Автор: Роджер Гиббинс

 Роджер Гиббинс ^*

Когда впервые появились федеративные конституции (в Соединенных Штатах это произошло в 1789 г., в Канаде - в 1867 г. и в Австралии - в 1901 г.), то местные общины были очень важны. Однако, несмотря на тот факт, что политическая, экономическая и социальная жизнь протекала главным образом в контексте местных общин, такие общины и их правления не были включены в число репрезентативных членов или главных учреждений федеративных институций. Вместо этого создавались новые территориальные округа - штаты или провинции, часто основанные на ранее существовавших колониальных границах. Когда созрели федеративные политические системы, эти субнациональные единицы (штаты и провинции) стали составляющими блоками федеративной схемы; местные органы управления оставляли разве что самые скудные отпечатки на конституционных или институциональных структурах федеративных систем. Такое положение вызвало соответствующие отклики со стороны исследователей федеративной системы, которые сосредоточились почти исключительно на природе отношений между национальным правительством и провинцией (или тем же правительством и штатом), оставляя мало аналитического пространства для обсуждения той роли, которую должна играть федерация в действиях местных органов правления.

Однако эта историческая модель не должна скрывать от нас тот факт, что местные управления выступают как значительные действующие органы в современных федеративных системах. Более того, становится ясно, что в политических системах всех видов местные управления и те общины, которые находятся в их ведении, будут в перспективе становиться все более важными в жизни граждан. В рамках зрелых федеративных систем отсутствие отражения этой реальности могло бы разрушить эффективность и узаконенность федеративных институций в XXI веке. Для политических систем с большим количеством зарождающихся федеративных институций неспособность выразить важное значение локальных администраций в проекте новых федеральных форм могла бы причинить будущим поколениям дефекты в институциональной структуре государства.

Поэтому задачей настоящей статьи является привлечение внимания к роли местных администраций как в проектах организации федеративных институций,так и в нашем подходе к современным теориям федеративной структуры. Статья начинается с рассмотрения современного соотношения понятий "федеральный - муници-

Роджер Гиббинс получил степень доктора философии по политическим наукам в Стэнфордском университете. Ныне он является профессором политологии университета в Калгари, президентом и советником организации "Западная Канада", а также председателем Канадской ассоциации политологии. Его научные интересы касаются сравнительных исследований по федерализму, а также канадской конституциональной политики и роли регионов (Canada, West Fondation, P.O. Box 6572, Station D, Calgary, Alberta T2P2E4, Canada; email: rgibbins@cwf.ca).

стр. 195

пальный по трем измерениям: признание конституцией местных органов управления; финансовые трансферты между национальным правительством и местными органами управления; и отношения между ними в сфере управления. Поэтому анализ сменяется на короткую дискуссию о будущей роли местных управлений в жизни городов, рассматриваемых более широко в системах федеральной политики; анализ также подтверждает, что глобализация повысит роль провинций в федеративных системах. Последнее из упомянутых измерений связано с некоторыми важными соображениями, которые всплывают, если мы расширяем географическую сферу анализа по потенциальному применению федеративной модели в развивающемся мире. Главное внимание всей статьи обращено на соотношение понятий "национальный" и "локальный"; учитывая ограниченный объем работы, анализ не касается очень важного соотношения между локальными администрациями низшей ступени и правительствами штата/провинции. Кроме того, анализ отталкивается (для начала) только от четырех относительно зрелых федеративных систем: Австралии, Канады, Германии и Соединенных Штатов.

Местные администрации в зрелых федеративных государствах

Конституционное признание

Местные администрации обычно получают лишь скудное формальное признание в федеральных конституциях. В трех из четырех зрелых федеративных политических систем, рассматриваемых здесь, муниципалитеты не имеют конституционно закрепленных юридических полномочий. Например, параграф 92 Канадского Конституционного Акта 1867 года лишь отмечает, что "муниципальные институции провинций" вписаны в эксклюзивную юрисдикцию провинций; любые полномочия и сферы ответственности муниципалитетов находятся исключительно на усмотрении провинциальных управлений. Даже сами факты их существования остаются в руках провинциальных администраций, которые могут, например, объединять локальные управления, для чего даже нет необходимости на согласие муниципалитетов.

Муниципальные администрации не получают ясно выраженного определения также и в американской конституции; вместо этого подразумевается, что они попадают в сферу остаточных полномочий, осуществляемых государственными правовыми собраниями. Действительно, как уже указывалось (Kantor, 1995, р. 19), федеративная система, заложенная в Филадельфии в 1789 г., "ограничила последние признаки политической независимости городов", оставив их всего лишь "креатурами государства". Не признает конституционно права местных администраций и Австралия. Однако если о таком признании даже не ставился вопрос на конституционных конвенциях 1890-х годов, он все же стал периодически повторяющейся темой таких конвенций начиная с середины 1970-х годов, пусть даже референдум 1988 г. о включении статей по местным администрациям в национальную конституцию дал решительно отрицательный результат. Конституционный фундамент был предложен в Австралии как мера повышения финансового обеспечения местных управлений, сохранения их автономии и защиты их от пренебрежения со стороны государственных правительств (Chapman, Wood, 1984, р. 175).

Германия является исключением, когда речь идет о формальном конституционном признании местных администраций. Право муниципальных управлений распоряжаться местными делами специально гарантировано Основным законом. Более того, три из шестнадцати германских земель тоже имеют статус местных правительств. Это свободный ганзейский город Гамбург, свободный ганзейский город Бремен и национальная столица Берлин. (В России Москва и Санкт-Петербург занимают аналогичное положение). Положение Берлина составляет аналогию Австралийской капитальной территории (главный центр Канберра), имеющей также автономное представительство в Сенате. А вот Вашингтон (федеральный округ Колумбия)

стр. 196

представительства в Сенате не имеет, да и столица Канады Оттава занимает такое же положение как все канадские города, не имея представительства как город в органах национальной или провинциальной государственной власти.

В общем местные администрации покоятся на хрупкой основе в рамках национальных конституций зрелых федеральных систем. (Там же, где существуют конституции провинций, позиция местных администраций часто бывает гораздо крепче; хорошим примером является Австралия). Германские исключения представляют интерес, поскольку они являются редким случаем, когда муниципалитеты вписаны в структуры федеральных институций (таких, как Сенат). Может быть, не случайно то, что наиболее современная из четырех институций, упомянутых выше, отмечена самым открытым признанием местного управления, хотя такие управления в Германии уходят своими корнями далеко в глубину дофедеральной старины. (Две другие сравнительно недавно возникшие федеративные системы - Индии и Южной Африки - тоже выказывают явное конституционное признание местной администрации). И, наконец, следует отметить, что местные управления, несомненно, обладают более надежным положением в конституционной конвенции и политической культуре, нежели в записанном тексте Конституции.

Финансовые отношения

Хотя муниципальные руководства обычно рассматриваются как творения государственных или провинциальных правительств, это не бывало навязанным решением о вмешательстве национального правительства в муниципальные дела. Самым обычным средством вмешательства была правомочность национальных правительств тратить полученные доходы так, как это им казалось уместным, независимо от конституционного разделения полномочий по законодательным принципам. Однако и в этом случае федеративная практика не согласуется с полномочиями на расходы.

Австралия осаждена "экстремальной неуравновешенностью финансирования по вертикали" (Galligan, 1995, р. 227), происходящей из-за монополизации Британским Содружеством наций дохода и налогообложения в сфере потребления. Как следствие этой финансовой неуравновешенности, государственные и местные власти Австралии зависят от федеративного правительства (или правительства Содружества) в основной части текущих расходов своего бюджета, а потому финансовые затруднения неизбежны. Финансовые связи между Содружеством наций и местными управлениями включают перевод грантов на общие нужды, гранты прямого назначения и гранты автономным правительствам, выделяемые для использования на местах. Гранты прямого назначения включают "Постановление о лицах пожилого возраста или нетрудоспособных", "Постановление о субсидировании детских учреждений", "Постановление о субсидировании доставки продуктов питания", "Постановление о помощи лицам с признаками инвалидности". Гранты Содружества правительствам входящих в него стран, но предназначенные только для местных управлений, покрывают нужды служб ухода за семьями, центров граждан пожилого возраста, центров дошкольного и детского воспитания. Однако в большинстве случаев комиссии по предоставлению грантов рекомендуют определенное назначение использования субсидий местными властями и потому остаются важными посредниками между финансированием со стороны Содружества и местными органами управления.

В Соединенных Штатах начало финансовой помощи со стороны федерации местным управлениям датируется 1930 годом и программой президента Рузвельта "новый курс". С того времени и позднее федеральные вложения постоянно росли и достигли пика в середине 1970-х годов. Гранты Федерации крупным городам повышались в результате двух главных инициатив: 1) "новый федерализм" администрации Никсона, включавший распределение средств общего годового дохода, гранты на развитие общин и программы найма и обучения рабочей силы, и 2) принятый ад-

стр. 197

министрацией Картера в 1977 году пакет постановлений по стимулированию экономики (Fosset, 1983, р. 1). Изменились и условия передачи денежных средств, чтобы обеспечить местным властям больше свободы в распределении федеральных фондов.

В Канаде редко наблюдается прямое воздействие федеративных финансовых органов в дела муниципалитетов. Хотя полномочия на расходование федеральных средств широко использовались в рамках провинциальных юрисдикции, в таких сферах как здравоохранение и высшее образование, соответствующие средства редко попадали в распоряжение муниципалитетов. Недавно имевшие место изменения в этой области составляют трехсторонние программы развития инфраструктуры, в которых органы управления федерации, провинций и муниципалитетов совместно финансируют проекты в сфере инфраструктуры.

В Германии муниципалитеты отвечают за местные транспортные средства, за коммунальные предприятия, канализацию, строительство и ремонт школ, больниц и спортивных сооружений. При распределении ответственности за эти и другие сферы муниципалитеты обладают значительной финансовой автономией. Они могут повышать размеры собственных налогов, а также получать в целом 15% от национальных налоговых сумм и компенсационные выплаты от государственного правительства.

В целом финансовая зависимость местных властей весьма изменяема - как в ее степени (так, например, Германия демонстрирует сравнительно высокую автономию), так и в источниках этой зависимости (от национальной идеи государственной власти). Впрочем, эта изменчивость не должна скрывать за собой более общую сферу вертикальной финансовой неуравновешенности; служебная ответственность местных властей обычно превышает их налоговые возможности. По крайней мере, когда речь идет о Канаде, эта финансовая брешь постоянно расширяется.

стр. 198

Межправительственные отношения

В большинстве направлений межправительственные отношения идут "рука об руку" с финансовыми затруднениями; они следуют скорее по финансовым, чем по конституционным каналам. Чем больше вовлеченные в финансовую сферу национальные правительства связаны с локальными проблемами, тем шире их управленческие связи с муниципальными администрациями. Это подтверждается примером Канады, где финансовые связи редки, а отношения между органами власти федерации и муниципалитетов даже в лучшем случае находятся в эмбриональном состоянии. Национальное правительство создало в начале 1970-х годов государственный секретариат по делам городов, но эта злосчастная инициатива была вскоре расформирована. Администрации провинций эффективно вклинились между местными управлениями и федеральным правительством, и только тонкая струйка денежного потока и контактов между органами управления разных уровней преодолевали этот барьер или обходили его.

В Германии правительства земель, а не национальное правительство, решают, кто будет приводить в исполнение федеративные законы, - местные администрации или сами власти земель. Таким образом, хотя местные администрации входят в структуру общенациональной политической системы ("Deutsche Stadtetag" - "германское городское самоуправление"), все же их основные межадминистративные отношения строятся с правительствами отдельных земель, а не с федеральным правительством. Напротив, в Австралии увеличение числа программ, в рамках которых местные администрации зависят от федерального финансирования, означало, что местные управления стали во все большей мере вовлекаться в сети федеративной бюрократии "федеральным законодательством и национальными представлениями и чаяниями политических деятелей" (Chapman, Wood, 1984, р. 82). В Соединенных Штатах крупные города имеют широкие контакты с Конгрессом и национальной исполнительной властью; политические каналы не ограничены теми, которые проходят через правительства штатов или через представителей штатов в Вашингтоне.

Поэтому развитие отношений между национальным правительством и местными администрациями не навязывается недостаточным конституционным признани-

Table 1. Overview of municipal arrangements in four federal systems

стр. 199

ем местных властей. Не зависит оно и от формальных каналов законодательного представительства, таких, какие обеспечиваются американским или австралийским сенатами или германским бундесратом. Скорее всю сложность межуправленческих отношений отражает степень финансовых затруднений. Это буквально две стороны одной и той же монеты.

В целом местные администрации имеют тенденцию лишь в какой-то малой мере интегрироваться в теорию федерализма, либо в официальные институционные структуры зрелых федеративных государств (см. табл. 1). В некоторых случаях - и Канада здесь особенно ярко выраженный пример - подобный отход на второстепенные позиции связан с совсем незначительными политическими и финансовыми барьерами между национальным правительством и местными органами власти. В других случаях - и здесь хорошим примером являются Соединенные Штаты - национальное правительство использовало свои финансовые полномочия для выращивания комплексных и широких связей с местными властями.

Расширение сферы анализа

До сих пор мы рассматривали статус-кво в четырех западных федеративных индустриальных государствах.

Теперь возникает вопрос: как могла бы измениться эта картина, если включить в рассмотрение вновь добавляющиеся вызовы на горизонте федеративных систем? И что изменится, если мы расширим географическую и концептуальную сферу нашего анализа за пределы тех достаточно зрелых федеративных систем, о которых шла речь до сих пор?

Появляющиеся вызовы

Хотя местные администрации до сих пор играли ограниченную роль в институциональной организации федеративных государств, есть основания полагать, что эта ситуация изменится. Объединительные эффекты децентрализации внутри страны и глобализации за ее пределами вызывают сдвиги на второй план муниципальных управлений в конституционных и институциональных структурах федеративных государств. Следующие положения содействуют некоторым кратким отображениям этих тенденций и их потенциальных воздействий.

Во всех зрелых федеративных системах меры по социальному обеспечению во все возрастающей мере децентрализуются и распределяются по местным администрациям, да даже и дальше по базирующимся на местах организациям, не связанным с финансовыми доходами. Например, Кантор (Kantor, 1999, р. 205) обсуждает "новую федеральную" структуру, формирующуюся в Соединенных Штатах, где усиливаются попытки "децентрализации власти путем переноса ее факторов с национального уровня на уровень регионов и штатов с помощью специальных и вспомогательных грантов". Аналогичная тенденция засвидетельствована в Канаде за последнее десятилетие, хотя есть некоторые признаки того, что федеративное правительство могло бы возвратиться к ранее обусловленным финансовым трансфертам и к более прямому вмешательству в исполнение провинциями актов социального обеспечения. Но, несмотря на это, в целом факторы децентрализации, очевидно, сохраняются без изменений.

Если мы повернемся от децентрализации к глобализации, то воздействие последней наиболее непосредственно ощущается в форме появления многонациональных городов как все более заметной черты глобального ландшафта. Многие, если не большинство, штатов и провинций в зрелых федеративных государствах тускнеют в сфере экономических, социальных и культурных полномочий - за исключением таких городов как Сидней и Нью-Йорк. (Город Торонто, например, насчитывает больше жителей, чем любая из канадских провинций, кроме Квебека и Онтарио, частью которой и является Торонто). Города стали крупными двигателями экономического процветания, а качество городской жизни стало главным определяющим фактором решений о выборе места расположения, принимаемых инвесторами

стр. 200

и фирмами. Более того, города международного профиля ныне уже менее готовы вести переговоры только через свои государственные или провинциальные правительства: Сидней - это уже не новый Южный Уэльс, а Лос-Анджелес уже не Калифорния. Впрочем, многонациональные города еще не находят формального отражения в федеративной теории или институциональных схемах.

Многонациональные города и города с многонациональной перспективой ныне организуют торговлю с меньшим учетом своего национального или административно-провинциального положения. Как отмечает Пол Кантор (Kantor, 1995, р. 2), "реальность такова, что города не могут существовать экономически без рабочих мест, долларов и налогообложения..., поэтому местные управления воюют, конкурируя между собой за эти инвестиции капитала..., в результате города находятся в сильной зависимости от решений по частным инвестициям". Эта зависимость толкает города в сферу рынков международных капиталовложений, а в рамках этой конкурентной обстановки существует риск, что города исключат своих граждан и свои коммерческие фирмы из их федеративной среды. Было бы слишком трагично ныне утверждать, что многонациональные города не готовы идти на такой риск в одиночку как города-государства, но их слабая интеграция в существующие федеральные структуры предполагает, что призывы стать городами-государствами могут усиливаться в следующие годы.

Понятие "глокализм" дополняет вероятность предположения, что места расположения обретут скорее большее, чем меньшее значение в жизни граждан как следствие глобализации. Если у нас есть надежные и преуспевающие местные общины, спаренные электронной связью и авиалиниями с глобальным окружением, то региональный и национальный контексты нашей жизни могут отступить на задний план по своему значению. Если мы имеем возможность выступать на глобальной арене, сохраняя при этом местечко для выгуливания собак, возможность выпить чашечку капуччино и получать удовольствие от бесед с друзьями и соседями, то у нас будет меньше потребности держаться за региональные и национальные общины и связи, занимающие места между локальностью и глобализмом. Например, тот факт, что я живу в городе Калгари, будет обладать более значительным весом в моей жизни, и соответственно тот факт, что я живу в провинции Альберта, будет весить меньше.

Далее динамика глокализма усиливается отмеченными выше тенденциями децентрализации, то есть тенденциями, которые не останавливаются перед государственными или провинциальными границами. Однако существующие федеративные системы сконструированы почти исключительно вокруг тех же отступающих политических общностей - государств и провинций - и все еще неспособны отразить значение появляющихся локальных и глобальных общин. Появление самоуправляющихся аборигенных общин в сферах многих зрелых федеративных систем делает конституционную и институциональную маргинализацию местных администраций еще более аномальным явлением. Например, в Канаде аборигенные управления, представляющие от нескольких сотен до нескольких тысяч жителей, быстро продвигаются в направлении конституционного признания их существования в качестве "третьей социальной группы правления", между тем как городские администрации, представляющие буквально миллионы жителей, таким признанием не пользуются. Федеративные системы, образованные вокруг несколько абстрактных штатов или провинций ("абстрактных" в сравнении с более конкретными населенными пунктами, в которых мы живем), а также малочисленные аборигенные общины, но игнорирующие связи с городским окружением, в котором живут большинство людей, не будут в полной мере включать своих граждан в жизнь государства.

Короче говоря, города имеют значение, и это значение будет постоянно расти. Жители федеративных государственных систем имеют свои корни в местных общинах, а урбанизация является неизбежной социальной тенденцией. В рамках федеративных систем многонациональные города стремятся протолкнуться на глобальный

стр. 201

уровень. Но все же эти реалии не являются достаточной частью федеральных расчетов, т.е. расчетов, которые становятся даже более сложными, если расширить нашу концептуальную дискуссию за рамки федеративного статус- кво в демократических государствах Запада.

Расширение концептуальной сферы федерализма

Международный форум по проблемам федераций 1999 года, проведенный в городе Мон-Трамблан в Квебеке, собрал ученых и практиков как зрелых федеративных систем, так и политических систем, для которых федерализм все еще является лишь разворачивающейся перспективой.

Эта сходка охватила также страны и севера, и юга, включая представителей Австралии, Бразилии, Канады, Германии, Индии, Мексики, Нигерии, Пакистана, России, Соединенных Штатов и других государств. Что стало ясно по результатам дискуссии, так это то, что федерализм имел тенденцию к постижению его сущности учеными Юга в гораздо более широких пределах, чем это происходило в среде ученых сравнительно более зрелых федеративных систем, о которых шла речь выше. В первом случае, федерализм определялся не столько соответствующим пакетом институциональных свойств (двух уровней правления на одной и той же территории и для одного и того же населения, с конституционно закрепленным разделением полномочий и гарантированными формами регионального представительства в рамках национального законодательства), сколько демократией, децентрализацией и защитой местных культур против наступления на них глобализации. Такая более широкая концептуализация имеет непосредственную причастность к представляемой нами дискуссии, и для начала эта причастность может быть продемонстрирована беглым образом федерализма в мексиканском контексте.

Мексиканская конституция недвусмысленно признает муниципальные округа как "municipio libre" (свободные/автономные единицы правления). Но на практике политическая власть сконцентрирована, прежде всего, в столице - городе Мехико. Как поясняет Родригес (1997, р. 18), президентская исполнительная власть имела "почти неограниченное влияние на законодательную и судебную сферы", и это влияние распространялось по вертикали на "низшие уровни правления, делая местных руководителей зависимыми от президентских инициатив и сдвигая муниципалитеты на самое дно федеральной пирамиды по всем вопросам самоуправления". Высокая степень централизации принесла финансовую зависимость местных властей от центра. За два последних десятилетия эта зависимость возросла из-за увеличения степени прямого обслуживания федеральным правительством местных регионов. Так, если мексиканская конституция формально признает политическую автономию муниципальных округов, то государству не удается создать институциональную и политическую структуру, чтобы реализовать эту автономию. И хотя недавнее оживление федерализма в Мексике начало ослаблять национальную исполнительную власть по отношению к провинциям, все же взаимоотношения федерального правительства с местными администрациями должно быть фундаментально трансформировано.

Если мы обратимся к потенциальной роли местных администраций и многонациональных городов, то пример Мексики расширит и изменит наши взгляды на эту сферу. Первое, что необходимо отметить, это просто различные уровни важности вызовов, касающихся городских центров севера и юга. Например, одни только проблемы инфраструктуры и безопасности, с которыми сталкивается город Мехико с его почти двадцатимиллионным населением, или те же проблемы, касающиеся городов Сан-Пауло (Бразилия) или Калькутта (Индия), затмевают проблемы, стоящие перед гораздо меньшими многонациональными городами, такими как Торонто, Сидней или Франкфурт.

Различия распространяются на воздействие глобализации. Многонациональные города Севера рассматриваются как важные порталы для входа в глобальную экономику, а экономические преимущества

стр. 202

глобализации в целом признаются желательными. Ситуация же в отношении многонациональных городов Юга гораздо сложнее. Ученые и практики юга федерации нарисовали на конференции в Мон-Трамблане портрет федерализма как противовеса растущему экономическому неравенству, ассоциируемому с глобализацией. В то время как глобализация ассоциировалась с падением экономических и политических сил, федерализм превозносился как средство усиления местных общин. В основе этого анализа лежало предположение, что беднота могла иметь более эффективный политический голос, на локальном уровне. Поэтому, оценка возможностей местных управлений в рамках федеральных систем рассматривалась как существенная часть всякой стратегии, обращенной против неравенства. Поэтому дебаты о роли местных управлений в сфере федеративных систем обретают большую необходимость, чем это могло бы быть в таких странах как Канада или Соединенные Штаты.

Впрочем, было также подчеркнуто, что глобализация приоткрывает важные "разрывы" в многонациональных городах Юга. В той же мере, в какой она связывает такие города в сфере скорее глобальных, чем локальных рынков, глобализация будет иметь тенденцию к увеличению экономического неравенства внутри городов. Города двойственного характера возникают в таких условиях, когда часть их связана с глобальным окружением и с преуспеванием, вытекающим из этой связи, а другая часть по- прежнему ограничена локальной сферой, будучи оставленной позади, в кильватере глобализации. Следствием может поэтому стать увеличивающееся неравенство и поляризация в многонациональных городах Юга, то есть исход, менее характерный для опыта глобализации на Севере и опыта зрелых федеративных систем, рассмотренных выше.

Поэтому именно в южных городах федеративные институции и принципы будут поставлены на необходимые испытания. Будет ли федерализм служить прикрытием для местных общин от вредных эффектов глобализации и даст ли он им возможность воспротивиться ущербу от глобализации? Или же федерализм углубит социальное и экономическое разделение на сегменты, усилив многонациональную сторону двойственности за счет бедноты?

Заключение

В наступающем десятилетии местные общины и их управление будут играть более важную роль в жизни граждан федеративных политических систем. Поэтому продолжающееся пренебрежение к этой реальности в институциональной схеме федеративных систем угрожает нормативному подходу к федерализму как к системе правления, узаконенности и уместности федеральных институций и эффективности федеральной общественной политики. Следовательно, есть основания исследовать, нужно ли перестроить федеральные институции и их практическую деятельность, чтобы более эффективно вписать местные управления и многонациональные города в федеральные перспективы.

Примечание

^* Автор хотел бы выразить благодарность Глену Блекетту за помощь в исследовании.

стр. 203

Библиография

Chapman R. J. K., Wood M. Australian Local Governments. Sydney: George Alien and Unwin, 1984.

Fossetl J. W. Federal Aid to Big Cities: The Politics of Dependence. Washington: The Brookings Institute, 1983.

Galligan B. A. Federal Republic. Camblridge: Cambridge Unive. Press, 1995.

Kantor P. The Dependent City Revisited. Denver: Westview Press, 1995.

Rodrigue: V. E. Decentralization in Mexico. Denver: Westviev Press, 1997.

Постоянный адрес данной публикации: