С. А. Муратов, докт. филол. наук, профессор кафедры телевидения и радиовещания факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова

Россия - абсолютный чемпион по показу телесериалов. В течение года в стране снимается более 2000 часов сериалов (150 названий). Неудивительно, что все чаще сериалы называют исчадием ада, выдуманным ТВ. Не секрет, что критерием для новоявленных отечественных производителей оказался эстетический уровень по дешевке купленных западных ситкомов и мыльных опер. Уровень сегодняшних сериалов телезрители и многие критики принимают за врожденное качество жанра. Между тем классические произведения в истории художественного творчества (от "Илиады" и "Одиссеи" до средневековых мистерий) были многосерийными. Постоянные зрители - отличительная особенность телеаудитории - предполагают наличие постоянных героев, а отсюда и потребность в таком сериале, который выступает не только зрелищем, но и привычкой. Об эстетическом содержании подобного рода привычек и их последствиях рассказывает предлагаемая статья.

Ключевые слова: многосерийностъ, телефильм, постоянные герои, постоянные телезрители, регулярность просмотров, привычка.

Today's Russia is an absolute champion on broadcasting of TV series. 2000 hours and 150 titles of TV series are shooted annually. Critics call multiseriality a fiend, which has been generated by the technology of a line production. They get a quality of hastily produced television movies as an integral feature of the genre. The author of the publication denies this myth, addressing to the history of multiseriality since its very roots, from perception of "Iliade" and other works of epoch of the oral literature. An existence of constant TV audience assumes a presence of constant heroes, including real heroes of documentaries. Unfortunately, social and aesthetic resources of a genre are not developing. Criminal and glamour live-action TV series bring mind-blowing profits to their creators and have generated already a hundred of millions of funs, who are victims of anticultural catastrophe.

Key words: multiseriality, television movie, constant heroes, constant TV viewers, regularity of viewings habit.

Россия - абсолютный чемпион по показу телесериалов. На десяти основных каналах демонстрируется более 50 этих произведений в сутки. В течение года в стране снимается более 2000 часов сериалов (150 названий). Такова сегодняшняя статистика.

Психологи полагают, что у человека, смотрящего все сериалы, создается иллюзия полноценной жизни. И если лишить его "наркотика", то у него начнется "ломка" - он становится раздражительным, появляются признаки депрессии или, наоборот, агрессивности, снижается работоспособность. С точки зрения критиков, сериалы - массовая культура, а вернее, ее преисподняя и чистилище, означающие конец высокой драматургии и катастрофу актерского мастерства.

Беда советского телевидения заключалась в том, что о существовании телесерий долгие годы мы в лучшем случае только слышали и были едва ли не последней страной, которая встретилась с ними воочию.

Более 30 лет назад автор опубликовал статью под тем же названием, что и та, которую вы читаете, в специализированном сборнике "Проблемы телевидения" (Изд. "Искусство", 1976). За десять лет до того состоялась премьера первого телесериала "Вызываю огонь на себя" (1965); всеобщей популярностью пользовались отечественные литературные экранизации "Тени исчезают в полдень" и "Угрюм-река"; с успехом шли польские "Ставка больше, чем жизнь", а также "Четыре танкиста и собака"; уже завоевали своих зрителей такие хиты, как "Следствие ведут знатоки" и "Семнадцать мгновений весны" (самый продолжительный из тогдашних отечественных сериалов, состоявший из 12 фильмов).

С падением советского строя и распадом структуры Гостелерадио творческие объединения телефильмов, производящие мини-сериалы (причем на достаточно профессиональном уровне), прекратили свое существование. Зато перестройка открыла двери для демонстрации десятков и сотен западных долгоиграющих сериалов ("Санта-Барбара", "Богатые тоже плачут"...). Телезрителям стали доступны "космические" по советским временам возможности - спутниковое телевидение, видеокассеты, телеклубы. Чуть позже в стране стал крайне популярен кардшаринг нтв+ и других модных каналов. Можно было смотреть все, что душе угодно и когда угодно. Неудивительно, что руководителей соответствующих телеслужб, исходящих при покупке сериалов прежде всего из чисто коммерческих соображений, интересовало отнюдь не качество доходных приобретений (хотя среди сериалов существовали и первоклассные произведения). Это не могло не привести к появлению собственных экономически выгодных, но поверхностно и наскоро изготовленных фильмов, постепенно захватывавших все лучшее время в эфире.

Не приходится сомневаться, что критерием для новоявленных отечественных производителей оказался эстетический уровень по дешевке купленных ситкомов и мыльных опер. Отсюда и оценка этой эфирной продукции критиками (и зрителями, которые превращались в критиков), окрестивших такие бесконечные сериалы исчадием ада, порожденного технологией поточного производства, принятой западными каналами. Уровень сегодняшних сериалов они принимали за врожденное качество жанра как такового. "Мастер-классами бандитизма" назвали критики криминальные сериалы типа "Улицы разбитых фонарей", "Бригада" и прочих опусов. А это еще более убеждало, что такая многосерийность действительно противопоказана великой драматургии и великой литературе. Что она - несомненный антипод высокой культуры.

Телезрители-ветераны, еще не забывшие 26 серий английской "Саги о Форсайтах", могли бы и усомниться в подобном выводе. Их память хранила тогдашние впечатления от встречи с талантливой экранизацией классического оригинала.

Но уместнее вспомнить здесь об оригиналах куда более классических - например об "Иллиаде" и "Одиссее". И об их восприятии без всяких экранизаций.

Современный школьник, может быть, и воображает, что его ровесник, обучавшийся в Древней Греции, время от времени наведывался в библиотеку, чтобы перелистать книгу поэм Гомера. Но такая картина способна существовать лишь в школьном воображении. Книги в Древней Греции еще не изобрели, а читать поэму на свитке папируса длиной в полтораста метров могло прийти в голову далеко не каждому. В ту эпоху еще не родились ни массовые читатели, ни писатели. К тому же Гомер был, как известно, слеп и свои произведения декламировал, а точнее, исполнял на лире (отсюда и "лирическая поэзия"). Наивно думать, что для исполнения "Илиады" достаточно было лишь двух часов или даже вечера. Восприятие классических произведений эпохи устной литературы (а другой возможности познакомиться с ними не было) измерялось днями. Классические произведения были многосерийными. Иначе они и не могли бы в то время существовать.

Но это же относилось и к средневековым мистериям - гигантским спектаклям, насчитывавшим до полутысячи исполнителей, когда закрывались городские ворота и все горожане в течение месяца смотрели и обсуждали традиционные постановки, в которых сами же и участвовали. Как правило, это были театрализации Библии. Такие коллективные представления делились не на акты, а на дни, отведенные для карнавальных зрелищ.

(Можно высказать, впрочем, и гипотезы более радикальные. Обратившись к традициям первобытной культуры, мы легко убедимся, что древнейшие охотничьи ритуалы и магические церемонии, например у папуасов, исполнялись из вечера в вечер на протяжении нескольких недель. А у индейцев

Северной Америки такие обрядовые действа длились до нескольких месяцев1. Не дает ли это основание предположить, что в истории художественного творчества принцип серийности если и не предшествовал единичным произведениям, то по крайней мере возник с ним одновременно?)

Не обошла этот принцип и великая русская литература XIX в. Первые читатели "Войны и мира" знакомились с героями Льва Толстого не по книге (ее еще не было), а по главам романа, которые печатались в ежемесячном толстом журнале. Это относилось и к другим всемирно известным произведениям, например к "Идиоту" Достоевского. Телезрители, негодующие, что десять серий телеэкранизации Г. Бортко они вынуждены были смотреть на протяжении чуть ли не двух недель, вряд ли задумывались над тем, что у первых читателей "Идиота" на знакомство с романом уходил целый год. (Роман печатался в "Русском вестнике" с января по декабрь 1868 г., а дата первого издания книги - 1874 г.). Наконец, говоря о длительных встречах читателей с классическими произведениями на страницах журналов, не следует забывать и сравнительно недавнюю практику: с возвращением в начале перестройки в круг нашего чтения произведений Булгакова, Платонова, Пастернака или Гроссмана именно журналы стали композиционным организующим началом массового чтения.

Здесь, пожалуй, уместно вспомнить и рассуждение Ренэ Клера, считавшего, что телефильм ничем не отличается от кинофильма, поскольку любой из них можно без потерь демонстрировать в кинозале. В те годы, когда режиссер-киноклассик высказывал эту догадку, она казалась достаточно убедительной. Но представьте, что недавнему любителю, скажем, "Санта-Барбары", решившему не упускать ни одной "главы" обожаемой серии, будь она задумана для кино, пришлось бы больше тысячи раз ежедневно посещать кинозал!

Дело в том, что кинозрители в зале и телезрители у домашних экранов - аудитории совершенно разные. Посетители в зале - публика, как правило, случайная, собравшаяся на разовый кинопросмотр. Телевизионная рубрика адресована к завсегдатаям.

Мы свыкаемся с ведущими и героями передач, как с соседями по квартире. Домашний экран настойчиво навязывает нам встречи с одними и теми же рубриками и циклами, пока однажды не выясняется, что мы просто не можем без них обойтись. В свое время читатели, как известно, заставили Конан-Дойля оживить знаменитого во всем мире сыщика и продолжить его приключения. То, что в истории литературы обычно приводится как курьез, на телевидении закономерность. Зритель не позволит уйти с экрана герою, к которому он привязан, безразлично, идет ли речь о реальном или о вымышленном лице.

Постоянные зрители - отличительная особенность телеаудитории - предполагают наличие постоянных героев. И если бы многосерийности на телевидении вообще не существовало, ее следовало бы выдумать. Да, собственно, так и произошло.

А отсюда и еще один вывод: любой сериал - не только зрелище, но и - привычка.

В 1993 г., когда во время сентябрьских событий было приостановлено вещание центральных каналов, домохозяйки вышли на улицы с плакатами "Верните "Санта-Барбару!"". Для них отмена любимого сериала стала важнее политической катастрофы, которую переживала страна. Многосерийность - не исчадие ада, изобретенное телевидением, и даже не первородное его свойство, в чем уверены исследователи этого рода творчества. Она исторически и изначально присуща литературному и театральному творчеству. И никаким парадоксам тут места нет.

Регулярность общения огромной телеаудитории с героями сериала порождает особый социально-психологический эффект "узнавания" персонажей, за судьбой которых следит все общество, обсуждая перипетии происходящих событий. Именно это обстоятельство упускают из виду критики, видящие отличие многосерийного произведения лишь в его "длине" и утверждающие, что такой фильм, как "Семнадцать мгновений весны", с не меньшим успехом мог быть показан и в кинозале. Между тем многодневные спектакли и фильмы-серии теряют свой смысл вне телеэкрана не только потому, что не могут быть показаны в кинозале, но и потому, что лишь телепрограмма способна создать органическую нерасторжимость этого рода драматургии со своей постоянной аудиторией. Речь идет об особом характере отношений между героем и зрителем, складывающихся из их систематических встреч, к которым приучает домашний экран.

В этом смысле феномен многосерийности требует не столько эстетического, сколько социально-психологического анализа. И, не усвоив этого, мы вряд ли в состоянии будем понять, отчего, казалось бы, невзыскательная в драматургическом отношении серия вызывает столь широкий общественный резонанс. "Этот эффект постоянной включенности, ожидания того, что произойдет следующим вечером (а не просто в следующем эпизоде картины), эффект "параллельного бытия", события с героями близок эффекту настоящих событий, - размышляет В. Вильчек. - Многосерийный фильм как бы срастается с контекстом действительности, становится современным фольклором"2.