1

Семнадцатый с'езд партии войдет в историю как с'езд величайших побед социализма в нашей стране. XVII с'езд завершил целое десятилетие грандиозных классовых битв, целую эпоху всемирно-исторических побед ленинизма. С'езд явился настоящим триумфом учения Ленина - Сталина о возможности построения социализма в одной стране. С громадной силой и убедительностью с'езд демонстрировал блестящие достижения и практические итоги победоносного социалистического строительства, теоретическая возможность которого была ранее предвидена и обоснована Лениным и продолжателем его учения и дела Сталиным.

Социализм благодаря учению и борьбе Маркса и Энгельса из утопии превратился в науку. Ленин, продолжая развивать учение Маркса в условиях эпохи империализма, привел пролетариат к завоеванию диктатуры пролетариата и теоретически обосновал возможность построения социализма в одной, отдельно взятой стране. Сталин, продолжая Маркса и Ленина, развивая ленинское учение о неравномерности развития капитализма как предпосылки учения о возможности построения социализма в одной стране, конкретно разработал ленинский стратегический план борьбы за победу социализма и в великих исторических боях реализовал его в жизни, приближая тем самым международную победу социализма.

Ленин учил, что другого пути к социализму кроме классовой борьбы нет и нет другой силы, которая могла бы достигнуть победы социализма, кроме пролетариата, руководимого самой революционной партией, вооруженной передовой теорией.

Орудием пролетариата в его борьбе за построение социализма является диктатура пролетариата, то есть классовая борьба в самых ожесточенных ее формах и на фронте военном, и на фронте, организационно-хозяйственном, и на фронте идеологическом.

Победа партии и рабочего класса на всех этих фронтах означала победу социализма в нашей стране.

В. И. Ленин

Рис. Дени

Октябрьская победа пролетариата лишила буржуазию господства. Его победы на фронтах гражданской войны отбили вооруженное сопротивление буржуазии, поддержанной мировым капиталом. Наступление пролетариата на капиталистические элементы в городе и деревне принесло ему победу и на хозяйственных фронтах. Первые годы после смерти Ленина (1924 - 1929) были периодом наступления социализма на отдельных участках хозяйственного строительства.

Борьба за генеральную линию партии, взявшей курс на индустриализацию, обеспечила превращение СССР в страну индустриальную.

После 1929 г. - "года великого перелома" - социалистическое наступление развернулось по всему фронту, ликвидируя кулачество как класс и обеспечив победу колхозного строя. В итоге первой пятилетки был построен экономический фундамент социализма. Исторической задачей 2-й пятилетки стала борьба за построение бесклассового, социалистического общества.

В своем; историческом отчете XVII с'езду партии о боях и победах социализма т. Сталин не только нарисовал итоги гигантской борьбы партии за построение социализма в нашей стране, но дал глубочайший марксистско-ленинский анализ того, как

И. В. Сталин

Рис. Дени

партия этого достигла, и одновременно развернул программу дальнейшей борьбы за расширение и укрепление завоеванных позиций социализма в нашей стране как базы победы пролетариата во всемирном масштабе.

Величайший документ нашей эпохи - доклад т. Сталина - стал новым теоретическим вкладом в сокровищницу марксизма-ленинизма, на изучении которого должна повышать свой политический и теоретический уровень вся многомиллионная армия строителей социализма. Задачи партии в области идейно-политического руководства т. Сталин в своем докладе формулировал с исключительной четкостью:

"Наши задачи в области идейно-политической работы:

1) поднять теоретический уровень партии на должную высоту;

2) усилить идеологическую работу во всех звеньях партии;

3) вести неустанную пропаганду ленинизма в рядах партии;

4) воспитывать парторганизации и окружающий их беспартийный актив в духе ленинского интернационализма;

и 5) не замазывать, а критиковать смело отклонения некоторых товарищей от марксизма-ленинизма;

6) систематически разоблачать идеологию и остатки идеологии враждебных ленинизму течений"¹ .

¹ "Правда" от 28 января 1934 г.

Эта задачи целиком вытекают из основной политической задачи 2-й пятилетки, которая состоит в "преодолении пережитков капитализма в экономике и сознании людей". XVII с'езд демонстрировал небывалые еще в истории нашей партии сплоченность и единство своих рядов, полнейшее крушение всех ранее боровшихся против ленинизма течений и групп, принесших на с'езде свое покаяние и заявивших о своем полном разоружении. Но остатки идеологии разбитых антиленинских групп, как указывал в докладе т. Сталин, не потеряли своей живучести. Остатки разбитых капиталистических классов внутри страны и кольцо капиталистического окружения вне нашей страны представляют совершенно реальную опасность и питательную среду для живучести в тех или иных формах идеологии враждебных ленинизму течений. Капиталистические пережитки и традиции довольно долго живут в сознании трудящихся и требуют упорной борьбы с ними.

Задачей, обязанностью и делом чести каждого коммуниста, поставленного партией на борьбу на теоретическом фронте, является дальнейшая и усиленная мобилизация своих сил на основе боевой программы, сформулированной т. Сталиным на XVII с'езде: дальнейшее повышение своей идейной вооруженности и классовой бдительности в деле борьбы с капиталистическими пережитками в сознании людей, в деле выявления и разоблачения остатков враждебных идеологий. Эти остатки идеологии разбитых в СССР капиталистических классов ищут опоры и питаются поддержкой со стороны капиталистического окружения.

Две системы - капитализм и социализм - вступили в новый этап враждебного соревнования. Отношение к ним разделило весь мир на два непримиримо враждующих лагеря. "Борьба этих двух лагерей составляет ось всей современной жизни" (Сталин). Она стала содержанием новой, исторической эпохи и вызвала величайшее, какого не знала история, размежевание классов и партий, а следовательно, и величайшее размежевание идеологического фронта.

Идеологический фронт капитализма и идеологический фронт социализма никогда еще так остро не скрещивали свое теоретическое оружие. И никогда еще теоретическая борьба не была такой активной формой классовой борьбы вообще.

Опыт послеоктябрьской эпохи показал, что в той ожесточенной, классовой борьбе за социализм, какая кипит сейчас во всем мире, все более отбрасываются все условности и "приличия" старого академизма с его лозунгом "об'ективной", "аполитичной" и "надклассовой" науки. Осужденные историей эксплоататорские классы поднимают сейчас на щит "теорию", которая открыто обосновывает боевую политическую программу Фашистской буржуазии.

"Наука, искусство, культура должны быть подчинены требованиям политики", - заявил об этом с полнейшей откровенностью Геббельс - министр просвещения и пропаганды германского фашистского государства. "Нам не нужна либеральная, об'ективная наука, критерием науки должна быть полезность или вредность государству".

Виднейшие фашистские "теоретики": Федер, Штрассер, Шпенглер. Зомбарт, Шпанн - откровенно и поспешно выполняют своими "научными" трудами "социальный заказ" фашистской буржуазии.

В качестве основы всех наук: социологии, истории, философии, искусства - кладутся вообще несовместимые с наукой расовые теории.

На происходившем в Варшаве в августе 1933 г. Международном конгрессе историков во многих докладах развивались открыто империалистические теории, служащие современным политическим целям фашизма.

В докладе проф. Барбагалло о причинах упадка античной цивилизации на современный итальянский фашизм возлагалась миссия завоевания мира, не удавшаяся римским завоевателям.

Теоретическим и историческим оправданием и обоснованием нынешних завоевательных планов германского фашизма был доклад немецкого историка проф. Бранденбурга о понятии и истории империализма. Той же цели служил доклад румынского проф. Иорга о происхождении и развитии идеи национальности в Западной Европе, который рекомендовал насаждать всеми средствами "волю к национальности" среди насильственно присоединенных народностей.

Примеры можно было бы умножить. Ими особенно полна вся современная литература самого оголтелого и разнузданного германского фашизма. Весьма типичным, например, является факт чрезвычайной активности немецких фашистских ученых, политиков и историков, написавших ряд книг, статей и материалов, "обосновывающих" "историческое право" германского фашизма на захват Украины.

Достойный ответ этим "бряцающим оружием" фашистско-литературным политикам, мечтающим о лаврах римских завоевателей, дал т. Сталин в своем докладе на XVII с'езде партии.

Вспоминая историю падения "Великого Рима", претендовавшего в качестве "высшей расы" держать в вечном рабстве "варваров" и погибшего от объединенных усилий этих варваров, т. Сталин поставил вопрос прямо:

"Спрашивается, где гарантия, что претензии нынешней "высшей расы" не приведут к тем же плачевным результатам? Где гарантия, что фашистско-литературным политикам посчастливится больше, чем старым и испытанным завоевателям в Риме? Не вернее ли будет предположить обратное?"

Здесь нет надобности подробно анализировать политическую роль и программу современной социал-фашистской историографии. Презренно-лакейская роль социал-фашистов в деле идеологической и практически политической подготовки прихода фашизма к власти в ряде стран, как и их бешеная ненависть к стране победоносного социализма, слишком хорошо всем известны.

В арсенале борьбы фашистской буржуазии против социалистического пролетариата долгое время имели хождение и использовались "теоретические" рассуждения и "исторические схемы" всех этих Каутских, Отто Бауэров, Реннеров, Зейдевицев и прочих пособников фашистских палачей, имена которых во главе с Троцким войдут в историю борьбы пролетариата за победу социализма как самые ненавистные и презренные имена ренегатов и предателей пролетариата на протяжении всей мировой истории. При этом центральной теоретической проблемой послевоенной социал-демократии являлась социал-фашистская теория переходного периода, которая пыталась доказать, что переходный период - это мирное превращение капитализма в социализм, что государственной формой переходного периода является не диктатура пролетариата, а демократия и что переход к социализму осуществляет не СССР, а капиталистические страны с "демократическим режимом".

Эта теория послужила идеологическим обоснованием для полного отказа от борьбы за диктатуру пролетариата и за социализм и для того открытого перехода лидеров социал-демократии в лагерь фашизма, который происходил и происходит на наших глазах.

Известно, с какой услужливой готовностью социал-фашисты отказываются сейчас даже от последних остатков своей недавней социалистической фразеологии, полностью принимая фашистские теории и характеристики рабочего класса, третируемого ими как "низшая раса", или определения пролетарской революции и диктатуры пролетариата как "пролетарского деспотизма" и "деспотического социализма" (терминология Отто Бауэра, нашедшая свое применение у фашистов) и т. п.

В. И. Ленин

Гравюра на дереве П. Староносова

Наконец, стоит напомнить программные заявления социал-фашистов, которые ими неоднократно делались, особенно в связи с фашистским "днем национального труда", 1 мая 1933 г. В них они открыто заявляли, что осуществляемая национал-социалистами "программа национального социализма" - это и есть тот "идеал социализма, за который всегда боролась социал-демократия" (декларация Лейпарта и других бывших вождей германских с. -д. профсоюзов). С аналогичным верноподданническим заявлением выступил недавно и бывший председатель с. -д. фракции рейхстага Лебе.

Октябрьская революция и особенно победа социализма в СССР с еще небывалой отчетливостью размежевала идеологические границы двух борющихся классов, заставляя "самоопределяться" даже тех мелкобуржуазных ученых, которые еще пытались жить иллюзиями "об'ективного" служения науке.

Такие представители исторической науки, как Матьез, который одно время заявлял, что он не желает делать из истории "низкую прислужницу политики, тем более политики настоящего, не могли удержаться на позиции об'ективного и аполитического свидетеля происходящей вокруг них классовой борьбы, "Пусть люди действия - красного, черного или белого, - писал Матьез, - стараются использовать мои книги для своего дела: это неприятность, которую я должен переносить спокойно".

Этому "об'ективному" служителю науки пришлось однако открыто примкнуть и к "черным" и к "белым", подписав совместно с ними в 1930 г. протест против расстрела 48 вредителей, контрреволюционеров и организаторов голода в СССР. И это судьба далеко не одного Матьеза.

Кризис капитализма, обострение классовых противоречий, нарастание революционной борьбы во всем мире, торжество социализма в СССР - все эти политические события и явления слишком грандиозны, чтобы увести от них массы за ширму "аполитичной" науки, чтобы так легко обмануть массы потерявшими кредит "демократическими" и пацифистскими лозунгами или старыми академическими приемами.

В. И. Ленин

Рис. Рабичева

А так как массы требуют ясных ответов и решительного указания перспектив, то буржуазия сознательно фабрикует эти ответы, открыто прибегая к фальсификации науки.

Возврат к самым пошлым идеалистическим, мистическим системам, полнейший методологический разброд, вульгарно-апологетический характер "теории" и истории применительно к политическим требованиям фашистской буржуазии - вот что характеризует науку в капиталистических странах, повсюду, кроме СССР, переживающую распад и разложение.

И глубоко прав был покойный М. Н. Покровский, который, констатируя переход буржуазной науки на рельсы открытого признания своего классового назначения, писал: "Разница между нами и буржуазными учеными заключается в классовом аспекте: те представляют, в лучшем случае, боевую контрреволюционную науку, а мы представляем боевую революционную науку"¹ .

2

Спасение капитализма или победа социализма - вот та линия, по которой углублялся и рос во всем мире в течение всей послеоктябрьской эпохи и особенно за последнее десятилетие водораздел между буржуазной и пролетарской идеологией во всех областях науки.

Особенно очевиден этот водораздел в области исторической науки. Нельзя сказать, что история просто "отражает" классовую борьбу. Историческая наука сама является оружием классовой борьбы. Известно, как часто буржуазия для идеологического подкрепления своих классовых позиций прибегала к использованию истории, фальсифицируя ее в своих политических интересах.

¹ "Историк-марксист" N 16, стр. 7, 1930 г.

Историческая наука в СССР за истекшие 10 лет, которые партия провела без Ленина, но под ленинским знаменем и под непосредственным руководством Сталина, не могла стоять в стороне от широкого фронта классовой борьбы, какую вел пролетариат за построение социализма в нашей стране.

Построить социализм - это означало прежде всего преодолеть в ходе борьбы собственную буржуазию, а следовательно, разбить и ее идеологический фронт, который подкреплялся мелкобуржуазными идеологическими шатаниями, находившими свое отражение в различных оппортунистических теориях в партии.

Перед партией стояла задача: в жесточайшей классовой борьбе, в борьбе с пережитками и влияниями буржуазной идеологии, в преодолении всяких уклонов от ленинизма обеспечить победоносное строительство социализма. Эта общая и решающая задача всей партии определяла и задачу большевистских историков как борцов за победу учения и дела Ленина. Ленинизм в истории стал нашим знаменем, ленинское наследство по вопросам истории - неисчерпаемым источником знания и вернейшим методологическим вооружением каждого историка-большевика. Ленин оставил историческому фронту твердые и ясные директивы. Исходить из них и руководствоваться ими обязывал и обязывает каждого большевистского историка ленинский этап развития исторической науки. Исходя из определения теории как одной из форм классовой борьбы, Ленин так определял боевые задачи историков-марксистов:

"Мы должны... писать историю современности и стараться писать ее так, чтобы наше бытописание приносило посильную помощь непосредственным участникам движения и героям-пролетариям там, на месте действия, - писать так, чтобы способствовать расширению движения, сознательному выбору средств, приемов и методов борьбы, способных при наименьшей затрате сил дать наибольшие и наиболее прочные результаты"¹ .

Ленин, как и Маркс, требовал от боевой исторической науки изучать классы и классовые противоречия, вскрывая корни идей и различных тенденций в состоянии материальных производительных сил. Он особенно настойчиво предлагал изучать борьбу масс, их роль и исторические действия. Подчеркивая, что "всемирная история неуклонно идет к диктатуре пролетариата", что "вопрос о диктатуре пролетариата есть коренной вопрос современного рабочего движения во всех без исключения капиталистических странах"² , Ленин считал учение о диктатуре пролетариата и историю диктатуры различных классов центральной проблемой, подлежащей нашему изучению. Эта проблема определяет круг той тематики, какую Ленин считал особенно важной: это прежде всего история социализма и массовых революционных движений, и особенно история всех революций.

"История всех революций угнетенного и эксплоатируемого класса против эксплоататоров" - вот источник наших знаний о диктатуре, говорил Ленин.

Находясь подобно Марксу и Энгельсу в самом центре революционной борьбы, возглавляя практически боевые действия масс, Ленин являлся одновременно величайшим теоретиком и историком этой революционной борьбы. В свете новой исторической эпохи он сумел обобщить исторический опыт борьбы классов во всем мире и революционный опыт рабочего класса всех стран с точки зрения путей его борьбы за диктатуру пролетариата и за победу социализма.

Изучение чрезвычайно глубоких ленинских указаний о том, что и как должны изучать большевистские историки, если они хотят быть ак-

¹ Ленин "Революционные дни". Т. VII, стр. 83.

² Ленин "К истории вопроса о диктатуре". Т. XXV, стр. 431 и др.

тивными борцами за дело социализма, должно было стать во главу угла научно-исследовательской работы наших историков.

Первым, кто поднял нас на борьбу за ленинский этап в нашей науке, кто потребовал изучения всех работ Ленина как руководства для теоретического фронта, был Сталин. Сталин является непревзойденным теоретиком ленинизма. Его лекции об основах ленинизма, читанные в Свердловском университете в апреле 1924 г., сыграли исключительную роль в деле изучения ленинизма и впервые на огромную принципиальную высоту поставили вопрос о ленинском этапе в развитии нашей науки.

Сталин с исключительной четкостью поставил вопрос о сущности ленинизма как марксизма эпохи империализма и пролетарских революций и показал то новое, что внес Ленин в сокровищницу марксизма. Сталин особенно настойчиво подчеркивал, что на современном этапе нельзя правильно понимать марксизм, не разрабатывая ленинского наследства, поднявшего марксизм на высшую ступень.

Теоретические работы Сталина непосредственно связаны с задачами социалистического строительства и революционной борьбы, они насквозь проникнуты духом ленинской партийности и непримиримости ко всяким искажениям, извращениям и уклонам от ленинизма. Теоретически обобщая опыт революционной борьбы за победу социализма, развивая дальше ленинское учение, особенно ставшее фундаментом новой эпохи учение о возможности построения социализма в одной стране, Сталин является непосредственным продолжателем марксизма-ленинизма, а его "Вопросы ленинизма" стоят рядом с величайшими произведениями классиков марксизма.

Исключительное значение для исторического фронта имеют также статьи Сталина против "исторических" фальсификаций Троцкого (см. сборник "Об оппозиции"). В них роль Ленина как историка выявлена особенно ярко и конкретно.

Принципиальные указания т. Сталина в отношении ленинского этапа были восприняты и проводились в жизнь в области исторической науки М. Н. Покровским¹ .

Заслуга М. Н. Покровского как большевистского историка заключалась прежде всего в том, что ленинизм в истории он сделал своим исходным методологическим оружием в борьбе с враждебной марксизму историографией. Покровский посвятил Ленину как историку - ленинскому историческому методу и ленинским оценкам отдельных вопросов истории - ряд статей, в которых он подверг пересмотру, изменению и уточнению на основе ленинского анализа и свои собственные взгляды на отдельные вопросы истории (см. "Ленин в русской революции", "Ленин как тип революционного вождя", "Ленин и русская история", "Ленин и внешняя политика" и др.).

Следуя за Сталиным, М. Н. Покровский ставил перед нашей исторической наукой задачу большевистского подхода и применения ленинизма в истории, четко формулируя связь истории с политикой. Исходя из этого, М. Н. Покровский дает следующее определение истории.

"Суть истории, - писал М. Н. Покровский, - в том, как неоднократно говорилось, что это самая политическая из всех наук и ее увязка теории с практикой заключается в том, что история должна непосредственно и неустанно раз'яснять массам происходящую классовую борьбу, вскрывать корни иногда глубоко скрытых классовых противоречий, словом, обнажать и подвергать беспощадному марксистско-ленинскому анализу все те политические конфликты, ко-

¹ Смешными и странными поэтому являются утверждения т. Ломакина, будто задачи ленинского этапа в исторической науке сформулированы некоторыми молодыми историками только в последнее время, особенно странно появление таких утверждений на страницах руководящего органа исторического фронта (см. "Историк-марксист" N 1 за 1934 г., ст. Ломакина "О ленинском этапе исторической науки").

торые перед нами происходят, что совершенно невозможно без исторического подхода к этим конфликтам" ("Историк-марксист" N 21 за 1931 г.).

Михаил Николаевич требовал от историка-большевика самой тесной и непосредственной увязки его научно-исследовательской работы в области истории с задачами борьбы пролетариата за социализм на том или ином этапе. "Там, где этой увязки нет, нет и настоящей ленинской истории", - делал он свой основной вывод.

"Только тот, - писал М. Н. Покровский, - кто в истории борется за интересы пролетариата, в соответствии с этим выбирает темы, выбирает противника, выбирает то или иное оружие борьбы с этим противником, - только тот является настоящим историком-ленинцем" ("Историк-марксист" N 21).

М. Н. Покровский как историк-большевик особенно заострил оружие исторической науки в условиях борьбы за пролетарскую диктатуру и за победу социализма в нашей стране под самым активным и непосредственным влиянием Ленина и Сталина, работы которых стали основой его методологии. Его "Русская история в самом сжатом очерке", которую Ленин предлагал сделать обязательным учебником, чтобы по нему "учились сравнивать старую науку и новую", его работы по истории революции 1905 и 1917 гг., выросшие из полемики с теми, кто искажал учение Маркса и Ленина о революции, его работы по истории войны и внешней политике, наконец, его статьи по историографии характеризуют М. Н. Покровского как ученика Ленина и Сталина и как воинствующего историка-большевика.

М. Н. Покровский поставил вопрос о подготовке новых кадров марксистско-ленинской исторической молодежи. Он заботливо воспитывал эти кадры в созданном им (по декрету Ленина в 1921 г.) Институте красной профессуры, готовя их к борьбе за ленинизм.

Атаки на ленинизм усиливались по мере роста и обострения классовой борьбы пролетариата, переходящего в социалистическое наступление. Теоретическая борьба смыкалась непосредственно с политической борьбой, отражая то обострение классовой борьбы, какое происходило в стране. В этих условиях общественные науки вообще, а историческая наука в особенности нередко использовались врагами пролетариата как прямое оружие борьбы с ленинизмом.

К фальсификации исторической науки прибегали оппортунисты всех мастей также и для непосредственных атак против руководства партии, в особенности против т. Сталина как наиболее непримиримого и бесстрашного борца за незыблемость ленинской теории. В основе всех атак на ленинизм, на генеральную линию партии, на сталинское руководство партии лежал центральный вопрос всей исторической эпохи после смерти В. И. Ленина - вопрос о возможности победоносного строительства социализма в нашей стране.

3

В первые годы после Октябрьской революции рост марксистских кадров шел недостаточно быстрыми темпами. Научно-исследовательские учреждения, университетские кафедры, средняя школа почти целиком находились в руках старых, буржуазных историков, весьма нередко активных антимарксистов, боровшихся против социализма в теории и на практике.

Занятые борьбой с буржуазной контрреволюцией на фронтах гражданской войны, марксистски подготовленные кадры нашей партии не могли в этот период широко развернуть борьбу на теоретическом и в частности на историческом фронте. Вот почему и в годы гражданской войны и в первые годы нэпа, пока не определилась военная победа пролетариата и пока не окрепли молодые кадры новых историков-марксистов, буржуазная историография не находила достаточно серьезного отпора.

Буржуазные историки в этот период в своих трудах открыто атаковали пролетариат на фронте идеологии почти одновременно с атаками на фронтах гражданской войны. Целью атаки и ее главной военно-стратегической задачей было ослабить позиции и энергию масс в борьбе за пролетарскую диктатуру, внушить им, что социализм невозможен и что диктатура пролетариата должна уступить дорогу господству буржуазии. Если попытаться проанализировать тематику и содержание исторических исследований, написанных буржуазными учеными в СССР после Октября и примерно до смерти Ленина, то мы без труда вскроем определенную политическую программу разбитой революцией буржуазии, сводящуюся к открытому историческому обоснованию необходимости буржуазного реставраторства.

В годы гражданской войны, 1918 - 1920, буржуазные исторические работы откровенно направлялись против пролетарской революции, стремясь обосновать необходимость вооруженной борьбы с пролетарской диктатурой.

Октябрьская революция и гражданская война чаще всего сопоставлялись буржуазными историками со "смутным временем". Наиболее значительные работы крупнейших буржуазных историков - Платонова, Готье и Кизеветтера - посвящены "смутному времени" и "русскому Северу". В своих трудах они обрекали Октябрьскую революцию ("смуту") на исторически обусловленную гибель и слагали гимны буржуазным отношениям собственности, образцом которых они считали "прошлое русского Севера".

В книжке Готье "Смутное время" развивалась целая "философия" революции. Революция именно и есть "смута", и она является "одной из тех болезней, которые пришлось перенести русскому народу и тому государству, которое он создал в течение его многовековой исторической жизни".

Платонов не только доказывал вслед за Готье неизбежность реставрации, но и показывал, какие классы способны на нее и в какой политической форме они принесут спасение от "смуты". "Низы, - писал он, - не принесли с собой взамен нарушенного ими строя жизни ничего нового ни в идее, ни в практической форме". Весь свой анализ "смуты" Кизеветтер и Готье сводили к характеристике "низов" как разбойников и грабителей. Смута - это "протест обиженных низов против сытых верхов", вырождающийся очень быстро в "обыкновенный, ничем не прикрытый разбой".

Буржуазия и, следовательно, буржуазные историки после Октября ставили свою политическую ставку на кулачество, считая его носителем идеи буржуазного реставраторства. В целом ряде других исторических работ этого периода (Платонов - о Борисе Годунове, Виппер - "Иоанн Грозный" и другие) буржуазные историки "подсказывали" "исторически наиболее обоснованную" политическую форму буржуазного реставраторства, идеализируя бонапартистского типа монархию. Так в форме исторических исследований буржуазия, схватившаяся с пролетариатом в смертельной схватке на фронтах гражданской войны, продолжала ту же борьбу с Октябрьской революцией и диктатурой пролетариата и на фронте идеологическом.

После окончания гражданской войны, с переходом к нэпу (в 1921 - 1922 гг.), когда ставка буржуазии на вооруженную победу над революцией оказалась битой, буржуазная историография резко изменила свою тематику. Она старается теперь исторически "обосновать" неизбежность мирного, эволюционного буржуазного перерождения нашей страны на рельсах нэпа.

Такие органы буржуазной исторической науки, как "Русский исторический журнал", "Известия археографической комиссии Академии наук", "Известия Академии наук", затем сборники Института истории (РАНИОН - Москва), концентрировали теперь свое внимание на боевых для данного периода проблемах истории: на вопросах о роли государства, на истории и тенденциях развития хозяйства и т. п. В работах буржуазных историков этого

периода особенно остро вскрываются основные политические тенденции контрреволюционной буржуазии. Все многочисленные исторические работы этого периода, посвященные истории торговых отношений, истории крепостного хозяйства и т. п., являлись открытой апологией буржуазной собственности. Вождем буржуазной исторической науки и ее идейным вдохновителем (даже после своей смерти) оставался Ключевский. Его общеисторическая схема и особенно политическая концепция и взгляды на характер и роль государства в истории народов были в буржуазной историографии этого периода господствующими. В 1922 г. был даже выпущен настоящий политический манифест буржуазной исторической науки в виде статьи Голубцова о Ключевском. Статья эта была напечатана в официальном журнале Академии наук. В ней автор откровенно призывал историков следовать за Ключевским в его борьбе с историческим материализмом. Эту борьбу буржуазная историография переносила прежде всего в область изучения истории хозяйственных отношений, стремясь доказать историческую невозможность социалистических "экспериментов" в области хозяйства и необходимость создания прочной буржуазной системы хозяйственных отношений. В исторических исследованиях Юровского "Саратовские вотчины", Вулиха "Из мира торговых отношений в Москве XVII в.", Бахрушина "Очерк по колонизации Сибири", Бартольда "Очерки культурной жизни Туркестана" и в ряде других работ представителей школы Ключевского обосновывалась проблема экономического перерождения советского государства и доказывалась историческая неизбежность развития хозяйства в Советской России по пути капитализма.

"Сменовеховство" становится политическим знаменем, а Устрялов - виднейшим идеологом буржуазии на данном этапе. Буржуазные историки пытались подновить и приспособить методологию струвизма, особенно при изучении ставшей популярной проблемы истории капитализма в России, его происхождения и развития. Нэп воскрешал надежды на возврат капитализма, и буржуазная историческая наука стремилась изо всех сил расчистить ему дорогу, подготовляя сознание к неизбежности его прихода. Отсюда вырастали в исторических работах всякие теории "вотчинного капитализма", описания ряда поместий, истории торговых путей и т. д. и т. п. Внимание буржуазных историков направлялось в этот период на изучение экономики и истории отдельных районов. Буржуазная историография стремилась показать на истории отдельных районов исторически им присущие отношения и традиции буржуазной собственности и крепкие корни исторически в них сложившегося кулачества как опоры капитализма. Ставка на кулацкую контрреволюцию (в формах хозяйственного перерождения) становилась актуальной проблемой буржуазной историографии. В завуалированной форме она пропагандировалась буржуазными учеными в СССР и совсем открыто в политических выступлениях белоэмигрантских историков за границей (например "Распад России" Милюкова и др.).

Но по мере роста хозяйственных и политических успехов пролетариата и его партии, по мере сплочения марксистско-ленинских кадров на историческом фронте отступала и сдавалась на "кладбище идеологии" старая, буржуазная историческая наука. Менялась тематика, выдвигались новые проблемы, все более активно и непосредственно связанные с развивающейся классовой борьбой пролетариата за социализм, расширялось влияние марксизма-ленинизма в исторических работах и организациях.

В марте 1925 г. было создано, по инициативе М. Н. Покровского, Общество историков-марксистов. Оно стало центром мобилизации новых научных кадров историков, которые по указаниям Ленина и Сталина и под непосредственным руководством М. Н. Покровского подготовили организованный отпор враждебным идеологиям, распространяемым буржуазными историками.

Большевистский историк проф. М. Н. Покровский

Еще в 1923 г. М. Н. Покровский выпустил отдельной книжкой свои лекции на тему "Борьба классов и русская историческая литература". В ней он с большой политической остротой, применяя марксистскую диалектику, развернул критику и расшифровал классовые типы различных исторических школ, начиная с Карамзина, Чичерина, Щапова, Соловьева, Ключевского и кончая Плехановым и Рожковым.

При этом М. Н. Покровский особенно резко нападал на "экономический материализм", поскольку он оставался теоретическим обоснованием политических позиций меньшевизма и поэтому представлял наибольшую опасность для пролетариата и его социалистических позиций. Эта борьба М. Н. Покровского с буржуазной методологией и с буржуазной историографией, как и создание организационного центра марксистско-ленинской исторической науки, были значительным этапом в ходе оформления боевой политической роли марксистско-ленинской исторической науки как идеологического оружия партии и пролетариата в борьбе с врагами социализма. После смерти В. И. Ленина историки положили начало более широкому и серьезному изучению ленинского исторического наследства. В 1924 г. появилась знаменитая работа т. Сталина "Об основах ленинизма", давшая историкам-большевикам исключительное богатство идей и указаний в области исторической методологии и конкретной истории вообще и истории большевизма в частности.

Целый ряд исторических юбилеев (1905 год, декабристы, пугачевщина, Бакунин, Чернышевский, Октябрьская революция и другие) также заставлял историков-марксистов работать в новом направлении, пересматривать старые схемы и выдвигать новые проблемы в большем чем до сих пор соответствии с задачами классовой борьбы пролетариата на данном этапе. Эти новые проблемы своим стержнем имели тему о революции и диктатуре пролетариата, главным об'ектом изучения по завету Ленина все больше стали выдвигать рабочие и крестьянские массы и их роль в революциях различных эпох и стран. Но в полном об'еме проблемы истории и перспективы пролетарской революции были поставлены на историческом фронте лишь тогда, когда он активно включился в борьбу партии с троцкизмом, когда ему пришлось под руководством партии организовать в области истории отпор оппортунистической ревизии ленинского учения - о возможности построения социализма в нашей стране.

4

В борьбе против ленинской теории о возможности построения социализма в одной стране мелкобуржуазная агентура внутри партии - оппортунисты всех мастей - обычно начинали свои атаки с аргументов и ссылок, на историю.

Борьбу на новом этапе после смерти Ленина они начали "историческим" спором о движущих силах, характере и перспективах Октябрьской революции. "Связь между неверием в Октябрь и непризнанием социалистических возможностей в нашей стране, была полная" (Сталин).

Тов. Сталин при этом подчеркивал, что именно история революции в России, вся историческая борьба российского пролетариата, шедшего в авангарде международного рабочего класса и руководимого самой революционной в мире партией, вся история экономического развития России, особенно в эпоху империализма, при обострении неравномерности развития капитализма, доказывают не только возможность, но и неизбежность победы социализма в нашей стране.

Троцкий, исходя из своей контрреволюционной теории перманентной революции, пытался также в свидетели брать историю и особенно историю революций 1905 и 1917 гг. Но для того, чтобы "история" заговорила языком, нужным Троцкому, он должен был ее непрерывно фальсифицировать.

"Не чем иным, как фальсификацией истории, были все статьи и работы Троцкого ("1905 год", "Уроки Октября" и другие), в которых он отрицал социалистический характер Октябрьской революции и протаскивал контрреволюционную клевету на партию и Ленина о "перевооружении" большевизма. Его позднейшие заграничные историко-литературные упражнения ("Перманентная революция", "Февральская революция" и другие) по существу являлись белогвардейскими документами, которые довершали его фальсификаторскую работу в области истории и которые давали духовное оружие в руки мировой контрреволюции.

Вся историческая концепция Троцкого заимствована им из арсенала буржуазной историографии, политически приводившей к программе буржуазной реставрации, о которой мы говорили раньше.

Историческая схема Троцкого, как с большой яркостью и остротой показал М. Н. Покровский во время дискуссии с Троцким, стояла в непосредственной преемственности от буржуазной общеисторической схемы Соловьева и Чичерина, от их представлений о путях развития и особенностях исторического процесса в России. Вслед за буржуазной историографией Троцкий считал, что Россия развивалась под непосредственным воздействием государства как внеклассовой силы, что в ней отсутствовали внутренние предпосылки для развития капитализма на собственной основе (например отсутствовали города и городские цехи), что в силу своей исторической

хозяйственной отсталости Россия превратилась в колонию иностранного капитала. Отсюда вырастало у Троцкого экономическое обоснование для его утверждений об отсутствии внутренних сил для перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Из этого же выросли его теория перманентной революции и его отрицание возможности построения социализма в нашей стране. Наконец этот же экономический анализ заставлял Троцкого утверждать, что союз пролетариата с крестьянством привел бы к "преступному приспособлению нашей политики к национально-патриотической ограниченности деревни" и был бы "самоубийствам для русского рабочего, который оплатил бы свою связь с крестьянином ценою разрыва своей связи с европейским пролетариатом". Подобная оценка взаимоотношений и перспектив союза рабочего класса и крестьянства привели Троцкого к полному отрицанию наличия внутренних сил для победы социализма в СССР и к прямой и открытой сухановщине, как подчеркивал т. Сталин на VII расширенном пленуме ИККИ в декабре 1926 г., анализируя взгляды Троцкого на нашу революцию.

Троцкизм в течение довольно продолжительного времени оказывал непосредственное влияние на исторические взгляды отдельных историков, работавших в СССР (Красный, Кунисский, Ладоха и др.).

Но марксистско-ленинская историческая наука не могла бы включиться в борьбу за построение социализма, если бы она самым беспощадным образом не провела борьбы с троцкистскими схемами или с ошибками троцкистского порядка в исторических работах некоторых историков.

В первую очередь ей пришлось, как мы говорили, разоблачить троцкистскую схему революций 1905 - 1917 гг. и одновременно установить идейно-политическое единство этой схемы с буржуазными и мелкобуржуазными концепциями Октябрьской революции. Борясь против троцкизма, большевистские историки проводили борьбу и с историческими схемами буржуазных реставраторов и мелкобуржуазных ликвидаторов.

В этот период Общество историков-марксистов и его орган "Историк-марксист" провели большую работу, разоблачив политическую программу буржуазных реставраторов (Устрялов, Милюков) и мелкобуржуазных ликвидаторов (Суханов, Рожков), показав методологическое единство и политическую общность с ними троцкизма. Все эти историки рисовали Октябрьскую революцию как типичную буржуазную революцию, которая должна обеспечить развитие в России "нормального" буржуазно-демократического общества.

Октябрьская революция, вкорне подорвавшая существование буржуазии, заставила даже таких буржуазных идеологов, как Милюков, пересмотреть свои прежние "надклассовые" схемы.

Вот почему Милюков в своей книге "Распад России", изданной в 1926 г., пытается ориентироваться на кулачество, ожидая от него возрождения буржуазной России. К тем же выводам приходят в этот период и мелкобуржуазные ликвидаторы типа Суханова и Рожкова, также разоблаченные историками-марксистами. "Записки о революции" Суханова, которые Ленин в своей заметке "О нашей революции" определил как "учебник по Каутскому", исходили из того, что в нашей стране нет об'ективных предпосылок для построения социализма и что вне буржуазной демократии нет спасения для России. В сборнике, изданном в 1927 г. Комакадемией, Суханов развивал идею врастания социализма в буржуазный строй, заявляя, что после Октября "эта идея стала лозунгом социалистического строительства". Нечего и говорить, что на самом деле она означала контрреволюционную защиту кулака.

Говоря о мелкобуржуазных концепциях пролетарской революции выступавших в качестве боевого оружия остатков буржуазных классов против построения социализма в СССР, следует остановиться еще и на Рожкове Для него Октябрьская революция была лишь наиболее развернутой буржу-

азной революцией, а социалистические преобразования являлись лишь побочным продуктам этой буржуазно-демократической революции.

Вокруг проблемы характера и движущих сил Октябрьской революции, без правильного понимания которой невозможно было и правильное отношение к ленинской теории построения социализма в нашей стране, марксистско-ленинская историческая наука развернула широкую критическую работу и борьбу в своих собственных рядах. Она разоблачила механистическую методологию Крицмана, видевшего в Октябрьской революции "историческое совпадение антикапиталистической и антифеодальной революций". В то же время она подвергла критике схему Пионтковского, утверждавшего, что в Октябре происходили две революции: буржуазная и социалистическая, "совпадающие во времени и пространстве" и "толкающие друг друга вперед".

Разоблачена была и фальсифицированная история Октябрьской революции Шляпникова, давшего троцкистскую схему движущих сил Октябрьской революции, с полным игнорированием роли крестьянства, с меньшевистско-синдикалистским изображением пролетариата и со злостной клеветой на партию и ее роль в 1917 г.

Разоблачая все эти антиленинские концепции Октябрьской революции, вскрывая их отношение к кардинальному вопросу о возможности построения социализма в нашей стране, М. Н. Покровский подчеркивал, что во всех этих дискуссиях мы вели не просто научную дискуссию о двух схемах революции (да и подлинная ленинская схема революции могла быть только одна), но здесь шел более общий спор: о двух линиях политики, о двух методах руководства революцией.

"Исторически эти две схемы боролись, - писал Покровский, - как два метода руководства революцией. Этот спор кончен, кончен в жизни: но то, что умерло как движущая сила исторического процесса, иногда, очень часто, продолжает жить в идеологии как теория, претендующая на признание" ("Историк-марксист" N 5, стр. 4. 1927 г.).

Задачей исторической науки, поставленной на боевые позиции борьбы за социализм, было прежде всего показать, что спор кончен не только в жизни, но и в идеологии, ибо победила подлинная ленинская схема революции, и в жизни и в идеологии победил единый метод руководства: тот, который обеспечил победоносное строительство социализма.

Об'единенная оппозиция (Троцкий, Зиновьев, Каменев) в своей борьбе против построения социализма в нашей стране выдвигала возражения не только с точки зрения внутренних противоречий между пролетариатом и крестьянством, но и подчеркивала противоречия внешние между нашей системой хозяйства и мировым капиталистическим хозяйством.

Оппозиция пыталась воскресить старую меньшевистскую теорию слабого развития производительных сил и отсутствия "объективных предпосылок" для построения социалистического хозяйства. Историческая отсталость России возводилась в такую степень, которая превращала Россию в простую колонию мирового финансового капитала.

Вот почему историческая дискуссия по вопросу о характере финансового капитала и особенностях русского империализма, развернувшаяся в связи с книгой Ванага "Финансовый капитал в России", сразу приобрела большое политическое значение.

Схема Ванага об исключительном господстве иностранного капитала и о зависимости русского финансового капитала от антантовского была подвергнута серьезной критике, так как она об'ективно приводила к троцкистской трактовке России как колонии иностранного капитала и к политическому выводу Троцкого о невозможности построения социализма в нашей стране. Было подвергнуто критике и другое положение Ванага - его отрицание возможности сращивания между финансовым капиталом и самодержавием.

Это отрицание означало непонимание роли самодержавия в системе империализма и, следовательно, непонимание ленинской идеи военно-феодального империализма.

Оно означало и непонимание того, что так остро подчеркивал т. Сталин, что в России интересы царизма и западного империализма сливались в один общий клубок и создавали обстановку чрезвычайного революционного напряжения и политической остроты, ставившей на очередь дня революцию не только против самодержавия, но и против буржуазии.

Троцкистское отрицание возможности построения социализма в нашей стране приводило оппозицию к новой клеветнической теории о неизбежности термидорианского перерождения советской власти и большевистской партии. В качестве "доказательства" снова привлекалась история, вернее, вульгарное аналогизирование Великой французской революции и Октября в России.

Разработкой истории 9-го термидора и показом научной абсурдности отождествления событий и перспектив буржуазной и пролетарской революций историки оказали помощь партии, которая с презрением отшвырнула гнусную троцкистскую клеветническую "теорию" термидора.

В идейном и организационном разломе троцкизма решающую роль сыграло твердое и мудрое руководство Сталина. Сталин требовал неустанного и повседневного разоблачения буржуазной идеологии троцкизма и с громадной силой, решимостью и последовательностью возглавлял эту борьбу и разоблачение.

Сталин как и Ленин проявлял беспощадность, непримиримость и последовательность в принципиальной борьбе. "Всякая непоследовательность или слабость" - говорил Ленин, - в разоблачении тех, кто проявляет себя как реформист или "центровик", означает прямое увеличение опасности свержения власти пролетариата буржуазией, которая использует завтра для контрреволюции то, что кажется близоруким людям лишь "теоретическим" разногласием сегодня"¹ .

Сталин с неподражаемым мастерством вскрывал в теоретических разногласиях сегодня то, что могло стать делом прямой контрреволюции завтра.

Именно это руководство обеспечило партии, в том числе и ее теоретическому фронту, решительную ликвидацию троцкизма, превратившегося в авангард мировой буржуазной контрреволюции, и именно эта теоретическая и политическая победа партии обусловила ее дальнейшие успехи в борьбе за построение социализма.

5

Со второй половины 1929 г. партия, руководимая своим вождем т. Сталиным, развернула социалистическое наступление по всему фронту. Отражая сопротивление гибнущих классов все расширяющемуся и победоносному наступлению социализма, в этот период особенно усилились и активизировались в стране враждебные пролетариату идеологические течения и буржуазные теории.

Активизировался и стал главной опасностью правый уклон - эта кулацкая агентура в партии. Продолжали свою контрреволюционную борьбу с партией троцкистские элементы. Менялись и обострялись формы классовой борьбы в стране. Отражая растущее сопротивление гибнущих классов, участились вылазки классового врага на идеологическом фронте. Нередко выступления буржуазных ученых принимали форму открытых выпадов против марксизма или даже идеологического вредительства и прямой контрреволюции, смыкаясь и входя в контакт с заговорщическими и интервенционистскими планами мировой буржуазии против СССР.

¹ Ленин. Т. XXV, стр. 317.

"Люди, которых еще вчера мы считали только своими идейными противниками, - указывала на этот новый факт резолюция Общества историков-марксистов от 19 марта 1930 г., - сегодня оказываются активными участниками антисоветских организаций. Где кончается "несогласие с марксизмом" и начинается прямое вредительство, различить становится все менее и менее возможным" ("Историк-марксист" N 15, 1930 г.).

Усиление борьбы с враждебными марксизму историческими концепциями, с пережитками и прямым протаскиванием буржуазной идеологии, с фальсификацией истории в пользу гибнущих капиталистических классов становилось актуальнейшей политической задачей историков-большевиков. В 1928 г. и затем в 1930 г. были разоблачены враждебные выступления Петрушевского, Тарле и других буржуазных историков Запада и СССР. С полной очевидностью вскрылась связь между их историческими работами и борьбой против СССР международной буржуазии, вступившей в условиях кризиса в полосу новых ожесточенных боев с революционным пролетариатом во всех странах. Буржуазные историки Западной Европы активно включались в антисоветскую кампанию и стремились создать общий фронт против марксистской исторической науки совместно с буржуазными историками, работавшими в СССР.

В этом отношении типичен был пример с проф. Тарле, который написал в 1927 г. книгу "Европа в эпоху империализма", заняв в ней империалистическую антантофильскую позицию. В этой и других работах Тарле были разоблачены историками-марксистами буржуазно-реставраторские политические тенденции автора и его ученое лакейство перед антантовским империализмом. Тарле был немедленно взят под защиту буржуазными и белогвардейскими историками за границей (например Востоковым в журнале "Mond slave", Матьезом во Франции и др.). Рост мирового кризиса в капиталистических странах и успехи социализма в СССР приводили к дальнейшей дифференциации среди западноевропейских историков, толкая значительную часть из них на сторону антисоветских сил. Мы уже упоминали известный протест против расстрела 48 вредителей в СССР, помещенный в "Фоссише цейтунг" осенью 1930 г. и подписанный в числе других ученых и немецкими историками. Присоединившийся к "протесту" французский историк Матьез выступил в то же время на страницах своего журнала "Annales historiques" против советских историков-марксистов, обвиняя их в том, что они свои научные выводы подчиняют задачам текущей политики. Процесс Промпартии вскрыл переход ряда буржуазных ученых СССР на службу интервенции и их вредительский контакт с антисоветскими буржуазными кругами Западной Европы, Буржуазная историческая наука Западной Европы проводила свои враждебные пролетарскому социализму цели и через другой канал, который помогал ей устанавливать единый антимарксистский и антисоветский фронт с буржуазными историками в СССР. "Мы имеем в виду различные идеалистические исторические теории (например теории Риккерта, Макса Вебера, Допша, Трельча и др.), на которых базировалась методология не только историков Западной Европы, но и тех буржуазных историков в СССР, которые занимались вопросами так называемой всеобщей или западной истории. Появившиеся в 1928 г. "Очерки из экономической истории средневековой Европы" проф. Петрушевского подверглись критике в исторических дискуссиях и в 1928 и в 1930 гг. "именно потому, что они представляли образец активной пропаганды и популяризации идеалистической методологии Риккерта и Макса Вебера и были заострены против марксизма.

Проф. Петрушевский долгое время являлся главой целой исторической школы западников, в частности историков средних веков. Вот почему его открытый переход в наступление на марксизм был особенно знаменателен. Его идеи находили широкий резонанс, и распространение при помощи его

учеников, что, между прочим, нашло свое подтверждение и во время дискуссии с Петрушевским (выступления Неусыхина, Косьминского и др.).

Решительный поворот ученых на сторону советской власти начался примерно с 1931 - 1932 гг. на основе успехов пятилетки, когда вопрос "кто кого" был бесповоротно решен в пользу социализма. Лучшие умы ученого мира (особенно в области техники) стали идти за партией и отдавать свои знания и силы социалистическому строительству.

Проведенные в декабре 1930 г. и в мае 1931 г. дискуссий на западном участке исторического фронта несомненно способствовали разоблачению классовой сущности и политических взглядов ряда буржуазных и мелкобуржуазных историков, а также и тех из них, которые свои контрреволюционные концепции прикрывали маскировкой под марксизм.

Однако исторические дискуссии по вопросам западной истории показали, что этот участок еще не стоял во всеоружии против врагов социализма. Он отставал от задач классовой борьбы в СССР и на Западе и по темпам и по тематике. Он не поставил в порядок дня актуальнейших проблем международного рабочего движения и особенно вопроса о роли большевизма на международной арене. Он очень слабо выдвигал проблемы истории империализма до войны и почти не занимался вопросами послевоенной истории. Западная дискуссия, несмотря на известные положительные результаты, не подняла поставленных ею вопросов на должную принципиальную высоту и не обнаружила троцкистской контрабанды выступавшего в дискуссии Слуцкого и других историков, разоблаченных позже в письме т. Сталина в "Пролетарскую революцию". Дискуссия не разоблачила теоретических корней рязановщины, брандлерианства, социал-фашистских исторических концепций, а также не поставила на необходимую научную и принципиальную высоту критику люксембургианства. Наконец, не было в дискуссии развернуто и настоящей самокритики и анализа ошибок в работах самих историков-марксистов, на какую толкнуло историков также только письмо т. Сталина, о чем будет сказано дальше.

Подводя итоги роли борьбы за социализм на западном участке исторического фронта в этот период, необходимо сказать, что наши историки не учли еще в полной мере указания вождя партии т. Сталина о том, что "без непримиримой борьбы с буржуазными теориями на базе марксистско-ленинской теории, невозможно добиться полной победы над классовыми врагами".

То же отставание и отсутствие бдительности характеризовало и работу историков-марксистов в отдельных национальных районах и республиках СССР. Между тем в них как раз положение было особенно сложно. Классовая борьба на научно-теоретическом фронте в национальных республиках протекала остро и в своеобразных формах, так как она осложнялась проявлением великодержавного шовинизма и активизацией местного национализма.

Находила она свое непосредственное отражение и в исторической литературе. Буржуазная историография не изучала в истории России национального вопроса. Она вся была проникнута великодержавными тенденциями. История России изучалась только как история Великороссии. Борьба с великодержавным шовинизмом буржуазной историографии, разоблачение пережитков великодержавничества в работах марксистских авторов являлись актуальной задачей и помогали изживать пережитки великодержавничества в общеполитической жизни.

Борьба с местным национализмом в области истории развивалась сложнее и медленнее. Здесь марксистская историческая наука делала свои первые шаги. На Украине марксисты стали специально работать в области истории Украины лишь после Октябрьской революции. Научная работа, как и подготовка кадров историков Украины, находилась в руках таких враждебных марксизму националистов, как Грушевский и его школа.

Академик Грушевский, в прошлом вождь буржуазно-националистического движения, идеолог немецкой ориентации, председатель украинской Центральной рады, возвратившись в 1924 г. в качестве "сменовеховца" из эмиграции, организовал вокруг себя значительные кадры националистических историков. Сделав украинскую Академию наук и свой журнал "Украина" центром контрреволюционного буржуазного национализма, он развернул широкую пропаганду контрреволюционных исторических теорий и схем, приводивших к отрицанию закономерности диктатуры пролетариата на Украине, в которой якобы не было коренных рабочих, а "пришлый" рабочий класс не играл никакой роли; "трудовое" же крестьянство, фактически кулачество, по его схеме основная движущая сила революции, - стремилось к созданию "самостоятельного" национального буржуазного государства на Украине.

Выдвигая национальный вопрос как стержень всего исторического процесса, Грушевский и его школа беззастенчиво противопоставляли Украину как "европейскую" страну Великороссии как представительнице Азии и обосновывали необходимость тесных связей Украины с Германией. Сподвижники Грушевского - социал-фашистские историки Гермайзе, Слабченко и другие - руководили кафедрами в Киевском и Одесское университетах. Их прямая связь с контрреволюцией была разоблачена на процессе "Союза освобождения Украины", видными деятелями которого они состояли.

Позиции украинской буржуазной историографии подкреплялись еще и тем, что во главе историков-марксистов на Украине ряд лет стоял прямой агент фашизма и вредитель Яворский, еще в 1920 г. пробравшийся в партию, скрыв свою службу в австро-венгерской жандармерии и свою работу при гетмане Скоропадском. Его контрреволюционная система взглядов об украинской буржуазии как движущей силе революции на Украине, о гегемонии кулачества, о подчинении классовой борьбы идее национальной борьбы за создание самостоятельного украинского государства, о мелкой буржуазии и мелкобуржуазных партиях как носителях революционности и предшественниках большевизма и т. п. находила почти беспрепятственное распространение в журналах, книгах и учебниках, передавших всю украинскую историческую науку в монопольное распоряжение Яворскому и его контрреволюционной и вредительской группе, разоблаченной впоследствии как активная агентура иностранной буржуазии.

Историки-марксисты Украины при помощи Общества историков-марксистов и М. Н. Покровского разоблачили кулацкую, контрреволюционную сущность исторической схемы Яворского, хотя провели эту работу с опозданием и не до конца раскрыли учеников и помощников Яворского.

Затруднялась эта борьба историков-марксистов и той поддержкой, какую украинским националистам, в частности в области историографии, оказывал Скрыпник. За широкой спиной попавшего в плен националистической идеологии Скрыпника постепенно вербовались кадры для ряда контрреволюционных организаций, подготовлявших выступление против советской власти.

Таким образом оживление уклонов в национальном вопросе в связи с развертыванием наступления социализма по всему фронту приводило к прямому стыку с активизировавшейся буржуазной националистической контрреволюцией.

В лагерь открытой контрреволюции перешла и часть историков Белоруссии, служивших своими историческими работами политическим целям всякого рода национал-демократических групп, связанных с буржуазными и белогвардейскими кругами за границей.

Наиболее ярко проявился буржуазный национализм в работах академика Игнатовского, вступившего в связь с контрреволюционным национализмом. В работах белорусского националиста Пичета и т. п.

Большевистские историки в Белоруссии (хотя их кадры были крайне малочисленны) провели большую работу по разоблачению нацдемовских теорий. Была разоблачена идеализация в исторической литературе мелко-

буржуазной "Белорусской социалистической громады", которая изображалась предшественницей коммунистической партии в Белоруссии, а также буржуазная националистическая теория "западноруссизма". Книга Цвикевича "Западноруссизм" являлась политическим документом нацдемовщины в Белоруссии, что и было вскрыто белорусскими историками-марксистами.

Свободно до последнего времени гуляли буржуазно-националистические схемы и на фронте востоковедения. Выступая иногда под маской марксизма, буржуазные и мелкобуржуазные "востоковеды" (Гурко-Кряжин и др.) по существу искажали марксистско-ленинское понимание вопросов революционного движения в колониальных и полуколониальных странах. Они отрицали революционные возможности крестьянства, не брали в расчет пролетариат, хотя бы и немногочисленный, идеализировали национальную буржуазию как гегемона революции. Некоторые историки даже договаривались, как это было на востоковедческой дискуссии в ИКП, до теории "мирного врастания феодализма в социализм".

Борьба с противниками большевистской национальной политики, с представителями великодержавного и национального шовинизма на фронте истории имела и имеет сейчас большое политическое значение для победы социализма, особенно в настоящее время, когда националистические теории находят прямую поддержку в лагере фашизма.

Переход к ликвидации кулачества как класса и к проведению в жизнь сплошной коллективизации, вызывавший бешеное сопротивление капиталистических элементов, требовал усиления классовой бдительности и борьбы с правооппортунистическими идеями в области теории.

Как раз в этот период широкое распространение получили механистические и идеалистические теории (Богданов, Бухарин, Рубин, Деборин), а также открыто проводилась меньшевистская разработка вопросов истории марксизма (Рязанов). Активизировались и правооппортунистические элементы на историческом фронте.

Актуально политический характер приобрела на этом этапе, когда силы партии были мобилизованы на борьбу за ликвидацию кулачества как класса, критика неонароднической трактовки "Народной воли". Идеализация народнического "социализма" в условиях форсированного наступления на кулака об'ективно приводила к усилению идейных позиций кулачества. Теодорович искажал ленинское учение о положении и роли мелкого производителя в условиях борьбы за социализм. Он не только не подчеркивал резкого отличия пролетарского социализма от крестьянского, утопического, народнического социализма, но устанавливал между ними органическую преемственность, ревизуя таким образом ленинскую проблему "наследства". Теодорович утверждал, что идея пролетарского социализма, идеи ленинизма были предвосхищены "Народной волей". От нее же он вел происхождение идей некапиталистической эволюции крестьянства, коллективизации и индустриализации. Такой исторический экскурс Теодоровича приводил его к полному стиранию граней между партией пролетариата, строящей в условиях диктатуры социализм, и мелкобуржуазной организацией, историческая заслуга которой была в ее борьбе за демократизм, а не социализм.

Правооппортунистические исторические взгляды Теодоровича на историческое значение "Народной боли" вытекали из того же известного нам корня: антиленинского понимания вопроса о крестьянстве, его роли и отношении к пролетариату на разных этапах буржуазной и социалистической революции, следовательно, из непонимания ленинского учения о диктатуре пролетариата.

Отступления от ленинизма в этом вопросе приводили к правооппортунистическим и троцкистским ошибкам и уклонам при постановке целого ряда исторических проблем. Отсюда исходили правооппортунистические схемы Слепкова о "крестьянской революции 1905 года" как шаблонно буржуазной революции без возможности ее перерастания в социалистическую.

Этим отступлением от ленинизма объяснялись теоретические ошибки К. А. Попова и других в постановке проблемы перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую и ошибки Ванага в понимании двух путей капиталистического развития России.

Отсюда происходили правые и троцкистские ошибки в понимании движущих сил, характера и перспектив революции 1905 г., какие были допущены коллективом авторов четырехтомника по истории партии под редакцией Ярославского.

Подобного рода ошибки в исторических работах - в свете борьбы пролетариата за социализм - становились серьезными принципиальными и политическими ошибками, а при настаивании на них приводили к антипартийным уклонам и к такой системе взглядов, какая была несовместима с ленинизмом.

Необходимо особенно отметить значительное засилье либерально-меньшевистских схем в истории рабочего и профессионального движения. Тредюнионистское представление о роли профсоюзов, полное искажение вопроса о руководящей роли партии в профдвижении, утверждения, будто не существует никакой марксистско-ленинской схемы истории профдвижения (Яроцкий), - все эти теории совершенно безраздельно господствовали на этом участке исторического фронта. Правооппортунистическое руководство ВЦСПС было крайне беззаботно в вопросах теории. А на деле эта "беззаботность" означала сдачу теоретических и политических позиций большевизма классовому врагу, стремившемуся использовать отсутствие бдительности большевистских теоретиков на любом участке для своих политических целей.

Грандиозная революционная ломка капиталистических отношений и построение социализма в нашей стране активизировали интерес историков к проблеме смены общественных формаций. Вызвавшая дискуссию на эту тему книга Дубровского об азиатском способе производства была подвергнута критике за ее попытку отойти от марксизма в этом важном вопросе. Исходя из богдановской методологии, Дубровский правооппортунистически изображал смену формаций, представляя ее в виде эволюционного процесса, без классовой борьбы и революционной ломки. К этому выводу приводила его антиленинская теория о крепостничестве и феодализме как двух различных общественных формациях.

Ревизия марксистско-ленинского учения о феодализме и крепостничестве, а также путаница в вопросе об азиатском способе производства, какую обнаружил ряд историков в дискуссии с Дубровским, поставили вопрос о серьезном марксистско-ленинском изучении этой проблемы, весьма актуальной и политически острой, несмотря на отдаленность эпохи, подлежащей изучению. Она приобрела боевой политический характер, поскольку ставилась в связь с проблемой некапиталистического пути развития - при известных условиях - отдельных, экономически отсталых стран.

Таким образом почти все крупнейшие проблемы истории последнего десятилетия были самым непосредственным и самым активным образом связаны с одной решающей проблемой, за разрешение которой боролись вся партия, весь рабочий класс, вся страна, руководимая гением своего великого вождя, - с проблемой построения социализма в нашей стране.

6

Стояла ли, однако, историческая наука СССР на уровне грандиозных задач своей эпохи? Удовлетворяли ли ее творческая положительная работа и ее критика практическим потребностям партии и рабочего класса, развернувших целую цепь фронтов, на которых решалась победа социализма?

И. В. Сталин на трибуне XVII с'езда партии

В борьбе партии за победу социализма теоретический фронт отставал.

Успехи его не соответствовали грандиозным успехам социалистического строительства. Этот факт вызывал решительные указания и сигналы со стороны партии и непосредственно от т. Сталина.

В декабре 1929 г. в своей речи на конференции аграрников-марксистов т. Сталин сделал работникам в области теории серьезное указание.

"Надо признать, - говорил он, - что за нашими практическими успехами не поспевает теоретическая мысль, что мы имеем некоторый разрыв между практическими успехами и развитием теоретической мысли. Между тем необходимо, чтобы теоретическая работа не только поспевала за практической, но и опережала ее, вооружая наших практиков в их борьбе за победу социализма".

Через год теоретический фронт получил новое указание партии. Резолюция ЦК ВКП(б) от 15 марта 1931 г. по докладу Комакадемии обязывал всех научных работников сконцентрировать свои силы "на разработку узловых проблем, связанных с текущими задачами партии и с классовой борьбой мирового пролетариата".

Осенью 1931 г. было опубликовано письмо т. Сталина в редакцию журнала "Пролетарская революция", которое явилось целой вехой неизмеримой политической и научной важности для всего теоретического и непосредственно для исторического фронта.

Сталин, как известно, давал и раньше непосредственные и прямые указания по всем основным участкам теоретической работы и борьбы. По инициативе т. Сталина были вскрыты контрреволюционные корни рубинщины в политэкономии. Разбиты меньшевиствующий идеализм (деборинщина) и механицизм в области философии.

Письмо т. Сталина заострило внимание всей партии и основных кадров большевистских историков на борьбе с протаскиванием через ворота истории троцкистской контрабанды, на борьбе с грубейшими ошибками большевистских историков, а также на борьбе с гнилым либерализмом. Этот вопрос в связи с новыми методами классового врага, стремившегося "тихой сапой" проникнуть и разложить ряды строителей социализма, имел огромное политическое значение. Он - как никогда раньше - призывал к революционной, большевистской бдительности на теоретическом фронте и к непримиримости в борьбе со всякими фальсификаторами и контрабандистами, извращающими подлинный смысл и исторические задачи борьбы пролетариата и его партии за победу социализма.

Сталин требовал своим письмом решительной перестройки содержания, методов и темпов научной работы в соответствии с задачами социалистического строительства. Он требовал такого поворота на всех участках идеологического фронта, который обеспечил бы активное участие и помощь партии в борьбе за построение бесклассового, социалистического общества.

Обсуждение письма т. Сталина вызвало большой под'ем активности и мобилизовало силы историков-ленинцев для решительного разоблачения всех еще неразоблаченных исторических теорий и взглядов, враждебных ленинизму, а также тех, в работах которых имелись троцкистские или право-оппортунистические ошибки. Широкая самокритика среди историков выявила троцкистские и полутроцкистские трактовки вопроса о роли большевизма на международной арене, о центризме и люксембургианстве, о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую и по ряду других важнейших вопросов истории партии, истории рабочего движения и классовой борьбы в России и на Западе.

Письмо т. Сталина заставило особенно радикально поставить вопрос об изучении истории партии и Коминтерна. Критическому пересмотру подверглась и учебная литература, на которой воспитывались наши новые

кадры. Учебники по истории партии, а также учебники по истории России и Запада (Пионтковского, Фридлянда, Лукина и др.) были подвергнуты решительной, большевистской критике, которая дала возможность впоследствии большинству авторов пересмотреть и радикально их переработать.

Письмо т. Сталина имело огромнейшее влияние на дальнейшее положение и направление работы исторического фронта. Повысились качество и теоретический уровень исторических работ. Усилились темпы издания сочинений Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, ставших базой для каждого большевистского историка. В результате перестройки и слияния Института Маркса - Энгельса с Институтом Ленина была успешно проведена борьба с рязановщиной и марксово наследство стало более широким и доступным достоянием масс. Совершенно по-новому был поставлен вопрос об исторических учебниках. В результате усиленной работы в этой области появился ряд стабильных учебников и хрестоматий. На гораздо большую высоту поставлено изучение истории партии, научно-исследовательская разработка которой проходит под непосредственным контролем Центрального комитета. В частности Институт Маркса - Энгельса - Ленина стал отделом ЦК. Создано для издания историко-партийной литературы специально партийное издательство. Улучшилась и работа исторических журналов. Но отставание исторического фронта все еще продолжается. Еще нет решительных сдвигов и темпов в реализации директив партии и т. Сталина. Нет значительной исторической продукции, не развернута борьба за качество продукции.

На очереди стала задача развернутой положительной работы над теми актуальнейшими проблемами, какие выдвигают задачи социалистического строительства у нас и борьбы за пролетарскую революцию на Западе.

Партия и т. Сталин и здесь пришли на помощь историкам самым активным и непосредственным образом. Историкам были предложены для научной разработки громадной важности проблемы: 1) создание научной истории партии, 2) создание истории Коминтерна и революционного движения после войны, 3) создание истории гражданской войны, 4) создание истории фабрик и заводов.

Эти мероприятия могут и должны сплотить все наличные кадры большевистских историков и воспитать и подготовить новые кадры.

Исторические учреждения и организации, однако, перестраиваются крайне медленно. Институт истории Комакадемии все еще является одним из отсталых участков, не выполняя своей роли научного исторического центра. Исторический фронт недостаточно организован. Самотек и кустарничество далеко не изжиты и по настоящий день.

А между тем никогда еще не стояли перед партией на идеологическом фронте столь ответственные и обширные задачи как сейчас. Историческая наука СССР становится орудием интернациональной пропаганды и воспитания масс в борьбе за победу социализма во всем мире.

Боевая задача настоящего дня - поднять темпы научно-исследовательской работы и поставить ее на уровень великих задач нового этапа борьбы за социализм.

Советская страна вступила в период социализма, но борьба за социалистическое, бесклассовое общество еще далеко не кончена. Исторический XVII с'езд нашей партии потребовал от всей партии, рабочего класса и колхозного крестьянства дальнейшего напряжения сил и их мобилизации на всех участках социалистического строительства.

Борьба продолжается. Она обостряется и в идеологической области, хотя и в новых условиях и формах.

Опыт исторической борьбы пролетариата СССР за социализм надо нести в массы всего капиталистического мира, надо сделать его достоянием каждого нового борца за социализм, каждого нового рабочего, служащего и крестьянина во всех странах капитала. Наше участие в мировых конгрессах

историков (в Осло и в Варшаве) показало, с каким воодушевлением встречают западноевропейские массы новое и живое для них слово марксизма-ленинизма.

Историческая наука должна все более становиться непосредственным и массовым орудием борьбы партии и пролетариата за социалистическое, бесклассовое общество. Она должна развиваться на основе постоянного, неустанного, серьезного и глубокого изучения исторического наследства Маркса, Энгельса и Ленина, на основе изучения огромной теоретической ценности работ т. Сталина.

Именно эта основа даст историкам возможность по-новому понять и поднять проблемы, которые ставит перед нами практика строительства социализма. Мы должны дать историю нашего Советского союза, историю эпохи, по богатству опыта классовой борьбы превосходящую все другие исторические эпохи. Можно и нужно создать историю колхозного движения, ибо колхозный строй победил и изучение путей борьбы за его победу дает понимание необходимости его дальнейшего укрепления.

На этом опыте надо воспитывать новые кадры пролетариата, нашу смену - миллионные кадры комсомола и юных пионеров. История - наука, все более превращающаяся в непосредственное орудие пропаганды ленинизма. Огромные массы строителей социализма могут быть сознательными и активными участниками борьбы за его победу, если они понимают, почему и за что они идут под знаменем Маркса - Энгельса - Ленина - Сталина на эту всемирно-историческую борьбу. Рабочий класс должен знать свой исторический путь к социализму. Изучение истории партии и истории рабочего класса должно быть поднято на небывалую высоту. Этому помогут такие грандиозные исторические мероприятия, как создание "Истории фабрик и заводов" и "Истории гражданской войны", ставшие под непосредственным руководством ЦК нашей партии огромным резервуаром творческой энергии широчайших масс, непосредственно включившихся в эту работу и превратившихся в широкое движение пролетарских масс.

Необходимо в кратчайший срок так мобилизовать и организовать силы исторического фронта, чтобы он был весь включен в общий поток гигантской строительной работы социализма в нашей стране.

Борьба за полную победу социализма в СССР на настоящем этапе больше чем когда-либо связана с успехами борьбы рабочего класса и широких трудовых масс капиталистических стран за пролетарскую революцию.

Назревание революционного кризиса идет во всех странах. С величайшим энтузиазмом защищают советский строй от атак международного империализма советы в Китае. Бурными волнами поднимаются крестьянские восстания и национально-освободительные движения в странах Востока. С изумительным героизмом отбивают атаки фашизма пролетарии в западноевропейских капиталистических странах. Как показали события в Австрии и во Франции, рабочий класс с небывалой решимостью вступает в уличные бои с фашизмом, приближая время последнего, решительного боя за победу социализма в странах капитала. Особенно активно пролетарии всех стран, под руководством компартий, разоблачают поджигателей войны и мешают империалистическим планам организовать новую интервенцию против СССР.

Историки не могут оставаться вне тематики, подсказываемой этими важнейшими явлениями классовой борьбы во всем мире. Они должны выбором и постановкой новых исторических проблем помогать массам на историческом материале понимать развертывающуюся сейчас вокруг них классовую борьбу во всех странах.

Известно, как часто Маркс, Ленин и Сталин, анализируя политические события, обращались к истории, ища в ней не простых аналогий, как это делают вульгаризаторы и фальсификаторы истории, а понимания и об'яснения тех или иных ситуаций классовой борьбы. Интерес к истории среди буржуазии, как это показал Варшавский конгресс, за последнее время

чрезвычайно возрос и "спрос" на историков, полезных ей, небывало усилился. Во время недавнего торжественного празднования германскими фашистами годовщины установления фашистского режима Гитлер свою речь построил на исторических упражнениях, пытаясь провести параллель между "национальной революцией" немецкого фашизма и между революциями в различных странах в XIX и XX веках. Беспомощно барахтаясь в невежественных исторических аналогиях, Гитлер пришел к выводу, что время "полезных", созидательных революций (вроде Великой французской революции) прошло и что только "национальная революция", устанавливающая фашистскую диктатуру, может спасти мир от разрушительного урагана коммунистической революции.

Большевистские историки СССР должны учесть этот повышенный интерес к истории со стороны врагов пролетарской революции и встретить во всеоружии всякие попытки фальсифицировать историю в интересах фашистской буржуазии, активно разоблачая их в глазах масс.

Они должны развернуть в громадном масштабе и темпах изучение таких актуальнейших исторических проблем, как проблемы истории империализма, истории фашизма, истории национальных и колониальных революций, проблемы крестьянских движений, истории всех этапов и эпизодов борьбы пролетариата за власть и т. п.

В связи с нарастающей угрозой новой войны и двадцатилетием первой империалистической войны должна быть заострена проблема исторического анализа войны 1914 - 1918 гг. и истории всех войн в империалистическую эпоху. Решающую роль в классовых столкновениях сейчас и в будущем будет играть Восток. Изучение истории Японии, Китая, Индии, а также истории Ближнего Востока должно быть гораздо более активным и значительным чем до сих пор. Перед историческим фронтом встают громадной важности и политического значения новые проблемы.

Сейчас, когда вся страна поднимается на призыв XVII с'езда и вождя партии т. Сталина "За деловую работу!", "За победу ленинизма во всем мире", большевистские историки не могут и не должны плестись в хвосте великого движения масс за победу социализма.

Историческая наука должна ликвидировать продолжающееся отставание и стать мощным оружием партии в борьбе за победу социализма в нашей стране и во всем мире.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: