимо делать 9 ноября.

9 ноября 1918 г. мы вышли из дома в 6 час. утра. На улицах мы встретили около 240 матросов, которые в этот же день рано утром при-

Спартаковцы устанавливают пулеметы на своих позициях

были в Берлин на помощь революционному пролетариату. Штаб армии забил тревогу и вызвал на помощь имеющимся войскам отряд из батальона гвардейских стрелков, преданных кайзеру. Этот хорошо вооруженный отряд взял в плен невооруженных матросов и отправил их на Герлицкий вокзал. После коротких переговоров с матросов было взято слово, что они

Революционные пикеты в Берлине в 1918 г.

ни при каких обстоятельствах не двинулся дальше Герлицкого вокзала. Ни один из матросов взял на себя командование на Герлицком вокзале. Под его руководством удалось разоружить верноподданных гвардейцев и отобранным оружием вооружить матросов, освободив их для революции.

Районная социал-демократическая организация центра Берлина с согласия своего партийного правления напечатала в типографии "Vorwarts" в миллионах экземпляров листовку и распространила ее с помощью всевозможных людей на предприятиях и в многолюдных местах. Берлина. Эта листовка обращалась к рабочим с воззванием оставаться на заводах и не дать себя "спровоцировать на выступление" тем, кто "дерзает их за веревочку" (имелись в ввиду спартаковцы). Революционные пролетарии однако настояли на своем, и предприятия дружно приняли участие во всеобщей стачке.

Со всех концов Берлина двигались к центру мощные колонны демонстрантов. Карл Либкнехт был на улице с пролетариатом - во главе колонны, демонстрировавшей от Фриденау через Шенеберг в центр города. На Унтер-ден-Линден у дворца кайзера был поднят красный флаг. Карл Либкнехт с балкона дворца обратился с речью к массам берлинского пролетариата, собравшегося в Люстгартене. 9 ноября в 17 час. Карл Либкнехт и другие спартаковцы вступили в здание рейхстага. В комнате 18-й собралось много членов комитета революционных старост и центрального и районного Берлинско-Бранденбургского комитета НСДП. Перед дверьми собралось множество людишек, ожидавших своей очереди на получение какого-либо поста. Когда Карл Либкнехт подошел к этой комнате, к нему навстречу вышел Эмиль Барт со словами: "Куда же вы делись? С 11 часов мы сидим здесь и обсуждаем вопрос об образовании правительства". Наш Карл ответил спокойным тоном: "Товарищ Барт, я был на улице с пролетариатом, к которому я принадлежу". Барт ответил: "Революция победила, и должно быть образовано правительство. Этот вопрос дискутируется". В 18 час. 30 мин. в зале заседания появился Филипп Шейдеман и от имени социал-демократической фракции рейхстага заявил следующее: Мы должны возможно скорее образовать правительство, способное вести переговоры, и мы желаем, чтобы в это правительство вступил коллега Карл Либкнехт, ибо необходимо начать переговоры о заключении перемирия". Либкнехт отказался, принять участие в правительстве. После того, как все присутствующие за исключением спартаковцев стали убеждать Либкнехта, он сказал следующее: "По поручению союза спартаковцев я хочу выставить некоторые условия". Шейдеман: "Говорите, Либкнехт". Либкнехт:

"Наши условия следующие:

1. Разоружение всей полиции, всех офицеров, а равно и солдат не из рабочих и всех, принадлежащих к господствующему классу.

2. Конфискация советами рабочих в солдатских депутатов всего оружия, боевых припасов, а также и заводов, работающих на оборону.

3. Вооружение надежных рабочих и образование красной армии для защиты достижений революции и для ее дальнейшего продвижения вперед.

4. Немедленная организация революционного трибунала, который произнесет свой приговор над главными виновниками войны, над теми, кто способствовал затяжному характеру войны, а также и над капиталистическими заговорщиками и контрреволюционерами".

По этому поводу Шейдеман сказал: "Я сомневаюсь в том, что моя фракция согласится на такие условия. Но я доложу ей о них. Ответ вы получите вскоре". Между тем наступило 2 часа ночи 9 ноября 1918 г. Мы так и не получили ответа от социал-демократической партии и фракции рейхстаге.

За помещение сообщения об избиении Цергибеля безработным комсомольцем орган германской компартии "Роте фане" был закрыт на восемь дней, "Роте фане" выпустила нелегальную газету "Роте штурм фане"

Демонстрация, организованная германской компартией в день годовщины убийства коммуниста Вильгельма Зульта, с требованием ареста его убийцы Яннике. Полицая потребовала от демонстрантов закрыть на лозунге слово "убийца"

В воскресенье 10 ноября было сознано в цирке Буша социал-демократическое по своему составу собрание совета рабочих и солдатских депутатов центральной части Берлина, Дело в том, что большинство профсоюзных функционеров и функционеров социал-демократической партии было в этот же день вождями социал-демократии зарегистрировано как рабочие и солдатские депутаты. И такое собрание должно было выявить свое отношение к революции и принять важные постановления!

Председатель социал-демократической партии Германия Фридрих Эберт произнес речь, в которой он призывал в первую очередь к установлению спокойствия и порядка. Наш оратор, товарищ Карл Либкнехт, также взявший слово на собрании рабочих и солдатских депутатов, яркими чертами обрисовал перед собравшимися ход дальнейшего развития революции.

Либкнехт сказал: "Контрреволюция идет. Она находится среди нас. Очищайте ваши ряды, создавайте сильный, стремящийся к дальнейшему развитию революционный фронт, который покончит с империалистическим германским государством. Учреждайте диктатуру рабочих и крестьян, создавайте советскую Германию!"

Часть рабочих и солдатских депутатов приняла с воодушевлением речь Либкнехта. Если бы слова Либкнехта были претворены в дело, тогда бы контрреволюция в Германии не могла так смело и дерзко поднять свою голову, как это постепенно, шаг за шагом, происходило после 9 ноября 1918 г. и в последующие годы. Социал-демократия, имевшая большое влияние благодаря своим вождям, входившим в правительство, предала революцию. Но зато она получила хорошо оплачиваемые должности в государственных и других учреждениях. Этой политикой предательства социал-фашисты взрастили фашизм и умножили те жертвы, которые приходится нести германскому пролетариату.

Спартаковцы, являясь единственно революционной партией в Германии, не сумели обеспечить условий для победы пролетарской революции в Германии, не сумели изолировать социал-демократию и "левое" ее крыло - "независимцев" - от широких рабочих масс, не сумели организовать революционные силы. Основной причиной этого была недооценка контрреволюционной роли социал-демократии, в первую очередь "независимцев", и боязнь раскола и решительной борьбы с "независимцами". Это, как показывают вышеприведенные факты, повело к тому, что спартаковцы, не порвав решительно с "независимцами", облегчили их предательскую работу по дезорганизации сил пролетариата в решающие моменты революции. Революция в Германии потерпела поражение потому, что германский пролетариат не имел крепкой революционной партии, подобной партии большевиков, закаленной в решительной и последовательной борьбе с оппортунистами, способной изолировать рабочие массы от влияния социал-демократии и повести их решительно к пролетарской революции.

Победоносная Октябрьская революция показала германским рабочим, что нельзя делать никаких уступок буржуазии и ее сообщникам, показала, какую роль играет штаб революции - революционная партия.

Пролетариат СССР под руководством партии большевиков водрузил на одной шестой земного шара красное знамя с серпом и молотом. Он строит новый мир социализма, не знающий безработицы и голода. Немецкий и мировой пролетариат под руководством германской коммунистической партии и Коминтерна должен последовать примеру российского пролетариата.

Водрузим же и в Германии знамя Советов, будем бороться за советскую Германию, тесно связанную с СССР, и за окончательную победу мировой пролетарской революции!

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: