Автор: В. Королев

Мы обратились к проблеме, которая ранее не стала предметом специальных исследований. В советской литературе действия губернской администрации, общей и политической полиции касательно попадали в описание революционного времени, но всегда в негативном плане. Пролетарские историки ⁽¹⁾ в оценке административно-полицейского аппарата самодержавия придерживались взглядов своих предшественников - собратьев по перу, которые в листовках 1905 г. называли блюстителей общественного порядка не иначе как "жандармско-полицейской сволочью", "царскими коршунами", "прислужниками всероссийского трона" и т. п. Со временем поколение историков-мемуаристов сменилось основательно заидеологизированными профессионалами, "уличные" эпитеты исчезли, а резко пренебрежительное отношение к органам правопорядка империи осталось.

Необходимость данной публикации диктуется и тем, что советские исследователи показывали действия полицейских учреждений тенденциозно и искаженно. Приведем лишь один пример. Кандидат исторических наук Ф. Кунцевич так описывал события 1905 г. в Крыму: "18 октября в Симферополе... вооруженные банды черносотенцев напали на митинг (еврейских революционеров. - В. К.) и стали избивать безоружных людей. Боевая рабочая дружина пыталась отразить нападение черносотенцев, но на помощь бандитам пришла полиция... 20 октября в Феодосии в здании городской управы происходило собрание представителей революционного населения. Черносотенные банды при помощи полиции окружили здание и подожгли его. В результате много участников собрания сгорело заживо. Вслед за тем черносотенцы и полиция устроили погром... В те дни в Севастополе была создана народная милиция, которая взяла охрану порядка в городе в свои руки". (Выделено в цитате нами. - В. К.) ⁽²⁾

В приведенном отрывке просматривается ряд извращений, рожденных установками сталинского "Краткого курса истории ВКП(б)". Следуя утверждениям революционных прокламаций того времени, историки 20 - 50-х годов также перекладывали вину за организацию погромов на полицию и ярых приверженцев царского режима. В действительности и в Симферополе, и в Феодосии полицейские не занимали сторону монархически настроенных граждан, а черносотеннные организации в то время в Крыму еще не

стр. 15

оформились. И в том, и в другом случае полиция встала на защиту революционного меньшинства, и если бы не оперативные и слаженные действия Феодосийского наряда полицейских и воинской команды, то группа революционеров сгорела бы в здании управы, но такой развязки конфликта силовые формирования не допустили.

Справедливости ради следует отметить, что в Феодосии несколько чинов полиции по собственной инициативе в те дни пытались создать боевую дружину для противодействия революционерам. Вопреки устоявшемуся в литературе мнению, на основе многочисленных изученных нами архивных материалов, мы утверждаем, что такой факт провокационных действий и потворства погромщикам был редкостью. Неслучайно 11 из 21 полицейских за содействие погрому на следующий день после него были уволены со службы. Очевидно, ни о каком союзе "бандитов" и полицейских не может идти речь.

Одновременно в приведенном описании преувеличена роль народной милиции, которая просуществовала всего 2-3 дня. Г. Н. Губенко писала о том, что ее создание вызвало "большой отклик в стране и за рубежом". Вряд ли несколько рабочих патрулей смогли бы навести порядок в городе, где тысячи людей вышли на улицы.

Рамки настоящей публикации позволяют лишь очертить основные направления региональных органов административно-полицейского аппарата самодержавия в то бурлящее событиями время.

Весть о трагических январских событиях в Петербурге глухим эхом прокатилась по всей Российской империи. И в Крыму возмущение населения вылилось на улицы: в разных местах и разновременно проходили митинги, на которые революционеры вынесли страстные речи под лозунгом "Долой самодержавие!". Органы внутренних дел встали на защиту общественного порядка и устоев царского самовластия. Митинг 14 января в Симферополе стал было превращаться в многолюдное шествие по центральным улицам, но своевременно был рассеян полицейскими ⁽³⁾ .

Служба крымских городских и уездных полицейских управлений стала напряженней, но не настолько, как в промышленных и центральных регионах страны. Жители дальней окраины России, каковой являлся Крым, будучи в то время ссыльным краем, не приняли культивируемую экстремистами идею вооруженной борьбы с царизмом и не хотели идти за ними на жертвы под лозунгами "Свобода или смерть!", "Победим или умрем как умирали петербургские рабочие" ⁽⁴⁾ .

Большого всплеска митинговой активности крымчан в январские дни не наблюдалось и недовольство населения не вылилось в более или менее организованные действия.

стр. 16

Не намного осложнило работу полицейских органов и забастовочное движение, которое развернулось в других регионах империи, а на полуострове еле просматривалось. Но и здесь кучки революционеров пытались направить его в русло политической борьбы. Их попытки использовать "январскую" вспышку возмущения и поднять рабочих и мещан на общегородские забастовки оказалась безуспешной. В Севастополе, Феодосии и некоторых других пунктах эта идея провалилась.

Вместе с тем, единичные "трения" между стачечниками и блюстителями правопорядка имели место. Так, в Феодосии 7 февраля утром 70 еврейских рабочих артели, члены социал-демократической партии и ей сочувствующие бросили работу и со скандированием лозунгов "Долой царя! Долой полицию! Долой чиновников!" направились к воротам городских фабрик и порта. Разбрасывая по пути листовки, они призывали трудящихся бастовать, но к ним присоединились немногие. Тогда экстремисты попытались не допустить портовиков к рабочим местам. Это вызвало противодействие рабочих порта и без того проявлявших недовольство безработицей: в связи с угольным кризисом и нехваткой вагонов, задействованных на военные нужды, объем разгрузочно-погрузочных работ в порту уменьшился в четыре раза. В эти дни грузчики требовали от администрации любой работы, а социал-демократы, призывая к стачке, лишали их и без того мизерного заработка. Забастовщики собрались в центре города у памятника Александру III. Меньшевик Соломон Аккерман и другие ораторы во время революционных речей плевали на скульптуру бывшего государя. Это оскорбило верноподданных рабочих и произошел кулачный бой, который своевременно не был блокирован городовыми (низшими чинами полиции). 30 еврейских революционеров были избиты, а М. Н. Айсенфельд умер на следующий день от побоев. Начался погром. Похороны "невинной жертвы" вновь переросли в погром еврейских магазинов и заведений пьяными "ура-патриотами". С большим трудом полицейским отрядам удалось ликвидировать беспорядки в городе.

Развитие событий и роль полиции в них получили в советской литературе следующую интерпретацию, по сути противоречивую. В. Опалов утверждал, что этой забастовке "охранка противопоставила еврейские погромы". А. П. Надинский писал: "Местные власти выставили против демонстрантов вооруженную полицию и жандармерию и наградили черносотенную банду хулиганов. Произошло избиение безоружных людей. Около 30 демонстрантов было ранено и один убит. После разгрома демонстрации черносотенцы устроили в городе погром". Как говорится, комментарии излишни ⁽⁵⁾ .

Работа революционных партий зимой 1905 г. натолкнулась на консерватизм,

стр. 17

косность, инертность и политическую безграмотность жителей полуострова. Крымчане возмутились и успокоились: как говорится, дальше разговоров дело не пошло. Такое положение дел, разумеется, сокращало усилия полиции по обеспечению общественного порядка и гражданского спокойствия. Тем более немногочисленный штат ее был рассчитан на умеренное течение провинциальной жизни, а не на этнополитические конфликты и социальную напряженность в крае.

Весной административно-полицейские органы стало беспокоить стремление революционных партий вооружиться. Это могло привести к кровопролитию и эскалации насилия. Уже в конце февраля губернское жандармское управление получило через своих агентов сведения, что Крымский союз РСДРП организовал несколько боевых дружин численностью 281 человек, что на их содержание поступили из Москвы 15 тысяч рублей и несколько ящиков патронов. Принимались меры к поимке организаторов боевиков - некоего "Алима", прибывшего из Закавказья ⁽⁶⁾ .

Несмотря на то, что в крае социально-политическая ситуация не накалялась, внешне даже выглядела спокойной, но наступление революции чувствовалось, что держало полицию в постоянной готовности, которой не доставало сил для блокирования массовых экстремистских действий. К примеру, 13 марта в Ялте около пяти часов вечера за нарушение общественного порядка полицейский патруль арестовал пьяного запасного солдата Белых. Проходившие по улице рабочие, защищая военного, вступили в пререкания с городовыми. Вскоре около полицейского участка, куда был доставлен нарушитель, собралось несколько сот горожан с требованием освободить солдата. С криками "Бей полицию!" они разгромили участок и освободили задержанного. Под его предводительством толпа, выросшая до тысячи человек, двинулась по набережной, громя магазины и избивая полицейских.

Навести порядок в городе власти были не в силах. На следующий день начался новый погром полицейских участков, винных лавок, конторы царского имения "Ливадия", предпринята попытка разгрома казначейства. Революционеры освободили заключенных из тюрьмы. Был избит уездный исправник. В пяти местах города вспыхнули пожары. В результате погромных действий город понес убытки на сумму 1 млн рублей. По вызову властей 14 марта из Севастополя прибыл миноносец, из Бахчисарая - эскадрон Крымского дивизиона, из Симферополя - солдатские роты. С их помощью порядок в городе был восстановлен ⁽⁷⁾ . Пожалуй, впервые административно-полицейские органы прибегли к такой серьезной поддержке военных для усмирения своих сограждан.

На появившиеся на волне революционного движения вспышки

стр. 18

антисемитизма четко отреагировало правительство, выразив не только свое отношение к этому явлению, но и дав государственно-правовую основу для действий силовых структур. 14 апреля МВД России, констатируя возникновение в стране в противовес революционным ультрапатриотических, а также антисемитских организаций (типа "Белый передел" в Петербурге), обращало внимание властей на местах, что подобные сообщества "могут вызвать опасность не менее серьезную, чем деятельность организаций противоправительственного характера". Губернаторам, начальникам жандармских и полицейских управлений, в том числе и крымским, указывалось на принятие мер к пресечению пропаганды, преследовавшей разжигание межнациональной розни. Принимая такое решение, правительство исходило из того, что преданные царизму и России граждане не нуждаются в "искусственной поддержке своих патриотических верноподданнических устремлений". 30 апреля в другом циркуляре МВД отмечалось "замечаемое в последние годы, крайне дерзкое и вызывающее поведение еврейского населения, поддавшегося революционной пропаганде", что, по мнению правительства, способствовало столкновениям между христианскими и еврейскими гражданами. Для административно-полицейских органов это было важно, т. к. край находился в пресловутой "черте оседлости" еврейского народа. С целью предупреждения еврейских погромов генерал-губернатору Волкову предписывалось проводить разъяснительную работу с "благоразумной" частью еврейского населения, которая должна внушить евреям-революционерам не возбуждать межнациональной вражды. Забегая вперед, скажем, что 8 июня местные власти получили более жесткое распоряжение МВД "пресекать националистическую агитацию против евреев в самом зародыше" ⁽⁸⁾ . Такие разумные действия правительство предпринимало, опасаясь допустить раскол в российском обществе.

Первомайские праздники потребовали повышения активности силовых органов власти. В Симферополе шествие с антиправительственными лозунгами привело к столкновению с полицией. В Феодосии манифестация была своевременно предотвращена полицейским управлением и жандармерией, т. к. она могла вновь привести к еврейскому погрому, о чем по городу циркулировали упорные слухи. 27 апреля из 200 участников сходки, принимавшей решение о праздновании 1 Мая, полиция задержала 48 революционеров, в т. ч. организаторов. В других местах первомай прошел без эксцессов. Евпатория встретила его общегородской забастовкой, а Керчь политической демонстрацией на горе Митридат и в городском саду. Как отмечался пролетарский праздник в Севастополе - известно: сходкой за городом у горы Сахарная головка, но в описании ее историки допускали разнобой. Так,

стр. 19

М. Михайлов писал о 300 участниках маевки, В. Опалов - о 2000, П. Надинский - о 2,5-3 тысячах, из них 400 были якобы задержаны полицией. Последний факт явно вызывает сомнение.

Спустя неделю, 23 апреля товарищ министра МВД России Трепов предложил Таврическому губернатору объявить губернию на военном положении, но последний отказался, т. к. не видел в общественно-политической обстановке края "ничего исключительного, а тем более серьезно угрожающего государственной безопасности". Все же местные власти, решив перестраховаться, перевели Крым и Северную Таврию на положение усиленной охраны, согласно которому запрещалось проведение несанкционированных собраний и шествий, продажа оружия и т. п. ⁽⁹⁾

Большая работа была проделана политической полицией по выявлению и изъятию революционной литературы. Только за январь-июнь меньшевики издали 26 листовок (общим тиражом 290 200 экземпляров), эсеры - 18, поалей-ционисты - 7. Сотрудниками МВД был зафиксирован выпуск прокламаций монархического содержания. В это время революционная пропаганда усиленно размывала законопослушность жителей края, культивировала неуважительное отношение к буржуазной законности.

Главным событием лета 1905 г. стал матросский бунт на Черноморском флоте, который не был поддержан ни сухопутными частями, ни гражданским населением, хотя сочувствующих ему было немало. Используя "потемкинскую эпопею" в идеологических целях, революционеры было попытались "революционизировать" сельских тружеников, но те не откликнулись. Факты подобной деятельности оперативно выявлялись и пресекались. Так, матросы-черноморцы Прокофий Лысый и Роман Дунаенко "за подстрекательство крестьян" к производству беспорядков были преданы суду.

Летом деятельность революционных партий стала заметно усиливаться, что потребовало адекватных мер и гибкой тактики от полицейских органов. 15 июня в Евпатории один из лидеров меньшевиков Яков Безикович произнес на заседании городской думы резкую антиправительственную речь и потребовал от местных властей организовать народную милицию. В зале поднялся шум, и председатель закрыл заседание. Тогда радикально настроенная публика из 300 человек с криками "Долой самодержавие", с пением марсельезы прошлась по центральным улицам. В городском сквере состоялся митинг с участием 1000 горожан, скандировавших лозунг "Долой полицию!". Стражи общественного порядка, опасаясь спровоцировать осложнение ситуации, не стали разгонять манифестантов, но за организацию акции задержали виновных - Якова Безиковича, Ицко Морозова, Хаима Муравинского, Абрама Зусева, Д. М. Христопуло, И. И. Педанова, Е. И. Шишлакову.

стр. 20

Так же продуманно поступили ялтинские блюстители правопорядка. Они отказались от разгона партийных массовок. 26 июня в 4-5 верстах от Ялты революционеры созвали сходку, на которую прибыло около 900 человек. Полиция, узнав об этом, решила не рассеивать собравшихся, а общественный порядок обеспечила тем, что не пропустила шествие митингующих в город. А в Симферополе так сработать не удалось и пришлось применить насилие. 30 июня по Симферополю стала ходить группа еврейских революционеров во главе с меньшевиками Лейбой Хайтом и Липой Кричевским и призывать горожан к общегородской забастовке. Небольшие мастерские и торговые заведения они, применяя физическую силу, закрывали, если служащие не желали присоединиться к стачечникам. Активисты пошли по фабрикам с призывом "Общая забастовка, товарищи! Присоединяйтесь к союзу социал-демократов и бросайте работу". Некоторые сочувствующие оставили рабочие места, но в ряды призывавших не стали. Часть разошлись по домам, другим полиция обеспечивала возобновление работ. К концу дня толпа около 150 человек ворвалась на территорию табачной фабрики Э. Б. Гофлина, избила палками и кулаками представителей администрации, в т. ч. владельца, и выгнала рабочих на улицу. Подоспевший отряд полиции пресек действия лево-радикалов и арестовал зачинщиков ⁽¹⁰⁾ .

Летом органы правопорядка принимали меры к тому, чтобы не допустить жесткой конфронтации консервативных и революционных сил края. Свидетельством тому явились события в Керчи, благодаря революционной пропаганде ставшие известными далеко за пределами Крыма. 27 июля на заседании городской думы крупный предприниматель и землевладелец Д. Д. Посполитаки делал доклад о своей поездке в Москву на Всероссийский съезд земских деятелей. Заседание пыталась сорвать кучка еврейских революционеров, разбрасывавших листовки "Ко всем лишенным прав". Не добившись предоставления трибуны в думе, 200 радикально настроенных горожан провели шествие под лозунгами "Долой самодержавие! Долой ненавистную полицию!". Находившиеся на улицах приверженцы монархических взглядов выразили недовольство демонстрацией криками: "Бей жидов. Дадим им - долой самодержавие!". У дома градоначальника шествие было рассеяно полицией и случайно оказавшимися рядом солдатами. Обратившись в бегство, еврейские революционеры стали отстреливаться и ранили трех солдат. Местная прокуратура, дабы не обострять политическую ситуацию в городе, избрала нежесткую меру пресечения в отношении зачинщиков беспорядков - особый надзор полиции. Но атмосфера в городе продолжала накаляться. Причиной тому были экстремистские действия как право-, так и леворадикалов. Но нам важно уточнить, кто первым открыл огонь и начал кровопролитие,

стр. 21

т. к. революционные прокламации дезинформировали население и убеждали, что инициаторами "бойни" были полицейские и солдаты. Как произошло вооруженное столкновение описывает променьшевистская местная газета "Южный курьер": "Хулиганы подростки мчались по улицам и выкрикивали - "бей жидов!". Погромщики проявляли активность, полиция и войска держали себя совершенно спокойно (? - В. К.). Воздух оглашался неистовыми криками "ура" и топотом толпы, ходившей приступом на магазины. Раздавались зловещие удары ломами по окнам, дверям. Проламывались двери и начинался разгром. На Николаевской (улице) появились люди с целью разогнать хулиганов. Когда самооборона (боевики-революционеры. - В. К.) приблизились, громилы отхлынули к углу Стемпковской (улицы). Самооборона очутилась против солдат и громил, рассыпавшихся по углам Стемпковской ул. , раздался залп самообороны. Затем раздался залп солдат. (Выделено нами. - В. К.), и на месте остались два трупа (два боевика - Борис Эксучер и П. Кириченко. - В. К.) и около десятка раненых. После залпа самооборона рассеялась, а громилы, снова собравшись, с дикими криками и завываниями, с камнями и лопатами в руках, бросились за убегавшими".

Начался погром, который продолжался и на следующий день. Керченские социал-демократы обвинили в погроме только полицию, которая якобы за полгода готовилась к нему и подыскивала для себя бойцов по кабакам и трактирам из числа "темных и несчастных людей", не знакомых с идеями революционеров, единомышленников, которые "откликнулись на призыв полицейской сволочи и отправились избивать еврейскую бедноту". В ответ на обвинения градоначальник Трубников участие полиции в расправах над евреями официально отрицал. Однако тактические просчеты полиции 27-31 июля дали в руки партийным функционерам идеологический козырь для резкой критики органов правопорядка. Листовка городского комитета РСДРП, утрируя события, констатировала: как и в других городах России, керченская полиция выступила "организатором и руководителем" избиения русских, обывателей и действовала по прямому указанию правительства ⁽¹¹⁾ .

Социал-демократы нацеливали граждан на открытую борьбу с защитниками государственных устоев. Дезинформируя читателей, они писали в листовке: "По старой памяти полиция всс еще кричит "Бей жидов", но к этому злобному, неистовому крику она присоединяет и другой - "Бей демократов!". Выступая с позиций пролетарского интернационализма. Крымский союз РСДРП в прокламации "О погромах" (август 1905 г. , 12 тыс. экземпляров) за трагические события в Керчи, Мелитополе, Феодосии обвинил правительство, которое, чтобы продлить свое существование, для разъединения и натравливания

стр. 22

рабочих разных национальностей прибегало к "отвратительному средству" - еврейским погромам. Советские исследователи "углубили" эту мысль. В. Камшицкий в 1924 г. необоснованно утверждал, что Керченский "истинно-русский союз" (в действительности образованный после 17 октября. - В. К.) якобы получил санкцию в Петербурге (у кого? - В. К.) на трехдневный еврейский погром, а потому в городе царила безнаказанность, а вызванные войска безучастно наблюдали за разбушевавшимися погромщиками ⁽¹²⁾ .

С конца лета органам внутренних дел пришлось использовать решительные меры в связи с активизацией деятельности в массах сторонников насильственного свержения государственной власти. 14 августа ялтинские социал-демократы вновь предприняли попытку провести политическую демонстрацию, подстрекая "голодных и босых эксплуатируемых" к экстремистским действиям, но встретили организованный отпор полиции. 19 августа в Симферополе революционеры сорвали заседание городской думы, обсуждавшей объявленный 6 августа царем закон об учреждении Государственной Думы и положение о выборах в нее. Начатая ими демонстрация была своевременно рассеяна полицией. В конце августа в Евпатории произошло новое столкновение революционной молодежи (около 200 человек) с отрядами полицейских, сопровождавшееся выстрелами с обеих сторон. К счастью, убитых и раненых не было. В итоге арестованы несколько человек "за незаконные сборища". 17 сентября политическая полиция задержала лидера Карасубазарского комитета партии эсеров М. Е. Видмана и его соратников за проведение революционных митингов. 19 сентября леворадикалы снова провели митинг и демонстрацию в Симферополе, что привело к вооруженным столкновениям с консервативно настроенными жителями. Полицмейстер докладывал 1убернатору о ситуации, в которой оказались его подчиненные: "С одной стороны, действия их были направлены к задержанию революционеров и разгону толпы, а с другой - к задержанию компании русских людей, яростно бросившихся на евреев... Чины полиции вели себя вполне корректно и тактично, не взирая на то, что им грозила опасность с двух сторон". Очевидцы также утверждали, что у городовых "антисемитских настроений не было и они добросовестно старались навести порядок в городе". С трудом побоище было остановлено. Исследователь В. Советов несправедливо расценил разгон демонстрации в этот день как "первый смотр боевых сил", осуществленный генерал-губернатором Волковым. 14 октября севастопольские революционеры провели непродолжительную демонстрацию с участием 400-500 человек, которые прошли по Нахимовскому проспекту, но вскоре были рассеяны полицией ⁽¹³⁾ .

стр. 23

Нарастающее осенью революционное движение вынуждало власти использовать в борьбе с ним более радикальные меры. На столе Таврического губернатора появились циркуляры МВД, разрешавшие "применять против митингующих и бастующих вооруженную силу", запрещавшие выпуск провинциальных газет без предварительной цензуры, особенно перепечатывание сообщений о политических акциях, забастовках и аграрных волнениях. В то же время МВД предупреждало местные власти действовать строго в рамках существовавших законов: осуществлять лишение свободы граждан только при доказанности их вины в нарушении ''государственного порядка" ⁽¹⁴⁾ . Заметим, что в период нарастания революционного движения правоохранительные органы редко прибегали к репрессивным мерам.

К концу 1905 г. политическая ситуация в Крыму стала тяжело поддаваться контролю со стороны административно-полицейских органов. За обнародованием царского манифеста 17 октября "Об усовершенствовании государственного порядка" в крае последовали события, по существу оставшиеся без пристального внимания советских историков.

18 октября в Севастополе восторженные горожане вышли на улицы. В центре города собрался многочисленный митинг под красными и национальными знаменами. Очевидцы утверждали, что "толпа вела себя в высшей степени корректно". Но тут на митинг явились полицмейстер Послов и помощник пристава Пашура со взводом вооруженных матросов и казаков и стали рассеивать собравшихся, двое из которых были ранены штыками. Попов произнес "успокоительную" речь, и шествие направилось на Приморский бульвар, где вновь состоялся многолюдный митинг. Затем митингующие подошли к тюрьме и потребовали освобождения политзаключенных. Не дождавшись распоряжения местных властей, по одной версии толпа стала взламывать ворота во внутренний двор тюрьмы, по другой - ворота были отворены изнутри. Но во дворе оказались войска, которые без предупреждения открыли огонь по безоружным манифестантам. Восемь человек были убиты на месте, из 16 тяжело раненых на следующий день умерли еще пять, 20-25 получили ранения. Кто отдал приказ стрелять в митингующих, установить сегодня невозможно. На следующий день экстренное заседание городской думы обвинило в случившемся коменданта крепости, градоначальника (в тот же день он ушел в отставку) и полицмейстера, которые в нужную минуту не были на месте событий, не приняли оперативных мер по обеспечению общественного порядка и допустили "бессмысленные убийства" горожан. По мнению думских заседателей, полиция не встала на защиту населения, а войска действовали согласно устава. В тот же день многотысячный митинг предъявил городской думе следующие политические требования: снять

стр. 24

военное положение и режим усиленной охраны в городе, удалить казацкие отряды, организовать народную милицию, отменить смертную казнь, предать суду полицмейстера, его помощника, начальника жандармского управления, начальника тюрьмы и т. д. Только адекватные действия думы сняли политическую напряженность в городе.

Как видим, органы внутренних дел, привыкшие строго следовать устоявшимся инструкциям, не смогли оперативно перестроиться под новую реальность общественной жизни ⁽¹⁵⁾ .

В замешательстве некоторое время пребывали нижние чины полиции 18 октября в Симферополе, где собравшиеся на митинг в городском саду 45 еврейских революционеров рвали национальные флаги и открыли стрельбу по портрету царя. Почти все они были убиты разгневанными монархистами, негодование которых вылилось в еврейский погром. Полицейские и солдаты из-за малочисленности и отсутствия распоряжения первоначально не вмешивались в происходящие события, а затем, получив запоздалый приказ генералгубернатора, стали препятствовать размаху погрома и арестовывать погромщиков и грабителей. Лишь к вечеру общественный порядок был восстановлен. На следующий день были похороны жертв случившегося: на еврейском кладбище - 43, на русском - 20 человек ⁽¹⁶⁾ .

В затруднительном положении оказалась полицейская служба в трагические осенние дни в Феодосии. Вечером 18 октября социалистические партии провели в центре города антиправительственную демонстрацию, участники которой глумились над портретами государя. Кто-то в толпе произвел выстрелы вверх и демонстранты разбежались, а по городу поползли слухи, что "завтра будут бить жидов, за то, что они бунтуют". По свидетельству нескольких десятков обывателей, опрошенных полицейскими, рабочие в общей массе не одобряли экстремистских действий и лозунгов, а выстрелы считали провокационными.

На следующий день сотрудники полиции - береговой староста и старший стражник - сняли с работы 50 портовых грузчиков. Помощник пристава Муравьев и шесть стражников, переодетых в гражданскую одежду, ознакомили этих портовых рабочих с планом погромных действий, выдали каждому из них по бутылке водки, дубины и револьверы. Эта вооруженная группа возглавила шествие граждан монархических взглядов, которое столкнулось на центральной площади с участниками революционной демонстрации. По утверждению дежурного 52 Виленского полка капитана К. Д. Тренина, когда часть революционного митинга стала приближаться к "толпе патриотов", из рядов последней прозвучал призыв снять головные уборы перед портретами царя. Этому не подчинились люди с красными бантами.

стр. 25

Несколько пьяных портовых грузчиков попытались силой сорвать фуражки с революционеров. В этот момент грузчик Панченко ударил в грудь еврейского революционера-боевика, а помощник пристава Муравьев нанес смертельный удар револьвером в висок этому портовому рабочему. Началась перестрелка. Испугавшись развития кровавых событий, феодосийцы стали покидать площадь, а погромщики звали их вернуться бить евреев: "Братцы, возвращайтесь, нашего убили". Малочисленные революционеры отступили и закрылись в здании городской управы. Тут же в сквере "ура-патриоты" получили заранее приготовленные палки и камни, бочки с керосином. В это время монархисты выбили ворота тюрьмы, освободили и вооружили 60 арестантов, которые приняли самое активное участие в еврейском погроме. Через два часа после стычки на площадь прибыли отряд полиции и воинская команда, которые взяли под свою защиту 43 осажденных революционера. Здание городской управы было подожжено, а вырывавшиеся из пожара революционеры избивались до полусмерти или расстреливались. Тех, кто призывал остановить кровопролитие и защищал еврейских революционеров, монархисты также избивали. 19 октября на телеграмму губернатора: "В Феодосии идет погром. Войск мало" начальник полицейского управления получил ответ: Требуйте от войск подавления беспорядков и погрома решительными действиями, действуя оружием". Общественный порядок был восстановлен лишь на следующий день, когда к городской полиции прибыло подкрепление: рота из Севастополя и воинская команда из Бердянска. Власти распубликовали распоряжение, требовавшее от населения добровольно сдать оружие и выдать виновных. Полиция была разоружена... Жертвами этих событий стали 10 убитых и 40 раненых еврейских и соответственно 4 и 9 русских революционеров, а также случайных мещан. Последствия этнополитического конфликта в Феодосии были самыми тяжелыми во всем Крыму. Причиной тому было не только политическое противостояние и всплеск антисемитизма, но и растерянность местных властей, не сумевших быстро сориентироваться в сложной, неординарной ситуации, отсутствие достаточных сил для обеспечения общественного порядка, участие части полиции на стороне одной из противоборствующих сил ⁽¹⁷⁾ .

Напряженная ситуация наблюдалась и в других городах. 19 октября патриотический (около 1000 участников) и революционный митинги состоялись в Алупке. На следующий день здесь произошла стычка противоположных по политическим убеждениям и настроениям групп населения, в ходе которой монархисты разогнали ораторов-революционеров и красные флаги порвали. Пришлось задействовать силовые формирования.

С трудом был блокирован начавшийся 21 октября погром в Карасубазаре.

стр. 26

22 октября столкновение ультрапатриотов с евреями-революционерами и защищавшей их полицией имело место в Джанкое.

Более разумные действия предприняла полиция Ялты, благодаря чему сумела удержать ситуацию под своим контролем. 18 октября ялтинские лево-радикалы собрали трехтысячный митинг в Мордвиновском парке, откуда началось шествие под красными знаменами и пением революционных песен по улицам города. Вскоре состоялся еще один многолюдный митинг, на котором эсеры и меньшевики призывали к общегородской забастовке, закрытию винных лавок, к шествию в царское имение "Ливадия". По этому поводу генерал-губернатор телеграфировал в Ялту: "В случае движения толпы в сторону Ливадии... действовать оружием без промедления". 19 октября работа на всех предприятиях и в мастерских была остановлена, торговые заведения закрылись, в городском саду под красными знаменами собрался революционный митинг (более 1000 участников). В это же время состоялось шествие с национальными флагами и портретом государя по центральным улицам. Полиция не допустила столкновения между ними, предупредив обе стороны о применении оружия в случае нарушения общественного порядка и определив различные маршруты движения демонстраций. В эти часы местные власти информировали губернатора: "В Ялте ясно определился общественно-политический раскол, напряженное состояние масс". Главной причиной тому блюстители порядка и гражданского согласия считали "отсутствие политической терпимости у определившихся партий". Благодаря достаточному количеству отрядов полиции и войсковых команд, сумевших сориентироваться в сложной общественной обстановке, в городе кровавых столкновений не было. К тому же, как отмечал генерал-губернатор, "в деле умиротворения политических страстей ялтинская администрация проявила достаточную энергию и известный административный такт".

Трехдневная забастовка с участием 1500 трудящихся Ялты прошла без эксцессов. Шествия и митинги противоборствующих сторон, благодаря предупредительным мерам органов внутренних дел, проходили в разных местах и разновременно, поэтому созданный соцпартиями отряд самообороны в 200 человек оказался незадействованным ⁽¹⁸⁾ .

Однако контроль местных властей за общественно-политической ситуацией не снимал нарастания этнополитической напряженности. 23 октября в Ялте митинги под красными и национальными флагами продолжались. Революционеры высказывали намерения освободить политзаключенных. 24 октября соцпартии созвали семитысячный митинг, который потребовал от властей пресечь действия черносотенцев, в противном случае революционно настроенные трудящиеся грозили захватить правительственные учреждения и

стр. 27

разгромить полицейские участки. 1 ноября леворадикалы на очередном митинге требовали разоружения полиции.

Справедливости ради необходимо констатировать, что освещение октябрьских событий в Крыму получило искаженное освещение в советской литературе. Историки 20 - 50-х годов утверждали, что "погромы организовывались и проводились полицией", которая "усердно занималась патриотической обработкой деклассированной массы, скопившейся в огромной массе в городах Крыма". Для осуществления погромных действий, писал, к примеру, В. Советов, "в Феодосии спаиваются темные портовые грузчики, в Симферополе и Ялте - строительные рабочие. Вся эта Масса, вместе с приезжими треповскими молодцами (посланниками министра внутренних дел Трепова. - В. К.)" чинила беспорядки и активно вступила в борьбу с революционным движением в крае. Многие факты исследователями просто-напросто "переворачивались с ног на голову". По П. Н. Надинскому 18 октября в Симферополе "вооруженные полицией банды черносотенцев совершили нападение на митинг (революционный. - В. К.) и стали избивать безоружных людей. Подпольная боевая народная дружина пыталась отразить нападение черносотенцев, но на помощь бандитам пришла полиция и жандармерия", что в действительности не имело место. Однако автор не преминул упомянуть, что до кровопролития эта дружина освободила силой политических заключенных из тюрьмы, пришла на базар, откуда произвела несколько выстрелов по идущей рядом мирной патриотической демонстрации, чем сама спровоцировала трагическое развитие событий. Г. Н. Губенко назвала трагедию в Феодосии "дикой расправой властей". П. Н. Надинский, описывая случившееся в эти дни в этом городе, подытоживал: "Озверелые бандиты при помощи полиции окружили здание управы и подожгли его... В результате многие из участников собрания сгорели заживо", чего на самом деле не произошло благодаря сотрудникам полицейской службы. Подобные описания должны были привести читателя к однозначному выводу: "В "дни свободы" полиция и черная сотня залили улицы крымских городов кровью".

События в стране после издания манифеста 17 октября вынуждали правительство принимать чрезвычайные меры. В 20-х числах октября товарищ министра внутренних дел Трепов телеграфировал в Симферополь губернатору: "Ввиду участившихся случаев уличных беспорядков прошу принимать решительные меры подавления, не останавливаясь перед применением вооруженной силы". При этом в следующей телеграмме Тренов настаивал на использовании своевременных предупредительных мер, а не разрешать конфликты "одним лишь кровопролитием, которое бывает неизбежным, когда эти меры были не приняты". От органов внутренних дел требовалось обеспечить

стр. 28

охрану государственных учреждении, движения поездов, личной и имущественной безопасности граждан. 1 ноября в соответствии с циркуляром МВД начальники городских и уездных управлений полиции Крыма получили приказ губернатора не допускать процессий и манифестаций с красными и черными флагами, т. к. они служат поводом к столкновениям и беспорядкам, причем органам правопорядка предписывалось принимать "все законные меры для их прекращения".

Деятельность административно-полицейских органов нацеливалась на ликвидацию неправительственных вооруженных формирований, причем процедура следствия по делам "подстрекателей, зачинщиков и революционных агитаторов" упрощалась. Органам правопорядка указывалось не обращать внимания на протесты политических и рабочих организаций, пользоваться "всеми законными способами для изъятия у населения оружия, тщательно цензировать газеты и журналы" ⁽¹⁹⁾ .

Меньше энергии отдавали органы внутренних дел работе на селе. Генерал-губернатор Волков информировал 10 ноября Министерство о том, что в крымский уездах "аграрных беспорядков нет и не было с весны... Были антиеврейские беспорядки в двух селах, быстро остановленные". Спустя неделю губернатор докладывал: "В селах пока спокойно, но аграрное движение сильное". В целом в Крыму фактов перераспределения частновладельческих земель не отмечалось, а "погромная" агитация успеха у сельчан не имела. Хотя под "революционной маркой" иногда действовали преступные группы, для борьбы с которыми у полиции не хватало сил. Местные власти не могли оперативно обеспечивать безопасность состоятельных граждан и их имущества. Поэтому землевладельцы прибегали к услугам донских казаков, ингушей, осетин для охраны своих имений. Известны подобные случаи в Перекопском, Днепровском и некоторых других уездах.

К середине декабря революционное движение достигло своего апогея. В Севастополе, Симферополе, Феодосии и других местах возникли Советы, учреждена и действовала непродолжительное время собственная администрация. К тому же почти повсеместно нарушался царский указ от 12 октября 1905 г. о санкционировании митингов, собраний и шествий. Газета "Крымский вестник" фиксировала 22 декабря: "Потребность в свободном слове настолько выросла, что в Симферополе митинги устраиваются два раза в день. При этом на устройство народных собраний не испрашивается никакого разрешения. В Феодосии такие же митинги проходят на площади без разрешения местных властей".

Органы внутренних дел были вынуждены принимать решительные меры, опираясь на войсковые формирования. В ряде городов, в частности в

стр. 29

Симферополе, Феодосии, Ялте было введено военное положение. Только радикальными средствами (к счастью, без человеческих жертв и кровопролития) органы правопорядка ликвидировали политическое противостояние, и призывы экстремистов к оружию постепенно прекратились. В конце декабря административно-полицейские власти, получив от МВД соответствующие циркуляры, приступили к ликвидации леворадикальных организаций и групп. 21-22 декабря в крымских городах были произведены аресты активистов политических партий. В полную меру эта работа была развернута в 1906 г.

Вышесказанное подводит, по крайней мере, к трем утвердительным выводам: 1) в целом административно-полицейские органы Крыма справились со своей задачей и не допустили эскалации насилия и сокрушения государственных устоев, однако при выполнении своего долга они допускали тактические просчеты и не всегда принимали адекватные меры; 2) недопустима политизованность органов правопорядка, а тем более участие их на одной из противоположных сторон; 3) кроме тактической гибкости в условиях политической конфронтации в действиях силовых органов должны быть повышены оперативность и слаженность.

Источники и литература:

1. Советов В. Социал-демократия в Крыму (1898-1908). - Симферополь, 1933; Надинский П. Н. Очерки истории Крыма. - Симферополь. 1951. - Т. 1; Губенко Г. Н. Революционное движение в Таврической губернии в 1905-1907 гг. - Симферополь, 1957: Очерки по истории Крымской областной партийной организации. - Симферополь, 1981 и др.

2. Кунцевич Ф. Революция 1905-1907 гг. в Крыму. - Симферополь, 1955. - с. 36.

3. Центральный государственный архив Автономной Республики Крым (Далее - ЦГА АРК). Ф. 26. оп. 3, д. 490, л. 2-10.

4. ЦГА АРК. Ф. 150, оп. 1, д. 13, л. 6-9, 24-28.

5. Надинский П. Н. Указ. соч. - с. 192.

6. ЦГА АРК. Ф. 26, оп. 3, д. 431, л. 163.

7. Там же. Л. 106-110, 238-240, 307; Газ. "Южный курьер". - 1905, 18 и 23 марта.

8. ЦГА АРК. Ф. 26, оп. 3, д. 462, л. 54-57, 81-82, 87.

9. Там же. Д. 426, л. 418; д. 462, л. 278.

10. Центральный государственный архив Украины (Далее - ЦГА Укр.). Ф. 419, м. 1, д. 3967, л. 4-5, 8; Революционное движение в Крыму

стр. 30

(1880-1907). - Сборник документов и материалов. - Симферополь, 1940 (Далее - Сб. док. , 1940). - с. 113; ЦГА АРК. Ф. 26, оп. 3, д. 431, л. 142; д. 432, л. 36-37, 39-42, 52, 62-64: Газ. "Искра". - 1906. - ь 104. - июль.

11. ЦГА Укр. Ф. 419, оп. 1, д. 3967, л. 1, 2, 4, 33-34: Сб. док. , 1940. - с. 116; Революционное движение в Таврической губернии в 1905-1907 гг. - Сборник документов. - Симферополь, 1955. - с. 85-86; Газ. "Крымский вестник" - 1905. - 5 августа.

12. ЦГА АРК. Ф. 26, оп. 3, д. 428, л. 371; Ф. 150, оп. 1, д. 13, л. 17; Камшицкий В. Керченский погром (1905 г.) // Революция в Крыму. - 1924. - ь 2. - с. 55.

13. ЦГА АРК. Ф. 26, оп. 3, д. 429, л. 336; д. 431, л. 135, 140, 142, 239, 240; д. 432. л. 159, 195 - 214 и др. ; Ф. 150, оп. 1, д. 16, л. 177; Газ. "Южный курьер". - 1905. - 29 августа; "Крымский вестник". - 1905. - 16 октября.

14. ЦГА АРК. Ф. 26, оп. 3, д. 426. л. 348, 381; Д. 462, л. 160.

15. Там же. оп. 6, д. 37а, л. 1-8; "Крымский вестник". - 1905. - 22 октября.

16. Там же. оп. 3, д. 426, л. 450-452; "Крымский вестник". - 1905. - 23 октября.

17. Там же. Дд. 439-441; "Крымский вестник". - 1905. - 25. 27 октября; "Южный курьер". - 1905. - 5-9 ноября.

18. Там же. Д. 437, л. 145, 149, 151, 169, 176, 182, 185, 195; "Крымский вестник". - 1905. - 25 октября.

19. Там же. Д. 426, л. 382, 440; д. 462, л. 227-228: "Крымский вестник". - 1905. - 23 октября.

Симферополь.

Постоянный адрес данной публикации: