Р. АВЕРБУХ

Борьба классов,  № 2-3, Март  1932, C. 74-78

Революция 1848 года, начавшись во Франции, гулким эхом отдалась по всей Европе. 28 февраля появились баррикады на улицах Парижа. 13 марта в огне была Вена, 18 марта капитулировало феодальное правительство в Берлине. Глухо заволновались на1родные массы стран, находившихся под властью феодальных правительств Австрии и Пруссии. Волна революции охватила угнетенную Венгрию.

В мартовские дни испуганное баррикадными боями австрийское правительство дало согласие на самостоятельное венгерское министерство. Связь между Венгрией и Австрией была сведена к персональной унии. Революционное движение в Венгрии стало быстро развиваться. Были уничтожены политические привилегии, введено всеобщее избирательное право, отменены феодальные повинности. Однако чрезвычайно быстро обнаружилась слабая организованность революционных сил в Австрии. "Мнимо ответственное венское министерство, - пишет по этому поводу Маркс, - оставалось бессильным, зато тем сильнее укрепилась камарилья инсбрукского двора1 , опираясь на императорскую армию в Италии, национальные чувства чехов, кроатов и сербов, на закоснелую ограниченность русинских крестьян"2 .

26 июня австрийский император опубликовал манифест к Венгрии, в котором отменялись все революционные завоевания венгерцев, венгерское же министерство об'являлось бунтовщическим. Манифест был "об'явлен вождем венгерских революционеров Кошутом недействительным.

Это было началом австро-венгерской борьбы, которая в дальнейшем привела к вооруженному восстанию венгерских масс против Австрии.

Революционная венгерская война против Австрии превратилась в европейскую войну в тот момент, когда в это дело вмешалась царская Россия и послала свои отряды на помощь австрийскому императору, чтобы совместными усилиями подавить венгерскую революцию.

Русская интервенция Венгрии, организованная в 1849 году, подготовлялась уже с марта 1848 года.

Революционные события 1848 года не прошли мимо самодержавной николаевской России. Жандармско-полицейский режим, террор и организованный поход реакции не могли разрушить влияние 1848 года на ход и развитие классовой борьбы в России.

Что происходило на Западе, узнать было трудно. Периодическая печать того времени давала искаженные, сведения о событиях, происходивших во Франции, Германии, Италии. Народная масса - крестьяне, солдаты, ремесленники, рабочие - получали об этих событиях обычно весьма своеобразную "информацию" путем торжественных правительственных манифестов и воззваний, прочитанных с амвона, путем проповедей священников и т. д. Доверия к сообщениям правительства конечно не было; народные массы были охвачены настроением, внушавшим беспокойство правительству, дворянству, всем эксплоататорским классам.

К середине XIX столетия вспышки недовольства среди крестьян, изнывавших под тяжестью крепостной зависимости, становились все более и более частым явлением.

Движение приобретало формы отказа от уплаты податей, отказа отбывать рекрутчину, а часто выражалось и в прямом массовом возмущении. Особенной остроты движение достигло в западных губерниях, в Остзейском крае, где положение крестьян было особенно тяжелым; крестьянские волнения имели место также в Смоленской. Волынской, Ковенской губерниях. Крестьянские волнения вызвали настоящую панику среди помещиков; в некоторых областях, как например в Волынской губернии, они привели к повальному бегству помещиков из своих имевши.


--------------------------------------------------------------------------------

1 В Инсбрук в мартовские дни бежали из Вены король, вся императорская фамилия, вся феодальная знать. Инсбрук сделался центром контрреволюции.

2 Маркс. "Новая рейнская газета", статья "Венгрия" (18 мая), собр. соч., т. VII.

--------------------------------------------------------------------------------

Чрезвычайно настороженное отношение правительства к рабочим свидетельствовало о том, что и здесь для царизма было отнюдь не благополучно. Правительство пристально присматривалось к настроению рабочих, опасаясь западной "заразы", запрещало писать о рабочих во Франции, "где происходят или могут происходить беспорядки". Опасения правительства в отношении волнений среди рабочих были настолько велики, что московский генерал-губернатор Закревский предлагал запретить устройство в Москве новых фабрик и прекратить расширение существующих "для охранения тишины и благоденствия, каким в настоящее время наслаждается одна Россия". Николай одобрил этот проект и наложил резолюцию: "Весьма важно; сообразить в комитете министров".

Наибольший отклик революция 1848 г. нашла в среде передовой интеллигентской молодежи. Здесь торжество революции на Западе находило живое сочувствие, вызывало еще большую ненависть к абсолютистской реакции, к крепостному праву, ко всей николаевской России с ее казарменным строем. В эту среду проникали с Запада и осколки буржуазно-демократических идеологий, и учения Сен-Симона и Фурье.

Революция 1848 года расширила и обострила интерес к социально-политическим проблемам, увеличила количество горячих сторонников французского утопического социализма. Это движение, как известно, вылилось в организацию различного рода кружков, из которых наибольшую известность получил кружок М. В. Буташевич-Петрашевского. Петрашевцам суждено было стать "первыми мучениками за социализм".

Страх правительства перед революционной "заразой" обусловил и жесткие меры борьбы. Каше раз накануне похода в Венгрию правительство произвело арест петрашевцев (арест петрашевцев был произведен 23 апреля, а 26 апреля был издан манифест о "помощи" Австрии), а затем последовала суровая расправа с главными участниками кружка, где в качестве особой милости казнь через повешение была заменена вечной каторгой.

В пределах "царства Польского" в 1848 году также было далеко не спокойно. В Польше как раз на этот период падает наибольшее количество заговоров, из которых некоторые, по официальным донесениям, "составлялись в духе коммунизма вследствие распространения гнусных правил на Западе".

По планам европейской буржуазии восстановленная и возвращенная к границам 1772 года Польша должна была служить "оборонительной стеной" Между Россией и Западом. Жители "царства Польского" не скрывали своих надежд, связанных с торжеством революционного движения на Западе, и открыто их высказывали. Николай в этом вопросе занял вполне четкую позицию, когда по поводу этих проектов он писал: "что-то поляки наши затевают, при малейшей попытке - короткий им конец".

Итак, 1848 год в России ознаменовался крестьянскими волнениями, брожением среди рабочих, ростом революционного движения среди интеллигенции, национально-освободительным движением в Польше. Все это вместе взятое обусловливало страх николаевского правительства перед красным призраком революции, характеризующий как внутреннюю политику, так и политику военную, дипломатическую.

Боязнь революционного движения внутри страны диктовала репрессивные меры, "дабы, - по словам Николая, - все попытки дома укрощать в самом начале".

Для этого николаевское правительство считало необходимым создание усиленной военной охраны русских окраин, усиление полицейского надзора, господство совершенно исключительной цензуры, создание получившего широкую известность бутурлинского комитета с чрезвычайными полномочиями по делам печати и т. д. Но этого было мало, нужна была "охранительная" позиция николаевского правительства в отношении революционного Запада; нужно было начать непосредственное вмешательство в европейскую революцию.

Вопрос о необходимости вмешательства в революцию был решен при первых известиях о революции во Франции; в дальнейшем: первое желание пронзить острием русского штыка европейскую революцию было заменено построением целого плана военного похода в Европу, с наибольшей для себя выгодой и с наименьшими затратами.

Непосредственно после свержения правительства Меттерниха в Австрии николаевское правительство издало манифест с угрозой, направленной против его врага - революции. Русский манифест, объявлявший русским подданным о европейской революции, звучал совершению недвусмысленно: "После благословений долголетнего мира, - говорит он, - запад Европы внезапно взволнован ныне смутами, грозящими ниспровержением законных властей и всякого общественного устройства... По заветному примеру наших православных предков, призвав на помощь бога всемогущего, мы готовы встретить врагов наших, где бы они ни предстали, и, не щадя себя, будем в неразрывном союзе со святою нашей Русью защищать честь имени русского и неприкосновенность пределов наших.

Мы уверены, что всякий русский, всякий верноподданный наш ответит радостно на призыв своего государя, что древний наш возглас "за веру, царя и отечество" и ныне предукажет нам путь к победе, и тогда, в чувствах благоговейной признательности, как теперь в чувствах святого на него упования, мы все вместе воскликнем: "С нами бог! Разумейте, языцы, и покоряйтесь, яко с нами бог!"1

После издания этого манифеста русская армия была приведена в полную боевую готовность, однако Николай, несмотря на свое решение подавить революцию, все же не трогается с места.

Россия после угрожающего манифеста рассылает комментарии этого манифеста, где говорит о невмешательстве во внутренние дела революционных стран.

Положение в марте и апреле 1848 года было в высшей степени неустойчивым, можно было ждать полной победы революции в Австрии и Пруссии, тогда последние могли стать прямой угрозой России. Значительную опасность для России представлял польский плацдарм Пруссии - Познань. "В настоящий момент, - доносил русский посол Врунов министру иностранных дел Нессельроде, - в наших интересах следить за тем чтобы они, каждая в отдельности (т. е. Австрия и Пруссия) держалась отчетливой лишний поведения в отношении нас, для того, чтобы помешать им соединиться, с целью совместного действия против нас". Русское правительство становится в оборонительное положение, выполняя две основные задачи: усиление репрессий внутри страны, а также ограждение своих границ от революционной опасности, которая шла с границ Познани и Галиции. Однако Познань очень скоро была усмирена усилиями прусского правительства; под ударами реакции пала и революционная Галиция.

Уже осенью 1848 года в Германии стали обнаруживаться совершенно явственно рост и консолидация контрреволюционных сил, в конце концов приведшие к полному поражению революции.

Изгнанное из Вены феодальное правительство Австрии, оказавшись в Ольмюце, центре контрреволюции, сорганизовало армию из 60.000 человек, во главе которой встал генерал Виндишгрец. В конце октября эта армия приступила к блокаде восставшей Вены. Николай отлично понимал значение происходивших событий. "Под Веной, - писал Николай, - кажется мне, решится, быть ли австрийской империи или исчезнуть" (письмо от 12 октября 1848 г.). Восстание в Вене было с невероятной жестокостью подавлено. С момента подавления венского октябрьского восстания между русским правительством и австрийским министерством началось тесное сближение.

Насколько близки были отношения Николая с правительственными кругами реакционной Вены, показывает одна депеша. Последняя содержит донесение Фонтона - русского посла в Вене - о своем свидании и переговорах с Виндишгрецом в середине октября 1848 года. Принц Виндишгрец принял Фонтона с необычайной приветливостью.

"Вид его был чрезвычайно серьезен, - пишет Фонтон, - он не пытался даже скрыть ту глубокую печаль, которая омрачала его лицо, печаль вследствие тяжелых несчастий, гражданской войны, раздирающей монархию. Очень часто в течение нашего разговора он с трудом сдерживал слезы, но эта чувствительность частного человека, - пишет Фонтон, - только возвышала ясность и необычайное спокойствие, с которыми он развивал свои обязанности должностного лица. "У меня, - говорил он, - задачи необычайной трудности, необходимо подавить анархию не только физически, но и морально. Не было еще в истории примера, когда страна в столь непродолжительный срок до того была деморализована, как наша. Революционный дух охватил и увлек массы подобно глыбе снега. Если не желать итти к полному разрушению, - пришел момент оказать противодействие, для этого нет недостатка средств". Зашел разговор о том, насколько император Николай готов поддержать тех, которые стремятся восстановить монархию в Австрии. "Я никогда не сомневался, - сказал Виндишгрец, - в симпатиях императора к тем целям, которые я защищаю. Его вели-


--------------------------------------------------------------------------------
1 "Русский инвалид" N 60, "Северная пчела" N 59 и др.
--------------------------------------------------------------------------------

чество сам мне их открыл, и я имел возможность с полной откровенностью " прямодушием сообщить мим идеи. Когда Вы будете писать Нессельроде, скажите ему, что все, что я предвидел, случилось, что Вы меня видели, что я нахожусь здесь во главе военных сил, которые, как я надеюсь, в состоянии положить конец анархии... Если мои усилия не будут иметь успеха, мы обратимся к благородному сердцу императора Николая". (На депеше рукой Николая написано: "И я отвечу"). При прощании Виндишгрец снова высказал свое заветное желание. "У нас господствует анархия, но мы имеем достаточно средств для того, чтобы выйти из нее, настоящий момент является в этом смысле благоприятным, как только вопрос с Веной будет покончен, и это самое главное, мы подумаем, о венгерцах. Я надеюсь, что дела пойдут хорошо, в противном случае мы рассчитываем на благородное сердце императора". ( На полях депеши опять мы находим надпись рукой Николая: "И они не ошибутся").

Депеша кончается чрезвычайно выспренными словами русского посла Фонтона по адресу Виндишгреца: "Пусть его усилия будут увенчаны успехом, пусть провидение сохранит его для монархия, так как в нем единственном об'единено в одно целое необходимое достоинство спасителя монархии в данный момент кризиса". Рукой Николая на этом написано: "Аминь".

Энергичные и совершенно недвусмысленные надписи Николая говорят о том, что вопрос о необходимости вмешаться в подавление революции для Николая был решен, тем более, что обстоятельства чрезвычайно способствовали вмешательству. Поражение революции в Вене дало перевес контрреволюционным силам Австрии.

Ольмюцская камарилья осуществила давно подготовлявшийся удар. Она заставила отречься австрийского императора - идиота Фердинанда, скомпрометированного уступками революции, и возвела на трон, как свое орудие, восемнадцатилетнего Франца-Иосифа. Венгерское национальное "собрание об'явило этот акт незаконным, отказало императору в повиновении и призвало народ к восстанию. В январе 1849 г. последовало вступление австрийского главнокомандующего князя Виндишгреца в столицу Венгрии - Пешт. Кошут вместе с парламентом направился в Добречин. Облеченный диктаторской властью, Кошут провел акт о лишении династии Габсбургов всяких прав на Венгерский престол, этот момент знаменовал собою высший пункт национальной революции.

Венгерская революция - это эпилог европейской революции, начавшейся в феврале 1848 года. "Этот эпилог, - писал Маркс, - отличается таким же героическим характером, как первые быстро следовавшие одна за другою сцены революционной трагедии 1848 г., как падение Парижа и Вены. Впервые в революционном движении 1848 г., впервые после 1793 г. нация, окруженная превосходными силами контрреволюции, осмеливается противопоставить трусливой контрреволюционной ярости революционную страсть, противопоставить белому террору красный террор. Впервые после долгого времени мы видим истинно-революционный характер человека, который осмеливается поднять во имя своего народа перчатку отчаянной борьбы, который воплощает для своего народа в одном липе Дантона и Карно - Людвига Кошута" (К. Маркс, собр. соч., т. VII).

Восставшим удалось противопоставить противнику прекрасную организацию массового восстания, национальную фабрикацию оружия, быструю расправу со всяким, кто задерживает революционное движение, - словом методы 1793 года.

Несмотря на огромный перевес сил на стороне врага, венгры одерживали одну победу за другой и начали угрожать Вене. Австрийское правительство обратилось за помощью к Николаю, и Николай с готовностью отозвался, направив 80.000-ное войско в Венгрию. Героическая борьба венгров сделалась вопросом европейского значения - здесь решался вопрос жизни или смерти всей европейской революции. В одной из своих прокламаций, обращенной ко всем нациям, восставшие венгерцы так формулировали свою задачу: "Венгерская борьба не есть только наша борьба. Это борьба свободы народов против тирании. Наша победа есть победа свободы всех народов, наша борьба - борьба всех народов, наша гибель - гибель свободы. Если мы погибнем, то погибнет и свобода".

Все попытки со стороны венгерцев найти защиту у могущественных европейских наций - Франции и Англии - не привели ни к чему. Правительства Англии и Франции были глухи к мольбам венгерцев. Франция несомненно могла бы оказать Венгрии очень реальную поддержку: стоило ей только атаковать австрийскую армию в Италии, и подавление венгерского восстания Россией было бы чрезвычайно усложнено. Однако Французская республика в лице Законодательного собрания и президента Наполеона решительно и твердо стояла на пути реакции. С нетерпением ждали венгерцы помощи со стороны английского правительства - ждали денежной помощи, ждали признания законности венгерской республики. Однако эта помощь не приходила. Английское правительство, в лице министерства вигов, представлявшего торгово-промышленную буржуазию, не склонно было защищать венгерских повстанцев.

Марже считал, что оплотом реакции в период революции 1848 года являлась не только Россия - политический диктатор Европы, но и Англия - деспот мирового рынка. Маркс называет Англию скалою, о которую разбиваются революционные волны. Реакционный курс английского правительства был конечно совершенно понятен: наличие острых классовых противоречий внутри Англии, и в первую очередь революционное классовое движение английского пролетариата - чартизм, делало английскую буржуазию оплотом реакции. Кроме того Англия имела у себя дома постоянный революционный очаг - волнующуюся и борющуюся за свою независимость Ирландию. Чувство солидарности в борьбе за "священные основы" порядка, боязнь помешать России подавить революцию в то время, как революции стучалась в дверь самой Англии, сыграли решающую роль в позиции британского правительства в отношении интервенции России в Венгрии. В этом же направлении влияло и стремление Англии сохранить целость австрийской империи, в особенности сохранить за Австрией ее восточные провинции, ибо Австрия была наиболее близким союзником Англии на Востоке. Все эти обстоятёльства сделали Англию пособником царской России в ее кровавом деле. Когда русский посол в Лондоне сообщил английскому министру иностранных дел Пальмерстону о том, что русские войска вошли в Венгрию для подавления восстания, Пальмерстон ответил: "кончайте скорее", а премьер-министр Россель заявил, что дело Кошута, как дело анархическое, не может встретить сочувствия в Англии. "Благоразумие нашей страны, - говорил Россель, - не приемлет того, что окрашено красным цветом, цветом социализма - будет ли это во Франции, в Италии, - где бы то ни было. Мы не хотим этого, у нас совершенно достаточно движений, нарушающих наше спокойствие". "Вы можете быть уверены, - говорил Россель Брунову, - что дело Кошута найдет очень мало сторонников среди влиятельных классов Англии"1 . При сохранении "нейтралитета" Англии, которое было самым настоящим пособничеством России, царские штыки без больших усилий подавили венгерскую революцию.

"Вы победили Венгрию, она у ног Ваших, и война оканчивается", - писал в августе 1849 года главнокомандующий русскими войсками в Венгрии, Паскевич, Николаю I. К этому времени разбитая венгерская армия сдалась, и началась пора самых зверских репрессий, при чем австрийское правительство соревновалось с русским в жестокостях террора. Поголовные расстрелы, ссылка на тяжелые каторжные работы ждали как командный состав армии, так и простых рядовых. Победители беспощадно расправлялись со своим противником. После подавления революции в Венгрии наступил кровавый белый террор в самой жуткой форме, какую только знает история феодально-абсолютистской реакции.

Разгром Венгрии означал разгром заключительной фазы мощной революционной волны, прокатившейся в 1848,49 г. по всей Европе.

Разгром венгерской революции означал торжество феодальной, монархической и военной реакции, в об'ятия которой бросилась буржуазия в страхе перед грозным ликом пролетариата.

Разгром Венгрии означал, что русский царь укреплял свои позиции европейского жандарма во всей Европе.

Маркс по этому поводу писал: "ход развития контрреволюции в 1849 - 1851 годах поставил весь континент, за исключением Франции, в такое же отношение к России, в каком находился рейнский союз и Италия к Наполеону. Это - форменная вассальная зависимость. Николай - вернее Паскевич - неизбежный диктатор священного союза en cas de guerre (в случае войны) точно так же, кале Нессельроде является им уже en temps de la paix (в мирное время)"2 .

Реакция в России торжествовала свою кровавую победу над венгерской революцией.

--------------------------------------------------------------------------------
1 Донесение Брунова от 9 июля 1849 г. (АМИД), Лондон, 1849 г.).

2 Маркс, собр. соч., т. XIII.