Руководитель Федеральной архивной службы РФ Владимир Козлов считает, что люди его профессии должны мыслить государственными категориями


Евгений Александров

За последние шесть-семь лет историки и архивисты совместными усилиями немало сделали для создания условий познания прошлого России, других стран мира, особенно истории XX столетия. Никогда в России не выходило столько исторической литературы, документальных публикаций, справочников о составе и содержании документов архивов - их тысячи, самых разных. Вот уж где нет ни стагнации, ни регресса, а существенный прогресс. И это - на фоне жесточайшего финансового кризиса в исторической науке и в архивном деле. О проблемах этой отрасли знания рассказывает доктор исторических наук, член-корреспондент РАН, руководитель Федеральной архивной службы России Владимир Козлов.

Позиция

- ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ, отношения архивистов и историков не могут быть бесконфликтными. Совмещая эти две профессии, вы, вероятно, острее видите проблему?

- Архивист, по сути, один из регуляторов превращения создаваемых в процессе человеческой деятельности документов в исторические источники. Такое превращение возможно только тогда, когда документы становятся публичными, то есть обще- и равнодоступными. Конечная цель, главная задача архивиста и заключается в том, чтобы обеспечить трансформацию документов в исторические источники, то есть в публичные документы. В процессе этой трансформации архивист выступает как активным, так и пассивным субъектом.

В первом случае от выбранной архивистом стратегии подготовки научно-справочного аппарата, баз и банков данных, их качества зависит скорость трансформации документов в исторические источники: чем меньше возможностей у историка для знакомства с ними, тем больше они остаются "вещью в себе", неизвестной, недоступной, непознанной.

Во втором случае речь идет, например, о рассекречивании документов как одном из условий их превращения в исторические источники. Национальное законодательство большинства стран в отношении государственных архивов, практика деятельности негосударственных архивов свидетельствуют об отсутствии у архивистов самостоятельной роли в решении вопросов, связанных с рассекречиванием как одним из условий общедоступности и равнодоступности документов, то есть в самостоятельном решении части вопроса, связанного с трансформацией документов в исторические источники. В этом процессе архивист является всего лишь исполнителем властных решений, в лучшем случае - их инициатором.

В отличие от архивиста историк не склонен делать различий между документами и историческими источниками. И те и другие для него равнозначны с точки зрения познания истины о прошлом.

Иное дело архивист. Он, конечно же, тоже историк, не могущий не мыслить категориями науки. Но помимо всего этого он является в широком смысле слова служащим - государственного, частного, общественного архива, обязанным выполнять определенные служебные нормативы, в значительной степени расходящиеся с нормами научного знания. Архивист в силу этого становится первым барьером в свободном поиске историка,вообще -пользователя архивов и именно по этой причине превращается в главную мишень его недовольства и даже ярости.

- Насколько эффективно работают президентские указы и другие нормативные документы? Достаточен ли их объем?

- Говоря о нормативных актах, которые сегодня регулируют формирование, сохранение и использование архивной информации, следует отметить, что их больше чем достаточно, во всяком случае по количеству, - свыше 80, если не ошибаюсь. Но, во-первых, между ними накопилось большое количество противоречий. Даже внутри одних и тех же актов. Наиболее поразительный пример - случай с Законом "Об участии в международном информационном обмене", судя по игнорированию замечаний Росархива, кем-то крепко пролоббированный в Госдуме. Статья 7-я этого закона не ограничивает безвозвратный вывоз, например, подлинных архивных документов государственных архивов; а статья 8-я, наоборот, запрещает перемещение через границу государства даже копий открытой архивной информации. Иначе говоря, согласно первой норме - вывози, что удастся взять из архива, в том числе подлинники, а согласно второй - ни одной ксерокопии архивного документа вывезти невозможно без разрешения правительства.

Во-вторых, любая норма требует для ее реализации финансовых средств. Например, для пусть несовершенного, но вполне работоспособного механизма рассекречивания архивных документов, заложенного в Законе "О государственной тайне", необходима оплата экспертов - представителей учреждений - авторов документов или их правопреемников. Таких средств нет - тупик. Бесполезно искать в этом случае чью-то злую волю, хотя, конечно, консерватизм есть. Просто необходимо взвешенное, но ответственное политическое решение, тогда, по крайней мере, финансовый тормоз в проблеме рассекречивания будет снят.

- Периодически громко звучат голоса, требующие прекратить распродажу и разбазаривание нашего архивного богатства. Насколько обоснованны такие алармистские настроения?

- Чтобы "прекратить распродажу нашего архивного богатства", надо законодательно закрепить норму, согласно которой российскими архивами пользуются только россияне, и еще лучше - закрыть все российские архивы. Чтобы "сократить распродажу" архивов, нужно обеспечить нормальное, минимальное, финансирование, которое обеспечило бы их функционирование как складов бумаг до лучших времен, то есть оплачивать их охрану и отопление. Но вот согласится ли с такими решениями и наше общество, и мировое сообщество? Уверен, что нет и никогда. Сотни международных научных проектов сегодня существуют благодаря тому, что они основаны на архивах, в том числе и российских, в них участвуют тысячи людней. Неужели это все лишь забава или игрушка для ума?

Я бы очень хотел, чтобы читатели "НГ" поняли несколько принципиальных вещей. Государственные архивы - публичные учреждения, так же как театры, библиотеки, музеи. Одной из их основных задач является обеспечение пользователей информацией о прошлом. Оно осуществляется в различных формах - через читальные залы, на основе реализации научных и коммерческих проектов. Весь вопрос "распродажи" на самом деле заключается в том, насколько выгоден тот или иной проект - в научном, интеллектуальном, государственном, финансовом смысле для России. Я и мои коллеги в такой постановке вопроса готовы принять критику, чтобы признать ошибку, чтобы отстаивать тот или иной проект. Но трактовка широкого использования документов российских архивов, в том числе зарубежными пользователями, как "распродажи" для меня и моих коллег неприемлема.

Вообще обидно слышать и читать о "распродаже" национального архивного достояния. Сегодня она дает возможность поддерживать жизнедеятельность федеральных архивов, обеспечивая до трети всего финансирования. В современной иерархии культурных ценностей архивы занимают официально последнее место (после театров, библиотек, музеев и т.д.). Ни я, ни мои коллеги не обижаемся на это - так сложилось исторически, так обстоит дело во многих странах мира. Но трогательная забота политических, общественных деятелей, средств массовой информации, например, о том, чтобы не допустить возвращения перемещенных архивов, хранящихся в России, мне кажется откровенно циничной на фоне разрушающихся зданий Сената и Синода в Петербурге или комплекса архивов в Москве на Пироговской улице, где находятся наши исторические святыни. Неужели это государственный подход? Неужели нельзя вернуть перемещенные архивы, получив взамен этого гарантии финансирования строительства зданий для национальных архивохранилищ?

- Как выглядит российская теория и практика архивоведения, включая проблему доступа ученых к архивным фондам, в сравнении с другими странами?

- И российская теория архивоведения, и российская практика архивного дела на фоне других стран и сегодня выглядят вполне респектабельно. В теории мы с XVIII века никому не уступали, а кое в чем далеко превосходили наших зарубежных коллег. Именно в России и СССР удалось практически осуществить столетиями вынашивавшуюся идею архивистов, историков, администраторов - создать единую систему документирования на всех уровнях: от высшего руководства до низового производственного звена, выработать формуляр, установить сроки хранения каждой создающейся в государстве бумажки. Кое-кто, может быть, усмехнется такому "достижению". Посоветую ему дожить до оформления пенсии, уж тогда он убедится в значении этого для себя, общества и государства.

Наша теория архивоведения в годы советской власти была фактически идеологизированной и политизированной. Это привело к горьким ошибкам и практическим утратам в формировании и использовании документальных комплексов. Целые пласты документации были сознательно уничтожены, исходя из принципов классовой оценки и партийности. Но только в России и в бывших республиках СССР существуют единые правила работы государственных и ведомственных архивов, о чем до сих пор еще только мечтают архивисты других стран. Они, конечно, безнадежно устарели, в них нет ответов на общий вопрос времени - решение проблем, связанных с информацией, создаваемой средствами современной вычислительной техники и с новыми реалиями российской действительности - функционированием и сохранением негосударственных архивов. Но решение этих вопросов уже дело сегодняшних архивистов России.

(С) "НГ-Наука" (НГН), электронная версия приложения к "НГ" (ЭВНГН). Номер 001 (5) от 14 января 1998 г., среда. Полоса 2.